— А енто кто, часом, не знаете? — указал Тихон на непонятного каменного созерцателя.
— Понятное дело, знаем, — ответил Ювелир. — Это батька Тарас Цибуля, верховное божество краинцев.
— А какого рожна он тут делает? — удивился Гребубля.
— Да кто ж его знает, — пожал плечами Ювелир. — Говорят, пришел взглянуть на игру, да так и заснул, во сне заклинание древнее невзначай взболтнув. Вот все в статуи и превратились.
— Чудны дела твои, Велес, — прошептали лодочники, осторожно обходя каменного «лысого».
Благополучно перебравшись через жуткую долину, русичи обратили внимание на то, что вокруг заметно потеплело. Семены тут же поскидывали верхнюю одежонку, однако с каждым шагом становилось все жарче.
— Видно, близко уже Горячие Камни, — предположил Глазастый, к чему-то постоянно принюхиваясь.
В воздухе явно попахивало серой.
— Считай, спасены, — радостно сообщил Ювелир. — Сюда уж точно ни одна нечисть не сунется.
— А отчего так? — сразу же насторожился Тихон.
В ответ Ювелир скорчил недовольную гримасу:
— Все-то тебе надо, все тебя интересует. Сказано, нечисть сюда не суется, вот и радуйся. Запаха серы они боятся пуще осины какой…
Но чего-чего, а радоваться Тихону совсем уж не хотелось. Их спасение пока можно было назвать весьма относительным, мало ли что еще могло приключиться. Во всяком случае, княжий племянник не чувствовал себя пока в полной безопасности. К тому же неясно было, как там Григорий. Все ли у него в порядке? Хотя какой уж тут, к лешему, порядок.
А ведь если что, то Всеволод с первого с Тихона спросит, отчего брата не уберег. Отчего смалодушничал, когда требовалось проявить стойкость и не позволить Григорию совершить совершенно безумный поступок. Но нельзя не признать, что способ свести счеты с жизнью Гришка выбрал весьма оригинальный, — раздумывал Тихон.
Енто как игра в рассейскую рулетку.
Ставятся в ряд десять пушек, а заряжена токмо одна, и на каждой, прямо на дуле, сидит подвыпивший русич. Бабах! И сразу ясно, кому повезло, а кому нет, в особенности когда по ошибке заряжены девять пушек из десяти…
Пробрались сквозь сухие цеплючие заросли и увидели Горячие Камни. В общем-то ничего особенного, камни как камни. Большие. Горячие. Пар вокруг валит словно в баньке какой. Решили разуться, так оно быстрее идти будет.
Пар поднимался от небольших, но наверняка очень глубоких луж, то тут, то там попадающихся на пути. Чуть правее, между клочьями стелющегося по земле тумана виднелся темный свод южного неба.
— Далече, однако, нас от дома занесло, — присвистнул Гребибля, только сейчас оценив размах их вынужденного путешествия. — Это что ж, выходит, Край Земли?
— Он самый! — кивнули Семены. — Гиблое место…
— Ну спасибо, утешили, — отозвались лодочники.
— Да вас послушать, так везде гиблые места, — возмутился Тихон. — Уже и ногой не знаешь куда ступить, дабы на неприятность какую не нарваться.
— Тс-с-с-с… — Один из Семенов приложил палец к губам. — Тихо!
Разбойники шустро схоронились за большим камнем.
Тихон маленько замешкался.
Что же они там услыхали?
Что-то похожее на лязганье раздавалось где-то за ближайшими валунами.
Тихон осторожно прокрался вперед. По ровной каменистой дороге на лошадиных скелетах скакали закованные в броню Кощеи.
— Мамочка… — тихонько прошептал княжий племянник и был тут же грубо затащен чертыхающимися Семенами в укрытие.
Горынычеплан стремительно разрезал грозовые тучи.
— Никак, снег скоро повалит, — покачал седой головой Иван Тимофеевич, крепко стоя у штурвала летучей ладьи.
Князь Всеволод потуже запахнул ворот расшитого золотом кафтана.
— Нужно спуститься ниже, ничего ведь не видать.
— Сделаем! — кивнул оружейный затейник и громко крикнул в открытый лаз трюма: — Левша, сбавь-ка малость скорость…
Левша слегка шлепнул Горыныча по чешуйчатым ляжкам. Змей тут же послушался, две боковые головы, икнув, погасили пламя, средняя же по-прежнему продолжала изрыгать гудящий огонь.
Ничего не скажешь, рептилия быстро училась.
Помощники Моторного Капитана тут же поспешили к двум остывающим головам, просовывая в горячие щели намордников вяленую рыбу в качестве некоторого поощрения послушной зверушке.
Ладья стала снижаться, подчиняясь искусному управлению отца Ильи Муромца. Вот горынычеплан опустился ниже темных туч, и глазам предстала неописуемая картина.
Внизу по заснеженной равнине медленно растекалась вражеская армада.
— Я так и знал, что они именно сегодня перейдут в наступление, — кивнул Всеволод. — Слава богам, у нас уже все готово для ответного удара.
— Денек выстоим! — кивнул Иван Тимофеевич. — А вот далее…
— Будем действовать умом да хитростью, — усмехнулся Ясно Солнышко. — Нужно как следует пощупать этих мериканцев за вымя.
— Машинерия у них — одно загляденье, — восхищенно прицокнул языком оружейный затейник, вглядываясь с приличной высоты в ползающих внизу железных сороконожек.
Всеволод задумчиво пощипывал бородку:
— Парамон, ко мне!
Из трюма выскочил перекошенный плечистый дровосек, заменивший князюшке сбежавшего ученого секретаря Николашку Острогова. Конечно, Парамону было далеко до Николашки, но вот в расторопности дровосек явно превосходил подлого летописца.
— Тута я, Ясно Солнышко!
— Что у нас там касательно наземной разведки? Что барабашки лесные вызнали? Помнится, мы засылали нескольких ночью в лагерь супостата.
— Э… — Парамон достал из-за пазухи несколько смятых листов бересты.
— Меня интересует все, что касается вчерашнего дня! — добавил Всеволод, видя явное замешательство на глуповатой физии помощничка.
«Этот хоть, в отличие от Николашки, дурачка из себя не строит», — удовлетворенно отметил про себя князюшка.
— Вот! — Дровосек потряс над головой каким-то грязным листом. — Тута написано… э… э…
— Дай, сам прочту! — нетерпеливо потребовал Всеволод.
— Да я грамотен, — обиженно пробурчал Парамон. — Просто барабашки неразборчиво пишут. Ага, вот! Вчера вечером в мериканский военный лагерь были завезены особые съестные припасы, «шматсы» называются. Солдаты утром их схарчили и в наступление поперли.
— А что это такое, там написано? — раздраженно поинтересовался Ясно Солнышко.
— Все тут написано чин чином, — радостно подтвердил дровосек. — «Шматсы» — енто шоколадки такие, их мериканец как съест, так сразу умнее становится. А без «шматсов» у них мозги набекрень съезжают. Теперь ясно, отчего они не сразу в наступление перешли, ждали, видно, обозы с провизией. Тута еще написано, что один из барабашек украл образец. Где же он тут у меня был…
И Парамон принялся озабоченно ощупывать свои карманы.
Наконец что-то таки нашел. Просиял.
— Вот! — Дровосек протянул Всеволоду маленькое надкушенное нечто в яркой обертке.
Князюшка брезгливо поморщился:
— Это еще что за пакость?
— Мериканский «шматс»!
— А почему надкушено?
Парамон густо покраснел.
— Вот я тебя сейчас плеткой! — пригрозил Ясно Солнышко, отбирая у помощника секретное оружие супротивника.
Достав кинжал, Всеволод аккуратно срезал надкушенную часть шоколадки, выкинув испорченный кусок за борт. Оставшуюся часть освободил от обертки и с великой осторожностью засунул себе в рот.
— А вдруг отравлено? — запоздало спохватился стоящий у руля Иван Тимофеевич.
— Енто навряд ли, — жуя, промычал Ясно Солнышко. — Парамошка вон весь аж пышет здоровьем.
Парамон в ответ радостно улыбнулся: мол, и тут услужил князю.
Продолжая жевать, князюшка строго посмотрел на дровосека:
— Ну что, образина болотная, отвечай, ума тебе после съедения мериканской сладости прибавилось?
— Вроде как, — испуганно ответил Парамон, ощупывая голову. — Ушанка вот почему-то с утра не налазит…
— Да енто же моя шапчонка-то! — вдруг гневно воскликнул отец Муромца и, выпустив штурвал, отобрал у дровосека кроличий треух. — А я все гадаю, куда подевалась. Понятно, что на твою макитру она не налезет…
— Воруешь, значит! — Всеволод снял с пояса любимую плеть.
Парамон побледнел и кубарем свалился в трюм.
— Тревога! — прокричал сверху смотровой. — По левому борту летающая машина супротивника!
Князюшка резко обернулся. К разведывательному горынычеплану стремительно приближались сразу три железные «гарпии».
— Ясное дело, нас заметили! — кивнул Иван Тимофеевич. — Иначе и быть не могло… Эй, Левша, полный трехголовый!!!
— Есть полный трехголовый! — зычно донеслось снизу.
Через минуту, исторгнув мощные струи пламени, Горыныч швырнул легонькую ладью в хмурое небо. Вражеские гарпии явно отставали.
— Куда уж им теперь, — рассмеялся оружейный затейник, лихо поворачивая штурвал, — у них-то ведь болванки бездушные, а у нас все живое, родное, рассейское: и Горыныч, и доски корабельные из родного леска выструганные. Магия земли родимой нам помогает.
— Может, стоило принять бой? — с сомнением проговорил князюшка, когда мериканские «гарпии» исчезли далеко позади.
— Коль не было бы тебя, князь, на борту, пужнули бы разок нечестивцев, — ответил отец Муромца, — а так… лишний раз рисковать такой важной персоной я не вправе…
«Что ж, мудро», — мысленно усмехнулся Всеволод, а вслух сказал:
— Быть сегодня сражению великому!
А чему быть, того, как известно, не миновать.
Военный штаб расположили на возвышенности, откуда отлично просматривалось возможное место первой серьезной стычки: небольшой реденький лесок и замерзшая узенькая речушка.
Мериканцы перли с запада на восток и через полчаса должны были появиться аккурат в этом месте, во всяком случае, так рассчитал князь Всеволод после короткой, но очень эффективной воздушной разведки, еще раз подтвердившей полезность довольно сложного в изготовлении горынычеплана
Командовать сражением должен был Богдан Шмальчук, но в последний момент он передал жезл главнокомандующего Всеволоду, решив все-таки быть поближе к своим отважным краинцам. За этими шельмами нужен глаз да глаз, особенно в бою.
Ясно Солнышко хмуро вглядывался в развернутую на спине согнувшегося пополам Парамона карту. Прочие князья седлали коней, готовясь по первой же команде выводить на поле боя свои ратные дружины.
Всеволод продолжал хмуриться.
— Кто там у нас в резерве? — ни к кому конкретно не обращаясь, поинтересовался князюшка.
— Половцы хана Кончака, — отозвался крутящийся рядом Пашка Расстебаев.
— Что-то не очень доверяю я этому мерзавцу косоглазому, — пробормотал Всеволод, водя пальцем по карте.
— Половецкая собака наверняка нас предаст, — отозвался забравшийся на коня Вещий Олег, — причем в самый неподходящий момент.
— Еще в резерве имеются дровосеки! — добавил Расстебаев. — То бишь народные ополченцы.
— Гм… — кашлянул Ясно Солнышко, но от комментариев воздержался.
Внизу, прямо у возвышенности, на которой располагался военный лагерь, поспешно разворачивался расчет тульских пушкарей под командованием Ивана Тимофеевича.
— Давайте, дармоеды, поживей, поживей! — доносилось снизу.
Слышались недовольное ржание вьючных лошадей да ругань помогающих устанавливать орудия дровосеков.
В темном небе с гулом пронесся ревущий горынычеплан, завис над лагерем и по спирали плавно пошел вниз.
— Идут, аспиды! Прямо сюда идут, как мы и думали, — прокричал сбежавший по опущенному трапу Осмомысл.
— Хорошо! — Всеволод усмехнулся. — Расстебаев, посылай вестового барабашку, пущай воздушные силы ждут моего сигнала.
— Есть послать барабашку! — обрадовался Павел и, ловко выцепив из воздуха невидимую нечисть, запустил ее в направлении ближайшего хвойного леска, где дожидались своего часа Бабки-ежки в количестве восьмидесяти штук.
Пошел снег. Достав дозорную трубу, Ясно Солнышко с тревогой вгляделся в горизонт и тут же узрел арьергард вражьей силы.
В небе показались железные «гарпии», и было их не меньше дюжины. Мериканские «птички» первыми начали атаку. За спинами русичей заплясали маленькие огненные смерчи.
Всеволод выхватил меч, подавая условный знак, и тут же из-за елового леса в небо взвился десяток устрашающе воющих ступ. «Гарпии» стали разворачиваться. Добрый десяток заговоренных самонаводящихся осиновых веников класса «воздух-воздух» кинулся вслед за воздушными машинами противника. Через несколько секунд шесть вражьих механизмов исчезли в залившем небо волшебном племени.
— Пока что нормально! — кивнул Всеволод, обозревая наступающего противника.
К сожалению, сейчас мериканцы находились вне зоны артиллерийского обстрела.
В низине громыхнуло.
Одна из железных «гарпий» рухнула аккурат на головы наступающим войскам.
Пора было ставить огненные ловушки.
Ясно Солнышко отдал нужный приказ. Внизу среди чахлых деревцев тут же замелькали избушки на курьих ножках; замирая на месте, они потешно приседали, роняя на землю по два, а то и три золотых яйца. Враги открыли по избушкам ураганный огонь.
Ходячие домики отступили, не понеся потерь.
Артиллерия супротивника оказалась значительно мощнее, однако с точностью у супостатов было пока не очень.
Бабки-ежки в небе перестроились.
Оставшиеся железные «гарпии» предпочли отступить.
К воюющим ежкам уже присоединились их подруги из Третьей ударной эскадрильи имени Кощея Карпатского. Эти ежки отличались небольшой маневренностью, но зато несли в своих ступах до десятка боевых веников класса «воздух-земля».
Мериканская артиллерия била и по небу, однако вокруг каждой ступы был возведен прочный магический барьер. Такой же барьер силами двенадцати лесовиков защищал артиллерийские позиции и княжеский лагерь.
Сообразно разработанному плану ежки начали веникометание, одновременно с ними ударили тульские пушки.
Всеволод восторженно прицокнул языком. В наступающей армии появились заметные бреши. Огненные вспышки вражьей артиллерии рвались уже над самой головой. Враги пристрелялись, но магический барьер пока держался.
В небо из елового леса взвилась элитная эскадрилья «Костяная Голова». На каждой ступе был изображен скалящийся череп Змея Горыныча.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31