Новые ступы, окрашенные исключительно в черный цвет, минуя свинцовый заслон противника, ринулись в тыл врага, и вскоре там раздались оглушительные взрывы. Ежки с легкостью подожгли боеприпасы супостатов.
— Может, снова задействуем избушки? — неуверенно предложил Осмомысл, видя, что противник подобрался уже довольно близко.
— Рано, братец, рано, — отмахнулся от него Всеволод.
Внизу неумолчно била тульская артиллерия.
— Заряжай! — зычно неслось сквозь глухие залпы и хлопки близких разрывов. — Наводи!.. Ядрить!
Все сорок пушек выстрелили одновременно, Всеволод чуть не оглох. По правилам ведения боя артиллерия должна была стрелять по двадцать орудий за раз.
— Эй, там, внизу, какого лешего?!! — взъярился князюшка.
— Извиняй, Ясно Солнышко, увлеклись малость, — прокричал в ответ раскрасневшийся Иван Тимофеевич. — Первые двадцать заряжай! Второй расчет, приготовсь!
— Зарядили, отец.
— Наводи!.. Ядрить!
Грохнуло значительно тише, но Всеволоду все равно показалось, что его снова огрели кузнечным молотом. С каждым залпом тульские пушки палили все громче и громче, словно постепенно стервенея.
Враги явно не ожидали такого отпора, подойдя еще ближе, они тут же нарвались на огненные ловушки. Золотые яйца, заранее отложенные избушками в особых лунках, разом сдетонировали. Полыхнуло так, что у не успевших зажмуриться русичей заплясали белые круги перед глазами. Чахлого леска как не бывало. Низина разом почернела, комья вырванной взрывом земли падали вниз, смешавшись с крупными хлопьями снега.
— Осмомысл, выпускай половцев! — скомандовал Всеволод.
Князь Осмомысл кивнул и, надев на копье половецкую лисью шапку, принялся размахивать ею, подавая условный сигнал.
Хан Кончак, конечно, не был дураком и понимал, то русичи не желают сейчас лезть на рожон и губить свои ратные силы. Ну а что до половцев, так на них российским князьям глубоко наплевать, вот и посылают кочевников на порядком обгоревшее поле боя. Однако после столь успешного артиллерийского обстрела, поддержанного значительными воздушными силами, сражаться на обугленной земле было практически не с кем. Взрывная мощь, высвобожденная из огненных ловушек, искалечила ходячие механизмы противника до полной неузнаваемости.
Русичи и сами подивились силе древней военной магии, которую вызвали.
Давно ведь ни с кем не воевали, вот и переборщили малость с волшебным зарядом.
Дымящиеся груды железных «богомолов» и «сороконожек» выглядели вполне впечатляюще.
Видя такое дело, половецкий хан пронзительно свистнул, и половцы на стремительных лошадях ринулись вперед, тесня отступающего противника, который вяло отстреливался от шныряющих в небе Бабок-ежек.
Истратившие весь свой боевой запас, ежки крутили вниз заговоренные кукиши, насылая на прячущихся внутри ходячих механизмов солдат всяческую порчу: выпадение волос, шепелявость, мозоли на языках и чиряки на ягодицах.
Половцы быстро пересекли обугленное поле битвы, а дальше остановились, ибо завалы разбитой вражьей машинерии были непроходимы.
Покинув свой дозорный пост, Всеволод ловко взбежал по трапу на борт горынычеплана и уже через минуту смог воочию убедиться в грандиозности одержанной победы.
Выжженная земля простиралась на сколько хватало глаз. Было жаль землю-матушку, но ничего не поделаешь, не мы с мечом пришли, а к нам враги при оружии наведались.
Рядом с взлетевшим горынычепланом тут же возник почетный эскорт из ступ эскадрильи «Костяная Голова». Все Бабки как на подбор были крючконосы и у каждой на носу красовалось по волосатой бородавке. На головах черные платочки, на глазах особые выпуклые окуляры для полетного удобства. Ступы этой эскадрильи были самые скоростные во всей Руси.
«Хорошо сражаться, имея за спиной поддержку родной земли, — думал Всеволод, вглядываясь в нестройные ряды отступающей вражеской армии. — Вряд ли нам удалось бы выиграть это сражение за пределами Руси. Военная магия наверняка была бы тогда бессильна».
Князюшка прекрасно понимал, что первая удача ничего пока не решает. Сегодня они столкнулись лишь с небольшой частью вражьей силы. На самом-то деле неприятеля тьма-тьмущая, просто мериканцы неверно повели свою стратегию, разделив основные силы на несколько равных частей. Теперь уж они точно одумаются и соберут войска в один мощный кулак.
Вот только знать бы, куда этот кулак в первую очередь ударит.
М-да, что называется, вопрос вопросов.
— А давайте проследим за Кощеями, — отважно предложил один из Семенов.
— Да вы что?! — зашипел Тихон. — Ума лишились? Да они нас…
— Погодь, паря, — Глазастый небрежно отмахнулся от немного трусоватого дружинника. — Наш брат дело говорит. Интересно ведь, чего это они тут шныряют.
Гребибля с Гребублей тоже, похоже, были не прочь взглянуть на непонятно суетящихся рыцарей, и Тихон нехотя сдался.
Железных чурбанов было не так много, с полдюжины.
Соблюдая все мыслимые предосторожности, русичи двинулись следом за дребезжащими страхолюдинами.
Кощеи, судя по всему, никуда особо не спешили. Доехав до закругляющегося у земли Купола Великой Преграды, аспиды спешились и принялись колдовать у мутной стены, сдирая с нее отстающую матовую краску.
Русичи подобрались ближе.
В Куполе уже зияло большое черное отверстие или скорее уж пятно, которое Кощеи аккуратно закрашивали светло-серой свежей краской. Стало быть, обновляли. Дивно все это.
— Странные дела на Руси творятся, — прошептал Ювелир и тут же поправился: — Вернее, за ее пределами. Что все это означает?
— Да какое нам дело, — продолжал бурчать Тихон, — поглазели, и довольно. Эка невидаль, Кощеи Небесный Купол ремонтируют. Да у нас на Руси вещи и поинтересней случаются. Взять то же Лихо…
— Лихо?!!
И все без исключения нервно обернулись, дабы посмотреть, не скачет ли где поблизости неугомонная «красотка».
— Никогда, слышишь, никогда… — прорычал красный как рак Глазастый, — не произноси при нас это имя, иначе… не посмотрим даже на дружбу, которая сплотила нас в трудную минуту.
— Да ладно вам, мужики, чего уж там… — пошел на попятную Тихон, — ну мало ли чего сболтнул сгоряча…
Внезапно лица разбойников слегка вытянулись. Тихон не сразу понял, что все смотрят ему за спину. Следовало немедля обернуться. Ох, и не хотелось же этого делать! Но неизвестность хуже чудища любого, так и поседеть враз можно.
Превозмогая себя, дружинник медленно обернулся.
За его спиной спокойно стоял высокий Кощей в черных доспехах, держащий в каждой руке по ведерку с резко пахнущей светло-серой краской.
— Я, я, зер гут… — гулко донеслось из-под опущенного забрала массивного квадратного шлема.
Ноги у Тихона непроизвольно подкосились.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
О том, что не так-то просто сломить Русь-матушку
Беспамятство, братцы, худшая из напастей.
Злая штука это беспамятство и, что хуже всего, часто всякие шутки желает с людьми шутить. Вот пойди разбери, проснувшись в незнакомом месте, сколько ты этаким макаром провалялся: час, день или же… страшно и поразуметь, целый год, а то и поболе. Да и как звать-то тебя, чай, не сразу смекнешь.
Открыв глаза, Муромец первым делом здорово их выкатил и уж только затем решил оглядеться. Огляделся. Вроде как изба. Ухоженная. Опрятная.
Пахнет благовониями. У свежевыбеленной печи сидит на полу замухрышка-домовой и сосредоточенно ковыряется в маленьком носу.
— Дык… — озадаченно выдал Илья, вложив в это слово все царившее сейчас в его пустой головушке недоумение.
Они со Степаном лежали на трех длинных составленных вместе скамьях. Вся одежка была на месте, даже оружие не отобрали. Стало быть, они не в плену у врагов каких коварных. И вообще вся эта изба была определенно богатырю знакома. Он наверняка уже бывал здесь.
Но вот как и когда?
— Меня зовут Ильей, — басовито произнес Муромец, тщетно силясь вспомнить, сколько ему годков.
Домовенок у печи пискляво расхохотался и, упав на спину, стал неприлично тыкать в проснувшегося русича пальцем.
— Что такое? — встрепенулся Колупаев. — Где это мы?
— Кажись, на том свете, — задумчиво проговорил Илья. — Странно только одно, почему мне все время кажется, что я здесь уже раз бывал.
Кузнец осоловело огляделся по сторонам.
— Это изба Лешего, дубина, неужель не помнишь, как мы тут однажды гостили, медок славный пили и снедью малосольной закусывали.
— Вспомнил! — Муромец с силой треснул себя по широкому лбу. — Одно непонятно, как же мы здесь очутились и кто уложил меня на эти скамьи. Я-то, поди, вешу аки конь-тяжеловоз с медным плугом и землепашцем в придачу…
Дверь избы отворилась, и в домик вошел улыбающийся Леший. Все чин чином, все почти как раньше. Длинная рубаха чуть ли не до пят схвачена на талии веревочным пояском, в зубах трубка, длинные зеленые волосы пестрой лентой перевязаны, того же цвета борода заплетена в аккуратные косички.
— Здорово, добры молодцы, как спалось?
— И тебе здравия желаем, Лесной Владыка, — встав со скамеек, поклонился Колупаев. — Жуть да и только, ты ни за что не поверишь, ежели мы расскажем тебе, где с Ильей побывали.
— Отчего же не поверю? — ухмыльнулся старец. — Охотно я вам верю, други, вся наша жизнь на первый взгляд сплошная небылица, а приглядишься и сразу понимаешь — правда честная.
— Дык как же мы тут оказались? — вмешался Муромец, хмуря кустистые брови.
— Из «скачка» моего поутру выпали, — пояснил Леший. — Я в сарайчик свой заветный захожу, а в луче света волшебного телега стоит, а вы лежите друг на дружке, аки бревна хорошо отесанные. Ну, я вас оттудова вытащил и сюда в избу переправил. Стало быть, вы в каком другом месте «скачок» обнаружили и, видно, случая-то не упустили. Что ж, молодцы!
— Дык как же?.. — снова булькнул Илья. — Как же ты нас, мил человек, из сарая в избу-то перенес?!!
— Так дочурка ведь помогла, — усмехнулся Лесной Владыка, вовсю пыхтя трубкой. — Ох и сильна девка, бедный ее будущий муженек. Такая, если чего, как приложит…
Дверь избы отворилась вторично, и на пороге появилась красавица Кимка, дочурка Лешего, лепоте которой позавидовала бы любая русская молодка.
— День добрый, молодцы, — девица учтиво кивнула.
— День добрый, красавица.
Русичи смущенно отвели глаза, представляя, в каком непотребном виде предстали пред молодицей. Обморочный Колупаев — енто еще куда ни шло. Но обморочный Муромец… жуткое зрелище. Рот открыт, язык, по обыкновению, высунут и буркалы таращит, аки половец, на кол посаженный.
— Гм… — деликатно кашлянул Леший, — не изволите откушать с дороги?
— Ну, коли хозяева радушно настаивают, — развел руками улыбающийся Степан, — не откажемся.
Лесной Владыка кивнул дочери, и та принялась ловко накрывать славный дубовый стол. Добры молодцы тоже засуетились, расставляя по углам избы сдвинутые скамьи.
— Трудные времена для Руси настали, — вздохнул Леший, когда гости уселись за готовый к трапезе стол, — тяжкие. Вражья сила несметная топчет нашу землю.
— Неужто все так плохо? — удивился кузнец. — Нас-то с Ильей не было пару деньков, не более…
— Там, где вы давеча гуляли, и вправду прошло только два дня, — знающе стал пояснять Лесной Владыка, — а здесь, значитца, минул целый месяц!
— Не может быть! — воскликнул Муромец.
— Может, богатырь, еще как может. Вражья сила уже вторглась в глубь Руси, но, встретив яростный отпор, временно отступила и сейчас копит мощь для следующего удара.
— Несправедливо! — стукнул по столу кулаком Колупаев. — Вот скажи, Лесной Владыка, отчего так деется?
— Ну… — Леший расслабленно подался назад. — Не все тут так просто… Да вы ешьте, гости дорогие, не стесняйтесь, а я как смогу объясню. Вы ведь знаете, что была Русь некогда единым государством…
Богатыри дружно кивнули, налегая на ароматные щи.
— Могучее было государство, что и говорить. Все тогда в мире жили: и краинцы, и седорусы, и русичи. Все братьями друг друга считали. Но стали плести козни враги заокиянские, ибо боялись нас сильно и в особенности чудес наших волшебных. А вдруг мы всю эту силушку супротив них обратим?
— Моя бы волюшка, — вставил Муромец, — я бы уж точно обратил…
— Вот-вот! — закивал Лесной Владыка. — Смекнули аспиды, что военной силою нас не одолеть, и стали они плести всевозможные заговоры. Царей подкупать, дровосекам пустые головушки дерьмократией хваленой пудрить, да смуту великую на Руси сеять.
Покончив со щами, богатыри с удовольствием принялись за жареные грибочки.
— Распалась в итоге матушка Русь, — продолжал Леший, — распалась на махонькие враждебные княжества. Возликовали враги заокиянские. Однако кое в чем они все-таки просчитались. В том, что народ-то мы, по сути, единый и рано ли поздно снова объединимся. Вот тут-то и засуетились заокиянские умники и всей силою несметной на Русь поперли.
— Безобразие, понимать! — зычно гаркнул Илья Муромец, блуждающим взглядом ища заветный кувшинчик с крепким медком, ибо когда у богатыря вдруг просыпалось национальное самосознание, его всегда тянуло выпить.
Но вожделенный кувшинчик среди всевозможных яств на столе никак не находился.
Душевное смятение Ильи не осталось незамеченным.
— В ближайшее время никакого меда! — строго заявил Степан. — Или ты запамятовал, что в прошлый раз с тобой было?
— А что в прошлый раз было? — моргнул Муромец, решив прикинуться дурачком, хотя в принципе мог бы шибко не стараться.
— Да Кондратий к тебе приходил, — усмехнулся Колупаев, — такое, братец, так просто не забывается…
Илья густо покраснел, вспоминая навьего богатыря, тюкающего волшебным молотом неуемно поглощающих спиртные напитки русичей. А таких на Руси было не счесть, посему Кондратий никогда не оставался без работы.
Пообедали.
Блаженно вздохнули.
Вот она, радость-то жизни. Вечно куда-то бежишь, суетишься, что-то ищешь, правду доказываешь, справедливость восстанавливаешь, а счастье вот оно. Счастье в тепле, в домашнем уюте, во вкусной еде да прелестной кроткой молодице в углу опрятной избушки.
Да что еще богатырю для счастья надобно?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31