Или я очень сильно заблуждаюсь, или здесь есть все основания для возбуждения судебного преследования на выездной сессии суда…– Да ради всего святого, забудьте вы о сутяжничестве хоть на пять минут, Доггер, ваша жена без сознания! – промолвил доктор Холл, и в голосе его зазвенели непривычные гневные интонации.– Как скажете, Эскулап, – фыркнул поверенный, с неприязнью глядя на доктора и словно говоря: «Оставь дверь открытой – псы так и набегут».Для проформы глянув раз-другой на распростертое тело своей невзрачной толстушки-жены, он возвратился к гостиной и к царящему там беспорядку. Сторонний наблюдатель, возможно, отметил бы, что мистер Доггер порога так и не переступил и всячески старался держаться на почтительном расстоянии от чудовищного окровавленного трупа у камина.– Ларком, – нараспев протянул хозяин и повелитель Проспект-Коттеджа, – я сам позабочусь о миссис Доггер, как только она придет в себя благодаря помощи нашего высокоученого викария. А ты займись гостиной: изволь в ней прибраться, да смотри, как следует! Поэнергичнее, друг мой, поэнергичнее! Смой кровь, приведи в порядок мебель и ковры; да, и еще оконные стекла и зеркало пусть заменят. И убери вот это… это… словом, что бы уж это ни было.Желтая шевелюра Ларкома дернулась вверх-вниз, а глаза при виде разора в гостиной превратились в круглые блюдца. Но едва осознав все величие поставленной перед ним задачи, слуга тут же скис; поджатые губы его беззвучно шептали: он, мистер Ларком, не холуй и не раб!Преподобного мистера Скаттергуда последние события тоже изрядно потрясли. Викарий скользнул взглядом по гостиной, увидел распростертую на полу сову и с первого же взгляда по расцветке узнал в ней то самое существо, что угрожало его жене, протискиваясь в окно будуара.– Так что сам видишь, если бы ты покончил с ней прямо здесь, дома, так тебе бы теперь и отлучаться не пришлось, и миссис Доггер не пострадала бы так, – объявила прелестная Дина мужу по возвращении. – Опять твоя мягкотелость сослужила тебе дурную службу. Как ты только умудрился дожить до таких лет при полном отсутствии хребта, для меня просто загадка. Иногда мне кажется, что терпеть такое в обязанности жены вообще не входит.– Да, любовь моя, – вздохнул викарий, натягивая ночной колпак. Глава 16КОНЕЦ И НАЧАЛО Миссис Доггер пришла-таки в сознание – собрала воедино те немногие мозги, что есть, как заметил ее супруг, – и теперь, спустя несколько дней после трагического происшествия, отдыхала и набиралась сил в уединении своей чистенькой спаленки. Хотя физически ей явно стало лучше и больная даже немного поела, она по-прежнему ни словом не отвечала мистеру Доггеру на все его вопросы. Вопросов было два, и оба касались местонахождения зеленого чая, этой любимой составляющей меню поверенного, каковой напиток миссис Доггер обычно заваривала для мужа дважды в день и которого он в рот не брал со времен досадного инцидента. Возможно, миссис Доггер просто упрямилась: ведь ее респектабельный супруг удрал из дома в момент опасности, бросил ее в беде, покинул ее, оставил – а вот слугу Ларкома забрал с собою.Возможно, что и так.Дни сонно перетекали из настоящего в прошлое, но вот однажды утром миссис Доггер поднялась с постели в положенное время, пытаясь, видимо, вернуться к привычному распорядку, немного посовещалась с Ларкомом на темы, касающиеся дома и сада, и сколько-то времени провела в кухне, где наконец взялась за приготовление мужниного чая. Миссис Симпкинс отлично видела, что список ингредиентов для этого чая изрядно подрос и теперь выходит далеко за пределы простого сочетания трав, листьев и специй, что вплоть до сегодняшнего дня служили основой для напитка: пресловутый список пополнился целым набором необычных субстанций. Часть их хозяйка поручила Ларкому принести из аптеки мистера Бинкса, а некие корешки и цветы были позаимствованы из обширного сада Проспект-Коттеджа; и ничего из этого миссис Симпкинс (что пыталась не совать нос в чужие дела, хотя в маленькой кухоньке это не так-то просто) не опознала как ингредиенты какой бы то ни было известной ей разновидности чая. Трудясь над составом, миссис Доггер красноречиво уверяла слугу и управляющего, а также и кухарку, что добавочные приправы несказанно улучшат качество напитка. Это откровение явилось ей во сне; по крайней мере так она утверждала. Миссис Симпкинс, особа от природы вороватая, позволила себе усомниться в истинности заявления, однако ж перечить хозяйке не смела ни в этом, ни в любом другом вопросе, равно как и Ларком.Позже, во второй половине дня, миссис Доггер, сославшись на усталость, возвратилась в спальню, забрав с собою свежезаваренный чай и приборы. Надобно отметить, что, оставшись одна, сама она к настою даже не притронулась, но отставила чайник в сторону и, уютно устроившись на кровати с пологом на четырех столбиках и подложив под спину несколько подушек, стала ждать, любуясь в створное окно чудесным видом на озеро и лес.Очень скоро – ибо и впрямь настало время вечернего чая – в дверь громко постучали, Ларком объявил о прибытии мистера Доггера, и помянутый джентльмен вошел в комнату.Поверенный приблизился к постели жены, потер руки, пригладил седые вьющиеся пряди, рассыпавшиеся по его шее и воротнику, и осведомился у миссис Доггер, как она себя чувствует. За все время болезни, отметил мистер Доггер, она не желала видеть мужа и ни слова ему не сказала, что его весьма угнетает. Пора, давно пора положить конец этому вынужденному молчанию; ибо недостойно джентльмена весьма влиятельного и обеспеченного, хозяина и господина в Проспект-Коттедже, в конце-то концов, чтобы хозяйка дома его всецело игнорировала. Кроме того, он желает чая.И мистер Доггер вновь осведомился у жены, не лучше ли ей, – тем самым тоном, на который переходил всякий раз, давая понять, что отвечать следует быстро и коротко; этот тон он обычно приберегал для свидетелей, не желающих делиться потребными сведениями, либо для тех, кто, напротив, углублялся в ненужные подробности, либо для тех тупоголовых глупцов, на которых и времени-то тратить жалко. Сегодня ответа он добьется, объявил мистер Доггер, или по крайней мере пусть ему объяснят причину подобного поведения.– Узнаешь ли ты меня, друг мой? – улыбнулась его невзрачная женушка, наблюдая за мужем с подушек.Вопрос застал мистера Доггера врасплох. Кроме того, в модуляциях голоса миссис Доггер ощущалось нечто до странности незнакомое. Короче говоря, адвокат был весьма озадачен как звучанием вопроса, так и самим вопросом. Он понятия не имел, что все это значит, не понимал, в чем дело, – и оттого чувствовал себя не в своей тарелке.– Разумеется, я тебя узнаю. Ты – моя жена. Ты – миссис Томас Доггер, хозяйка в Проспект-Коттедже. Словом, ты – редкая счастливица.– В жизни ты на такое бы не согласился; ни за что и никогда, несмотря на ребенка, – отвечала миссис Доггер нараспев, с незнакомыми интонациями.И снова мистер Доггер несколько оторопел, не в силах взять в толк, о чем идет речь.– Детей у нас нет и быть не может, – отвечал он, супя брови. – Но, видимо, для тебя недостаточно быть просто-напросто супругой Томаса Доггера, всеми уважаемого представителя судейского сословия, и жить в чудесном домике вроде этого, и пользоваться всеобщим благоволением. Этого, как я понимаю, тебе мало. Не могу не подивиться… верно, права пословица: женщинам, священникам и курам сколько ни дай, все мало!При этих словах жена его повела себя уж совсем странно: запрокинула голову и истерически расхохоталась.– Фи, Томас, фи! – восклицала она. – Даже если с небес орехи вместо дождя посыплются, ты все равно останешься самим собою!.. Ну да пролитого да прожитого не воротишь!– Да что за чушь ты несешь! – возмутился мистер Доггер, начиная опасаться, что супруга повредилась рассудком. – Ты просто не в своем уме. Тронулась, не иначе. Это все последствия шока; тебе здорово досталось, так что теперь ты сама не понимаешь, что говоришь. У тебя мысли мешаются.– Да-да, досталось мне сильно: дурно ты со мной обошелся, Томас, дурно и несправедливо – тому вот уже почти тридцать лет как. Даже самый ручной и кроткий зверь огрызнется, если его довести. Ты до сих пор не признал меня, друг мой? – вновь улыбнулась миссис Доггер.В глазах поверенного вспыхнуло понимание. Он выпрямился во весь рост, расправил плечи и уставился на жену поверх длинного острого носа. Перед его мысленным взором возник иной облик: лицо миссис Сепульхры Уинтермарч; только теперь поверенный осознал, что эти черты он уже видел бессчетное количество раз – в своем собственном зеркале.– Ну что, признал меня наконец, друг Томас? – осведомилась миссис Доггер, разливая чай. – Прости мое небрежение; мне следовало заняться этим куда раньше, но, как ты знаешь, мне недужилось. Выпей – чай пойдет тебе на пользу.И миссис Доггер протянула мужу чашку с блюдцем – чашку, наполненную зеленым эликсиром, столь милым его сердцу, вот только заваренным по расширенному рецепту. Мистер Доггер машинально принял чашку, не сводя с жены изумленного взора.– Ты… ты!.. – выдохнул он.– А, узнал наконец, да, Томас? Хотя я уже не та, какой ты меня помнишь: ни внешностью, ни обличием.Мистер Доггер сделал несколько судорожных, нервных глотков – в смятении, в замешательстве, во власти самых худших опасений. Ларком и миссис Симпкинс, что тихо-мирно подслушивали, затаившись в коридоре, как зачарованные уставились на дверь.– Что за игру ты затеяла? – воззвал поверенный, на мгновение вновь становясь самим собою. – Ибо, невзирая на твой облик, ты со всей определенностью – не моя жена; как говорится, ipso facto. Где она? Где миссис Доггер? Куда ты подевала миссис Доггер?– Не тревожься, Томас; она здесь, со мною, хотя ничего тут поделать не в силах. Фи, Томас, фи! Что тебе до нее? Много ты заботился обо мне или о нашем ребенке! Все эти годы я глаз не спускала с нашей крошки. Ни на миг не оставляла ее одну; неизменно опекала ее и направляла. Я прибилась к ней и к ее так называемым родственничкам единственным доступным мне способом, в единственном доступном мне обличий. А теперь, освободившись от этого обличия, я заполучила другое. По-моему, есть в этом некая высшая справедливость, Томас, ты не находишь?– Справедливость?– В ту пору ты был молодым, энергичным адвокатом и только что возвратился в родные края; сейчас ты – адвокат в летах, искушенный виртуоз, набивший руку в юридических уловках. Так что о справедливости и воздаянии, думаю, ты кое-что знаешь или по крайней мере должен бы знать, хотя ни в грош их не ставишь. А как тебе мое воздаяние, друг?Едва мистер Доггер пригубил чая, каковой обладал, к слову сказать, престранным привкусом, ему вдруг стало мерещиться такое, чего и на свете-то не бывает. Так, ему показалось, будто из глаз жены бьют два жутких луча нездешнего зеленого света, а с головы свисают мокрые и грязные темные пряди; миг– и лицо давно позабытой девушки заменило невзрачный, такой знакомый облик миссис Доггер. При виде этого он – высокоученый законовед, внесенный в почетные списки стряпчих консульского суда и атторнеев общего права, – разом утратил дар речи. Более того, во всем теле его возникло престранное ощущение.Во власти нарастающей паники юрист воззрился на чашку с чаем, понимая, что выпил уже больше половины.– Что это еще за подлость? – воззвал он.– Дурно ты со мною обошелся, Томас, – промолвила миссис Доггер. – И теперь, спустя столько лет, от возмездия тебе не уйти. Да, у мистера Кэмплемэна были свои недостатки, но при этом он всегда оставался джентльменом до мозга костей, самим воплощением порядочности. Никогда не поступил бы он со мною так, как ты, во имя цели столь мелкой. Никогда не стал бы лицемерно мне сочувствовать в отличие от тебя и, уж конечно, никогда от меня бы не отрекся – и не позволил бы себе никаких оскорбительных намеков, чтобы уберечь собственную репутацию, – намеков, способных привести к дуэли! Дважды предал ты меня, Томас. Какую же цену ты за это заплатишь? Вскорости узнаешь, друг мой. Мистер Кэмплемэн, с головой углубившись в свои научные изыскания, навел меня на мысль… и показал колодец.Мистер Доггер, судорожно сглотнув, уставился в чашку. Странный прилипчивый привкус во рту упорно не проходил, более того, ядом разливался по гортани и далее, в мозг.– Ну вот, мы и женаты наконец… что я за маленькая женушка-пышечка, просто прелесть, не правда ли, Томас? – воскликнула миссис Доггер, улыбаясь мило и невозмутимо. Взяв с туалетного столика ручное зеркальце, она придирчиво изучила себя со всех сторон, осторожно ощупывая пальцами незнакомые черты. – Да уж, избытком обаяния она не страдает, верно? Ну да ладно, сойдет. Ох, где мои нежные щеки? Где мой прелестный подбородок? А ясные голубые глаза?.. Давным-давно пошли на корм рыбам в черных глубинах Одинокого озера, полагаю.– Ты, дьяволица… ты отравила меня! – простонал поверенный с таким видом, словно проглотил гигантского размера пилюлю.– Храбрись, Томас, ты еще и не такого заслуживаешь. Кроме того, все не так плохо, как тебе кажется. Боже ты мой, как мы сегодня с лица спали!– Ты всегда была дурной, порочной дрянью – дурной до мозга костей… – напоследок выговорил поверенный. Веки его затрепетали, чашка выпала из рук и со звоном разлетелась на куски; мистер Доггер рухнул в кресло у постели жены неопрятной и вовсе не респектабельной грудой.Ларком и кухарка видели все, что произошло, со своего наблюдательного поста из коридора. Высокий, сухой лоб слуги и управляющего покрылся холодным потом. Бедняга затрясся от ужаса; но в следующий миг, осознав, что с исчезновением злокозненного хозяина и повелителя беды его значительно поуменьшатся, по надменному лицу его скользнул луч надежды.– Никому пощады не будет, Томас, – промолвила миссис Доггер, грозя пальцем неопрятной груде, некогда бывшей ей мужем. – И, сдается мне, есть в этом некая высшая справедливость. Ну, так пошел прочь.– Бо-оже! – воскликнула миссис Симпкинс. – Вы только гляньте, мистер Ларком, сэр!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56