что на самом деле он – пронырливый пройдоха, мастер многочисленных уловок, и общается он с соседями только того ради, чтобы разжиться нужными ему сведениями, или подцепить клиента-другого, или пустить простакам пыль в глаза. Все это, конечно же, говорилось мистеру Доггеру не в лицо, но скорее фалдам его сюртука; и даже тогда – сдержанным шепотом, поскольку в отношении сего поверенного всегда подозревали, что глаза и уши у него не только в голове, но и на фалдах.Словом, вот вам мистер Томас Доггер, респектабельный джентльмен, скромный практикующий юрист, примерный супруг, великодушный работодатель и верный приверженец церкви и ее доктрин.Однажды ночью, вскорости после приезда в Скайлингден новых жильцов, мистеру Доггеру, точно так же, как мистеру Оливеру Лэнгли в предыдущей главе, привиделся странный сон. Поверенный лежал себе в постели, уже задремывая, как вдруг услышал что-то похожее на легкий шорох. Приподняв голову – тяжелый объект, что и говорить, учитывая, сколько познаний в ней содержалось, – он посмотрел в нужном направлении и увидел, что у открытого створного окна в лунном свете темнеет силуэт. Что это за существо, поверенному удалось рассмотреть далеко не сразу. Что-то вроде маленького человечка; взгромоздившись на каменный подоконник, чужак прижимался лицом к железным прутьям решетки.Взломщик? В Проспект-Коттедже? Но каким образом он рассчитывает протиснуться внутрь сквозь решетку?Не на шутку встревожившись, мистер Доггер уселся на постели и поискал тапочки. В этот самый миг темное существо словно бы прыснуло – и заговорило с хозяином. И что же за поток зловещих мыслей затопил сонное сознание мистера Доггера! Эти мысли не давали о себе знать вот уже многие годы, но, подобно погребенным в земле детритам, мирно покоились на дне реки его памяти. Тем не менее, пробудившись ото сна, хотя он и помнил темную фигуру в окне, поверенный так и не смог воскресить в уме все то, что ему говорилось и от чего в душе его царит такое смятение; однако холодная дрожь, точно предчувствие рока, снова и снова сотрясала все его существо. Глянув на темную фигуру напоследок, поверенный вроде бы разглядел, что это не человек, а нечто вроде птицы, сродни крупной сове; запомнились ему только два горящих в темноте зеленых глаза.Проснулся мистер Доггер, дрожа всем телом; но быстро пришел в себя, вспомнив о скромном достоинстве своего призвания. И, вновь ощутив бремя законоведческих обязанностей, решил, что весьма непрофессионально это – разволноваться из-за такой никчемной, неуместной, бесплотной субстанции, как сон.Тем же утром, усаживаясь завтракать, мистер Доггер узрел перед собою на столе две чашки с зеленым чаем, поставленные рядышком, – одна для него самого, вторая – для миссис Доггер; в точности так же, как в любой другой день. Однако на сей раз данный конкретный прибор и в данный конкретный момент вдруг напомнил ему не столько чашки, сколько пару горящих в ночи зеленых глаз.И мистер Доггер, вскочив с места, бросился вон из комнаты и скрылся в юридической конторе, оставив завтрак нетронутым. Глава 6ВСТРЕЧА В ЧАЩЕ – Ларком, – промолвил мистер Доггер, поднимаясь с кресла несколькими часами позже.– Сэр, – кивнул слуга и управляющий, являясь в юридическую контору из коридора на зов своего хозяина.– Я отправляюсь в Скайлингден. Давно, давно пора навестить новых жильцов усадьбы. Ну, то есть этого мистера Бида Уинтермарча, et uxor, et filia. С супругой и дочерью (лат.).

По чести говоря, я слегка удивлен, что сей джентльмен до сих пор не обратился ко мне за профессиональной консультацией и не попросил о какой-либо услуге. Наверняка Том Доггер мог бы оказать ему посильную помощь в проблемах юридического свойства. Не исключено, конечно, что у него есть собственный поверенный – где-нибудь в городе. О, я совершенно уверен, что приехал он из города; из Вороньего Края, надо думать. Иначе и быть не может. Ну так мало тут будет проку от городских советчиков! А кто-нибудь ему всенепременно понадобится – профессионал из местных, способный порадеть о его талботширских интересах. Интересами клиента, Ларком, пренебрегать ни в коем случае нельзя. А как может адвокат из Вороньего Края заботиться об интересах клиента здесь, в графстве, за много миль от города? Впрочем, саму семью скорее всего винить не в чем – мистера Вида Уинтермарча, et uxor, et filia ; где уж человеку несведущему разбираться в материях столь тонких? Надо мне изучить ситуацию и самому оценить, что они за люди такие. А то я столько всего наслушался, Ларком… словом, много чего наслушался.– Сэр, – повторил Ларком, кивая желтоволосой головой.– А в мое отсутствие, прошу тебя, воспользуйся возможностью поразмыслить о своих недостатках, стряхни с себя вялость и апатию – в последнее время они дают о себе знать все отчетливее, – скажи себе: «Рачение и пунктуальность!» Поэнергичнее, друг мой, поэнергичнее! Том Доггер далек от того, чтобы придираться к ближнему своему, менее всего – к подчиненному, но, право же, лишняя толика усердия тебе не помешала бы, тем паче в пределах и границах обязанностей, имеющих отношение к миссис Доггер. Вот, например, серебряный чайный сервиз в состоянии просто вопиющем. Изволь принять меры. Надо привести в порядок фаянс, медную фурнитуру начистить. В гостиной, между прочим, наблюдается деревянная обшивка. А также часы с боем, что упорно отбивают час через интервалы по собственному своему разумению. Опять же, колокольчик у меня над кроватью. Мой серебряный чернильный прибор (вот он) и замок в двери у тебя за спиною; ключ в скважине с трудом проворачивается. А на черной лестнице ступенька сломана; скрипит целую вечность, того и гляди совсем провалится. И только не говори, что ничего не замечал; уж если Том Доггер углядел непорядок, так, значит, любой на его месте углядел бы.– Сэр, – ответствовал Ларком, внешне – сдержанный и торжественно-серьезный, как всегда, но про себя глубоко задетый несправедливыми поклепами. Слова упрека ранили его слух и уязвили в самое сердце. Увы, не в первый раз оговорили его и опорочили! Стоило всякий день исполнять свои обязанности ревностно и на совесть!– Все вышеперечисленное требует внимания самого пристального – причем требует давно, не умолчу о том. Кроме того, найдется еще с сотню прочих недочетов, коими необходимо заняться, я уверен, миссис Доггер не преминет на них указать. Позаботьтесь, однако ж, и о том, чтобы в процессе не транжирить средств на услуги ремесленников без крайней на то необходимости. Помните, Ларком: все мы здесь чтим бережливость и умеренность. Сельская юридическая практика кормит плохо, а Проспект-Коттедж не из золота сделан и даже не из пряничного теста. Мотовство и расточительность – это не для нас. Лишь законченный эгоист сжигает дом, чтобы выкурить мышей.И, будь так добр, попытайся вести себя с большим достоинством. Ты занимаешь положение не из низких, и платью твоему должно отражать его словно в зеркале. Ручаюсь, тебе доводилось слышать пословицу: «По одежке встречают». Мы решительно настаиваем, чтобы всегда и везде ты придерживался неких общепринятых принципов моды. Том Доггер никак не может допустить, чтобы его слуга разгуливал по деревне в шапочках с перьями и кричаще ярких чулках, точно деревенщина какая-нибудь. Видишь ли, Ларком, я много о чем наслышан, много о чем; да и своими глазами видел, как ты по окончании трудового дня, красуясь и так, и этак, дефилируешь по Нижней улице до самого ее конца. Должен сказать, на конторе и практике это сказывается не лучшим образом.– Сэр. – Ларком сохраняет внешнее спокойствие, но внутри у него все кипит от новых выпадов в адрес его персоны.– И будь так добр, пока делом занимаешься, попытайся заодно обогатить свой словарь. Для слуги поверенного запас слов у тебя довольно скуден. Возможно, скарбом мы тут и обделены, Ларком, но не образованностью, нет! Том Доггер далек от того, чтобы придираться к манерам ближнего своего, тем паче нижестоящего ближнего, однако в качестве приложения к этой конторе и этой практике ты являешься моим представителем в делах личных и профессиональных. Право, надо бы тебе выучиться изъясняться более членораздельно.– Сей же миг, сэр, – ответствовал Ларком, продемонстрировав тем самым значительное расширение словаря.Поверенный надел шляпу, облекся в нарядный орехового цвета сюртук и вышел в дверь, туда, где дожидались рессорная двуколка и лошадь, чтобы отвезти его к усадьбе. Худощавый слуга и управляющий проводил хозяина глазами. Когда же колеса двуколки стремительно завращались, унося седока прочь, не закрутились ли в голове у Ларкома колесики иного рода? Внешне ничто этого не выдавало, только торжественно-серьезный взгляд сделался острее и проницательнее, а губы поджались больше обычного (хотя если бы желтые пряди могли сами по себе скрутиться от негодования, полагаю, они бы это всенепременно проделали). Но вот слуга развернулся на каблуках и невозмутимо принялся за работу, как если бы ничего особенного не произошло. Однако же в глубине его души намертво отпечаталось недавнее унижение, претерпленное от мистера Томаса Доггера, и клейму этому не суждено было в ближайшее время изгладиться.От Проспект-Коттеджа поверенный направил коня на дорогу к Скайлингдену, что представляла собой не более чем узкую стежку, ответвляющуюся на перекрестке чуть западнее деревни. Поднимаясь по петляющей тропе к Скайлингдену, мистер Доггер снова и снова прокручивал в уме вчерашний странный сон, немало его встревоживший. Все утро он тщился – увы, как ни стыдно признать, отвлекаясь от ревностного и энергичного исполнения адвокатских обязанностей, – все утро он тщился вспомнить слова, с которыми обращалась к нему кошмарная тварь на окне. Отчего же они так его встревожили, эти слова, взволновали настолько, что он разом проснулся в глухой ночи, а ведь за никчемным провинциалишкой Томом Доггером такого отродясь не водилось? Теперь полдень давно минул, а разгадка по-прежнему от него ускользала – хотя ощущалось в голосе, произнесшем роковые слова, нечто знакомое, нечто из прошлого, что ему, хоть убей, никак не удавалось объяснить. Пытаясь вспомнить свой сон, он совершенно извелся; и не зная, как еще восстановить провал в памяти, до поры выбросил проблему из головы и вместо того сосредоточился на цели сегодняшнего выезда.В Скайлингдене опять поселились жильцы! Последние его обитатели покинули усадьбу много лет назад и возвратились в Эйлешир. Любопытного поверенного уязвляло то, что все его попытки расследовать дело потерпели крах, все усилия выявить нынешнего владельца Скайлингдена натолкнулись на стойкое противодействие муниципальных властей; ведь хранились же соответствующие документы в главном городе графства, и, как в любом другом уголке Талботшира и по всему миру, хранились в запечатанном виде – вплоть до того момента, как осуществлялась законная передача прав собственности! Даже внушительного юридического арсенала мистера Томаса Доггера недостало, чтобы взломать сию печать. Данная предосторожность подсказывалась соображениями конфиденциальности и обеспечивалась городским советом. Хотя, конечно же, кому принадлежит та или иная недвижимость, в большинстве случаев знали всяк и каждый, ибо в утаивании необходимости не было, однако считалось, что желающие сохранить свои интересы в тайне имеют на то полное право.Что до Скайлингдена, здесь и впрямь было над чем поломать голову. Разумеется, усадьба принадлежала семейству Кэмплемэн; ее представители жили там довольно долго. Все изменилось лет двадцать или около того назад. Мистер Доггер знал почти доподлинно, что род этот вымер, – и даже вообразить не мог, что дело обстоит иначе. Так что вопрос, кому ныне принадлежит Скайлингден, волновал его и с личной, и с профессиональной точек зрения. Кому перешла данная недвижимость? К какому наследнику? Возможно, на усадьбу предъявили права кредиторы? Или это – выморочное имущество? Вывод напрашивался сам собою: некто, совершенно посторонний и к Кэмплемэнам отношения не имеющий, откупил поместье. Но ежели так, отчего новый собственник не вселился в особняк раньше? Может статься, в Верховный канцлерский суд подали иск? Может статься, мистер Вид Уинтермарч в самом деле является владельцем Скайлингдена, невзирая на все свидетельства обратного?Мистер Доггер твердо вознамерился отыскать ключ к разгадке и, возможно, задать мистеру Уинтермарчу вопрос напрямую, если разговор потечет в нужном направлении. А уж соизволит ли мистер Уинтермарч ответить и если ответит, то не солжет ли, – это, разумеется, уже совсем другая проблема.Узкая тропка взбиралась все выше и выше, по левую руку от дороги черная гладь озера отступала все дальше, а вокруг двуколки смыкались высокие сосны, ели и кедры Скайлингденского леса. Воздух чащи был удушливым и спертым. Склон сделался заметно круче; впереди замаячил резкий поворот. Мистер Доггер как раз преодолевал этот непростой участок дороги, когда вдруг неожиданно столкнулся нос к носу с еще одной запряженной конем двуколкой, что в отличие от него катилась вниз.Едва поверенный разглядел, кто правит лошадью, лик его слегка омрачился, при том, что профессиональная личина, вроде как у слуги Ларкома, не изменилась ни на йоту. Он натянул поводья и прикоснулся пальцем к полям шляпы; джентльмен, спускающийся по склону, поступил точно так же.– Да вы новых жильцов Скайлингдена навещали, – промолвил поверенный, не столько предполагая, сколько констатируя факт.Второй джентльмен чопорно кивнул. Лицо его, гладкое и невыразительное, сродни бледному пергаменту, с кроткими голубыми глазами, дышало спокойной безмятежностью. Из-под шляпы выбивались жидкие пряди седых волос; все остальное скрывал темно-синий костюм.– Я засвидетельствовал свое почтение мистеру Уинтермарчу и его семье, – промолвил мистер Холл (конечно же, это был он), – и сердечно их поприветствовал от лица всех обитателей города.– И как вас приняли?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56