— Что с машинами? Атака прекратилась? — задала она первый, самый важный вопрос.
— Их больше нет, госпожа, машины сгорели. Превратились в пепел.
— Значит, нам удалось обрубить руки этому монстру. Теперь ему будет трудно до нас дотянуться. Займитесь кораблем. Осмотрите все помещения, кроме бассейна и энергетических баков. Уберите там все. Вечером устроим торжественный ужин, отпразднуем нашу победу.
Она знала, как необходим хотя бы маленький праздник усталым, измотанным, потерявшим надежду людям. Она и сама в нем нуждалась не меньше, чем они. И пускай повод был несколько надуман — до полной победы было по-прежнему далеко, все с радостью ухватились за это предложение.
К вечеру в рубке накрыли большой праздничный стол. Хотя здесь было тесновато, они выбрали это помещение по привычке, здесь все чувствовали себя в большей безопасности, и Ружана понимала: пройдет еще немало дней, прежде чем эти люди окончательно поверят в то, что непосредственная угроза их жизням миновала. Правда, до конца она и сама еще не была в этом уверена.
Ордос постарается придумать какую-нибудь новую пакость, и пока нижние уровни закрыты от ее виртуального проникновения, пока она не знает, что там творится, нового удара можно ожидать в любой момент.
Княжна не стала делиться своими опасениями ни с кем. Людям необходима передышка от постоянного, изматывающего нервы напряжения.
Реник, в бытность на Захране состоявший в гильдии трактирщиков, а теперь выполнявший обязанности повара, на этот раз постарался и приготовил из концентратов аппетитный даже внешне мясной пирог. Он внес его торжественно на большом блюде, составленном из нескольких пластмассовых подносов, соединенных друг с другом. Его полное добродушное лицо улыбалось, и, подойдя к столу, он торжественно произнес:
— Я посвящаю этот пирог нашему капитану!
Все возбужденно и радостно приветствовали его слова, со всех сторон к Ружане потянулись услужливые руки, протягивавшие ей лучшие куски. Сегодня она впервые за много дней надела настоящее платье вместо своего повседневного боевого костюма и лишь теперь поняла, каким правильным было это решение. Ее солдаты отвыкли видеть в ней женщину и, кажется, лишь сегодня вспомнили, что жизнь состоит не только из схваток и смертей.
Большую часть праздничного стола занимали поднадоевшие всем консервированные закуски и те немногие деликатесы, которые Ружане удалось отыскать в их быстро убывающем продовольственном запасе.
Все, что они могли себе позволить в этой ухудшающейся с каждым днем жизни…
«С этим надо что-то делать, — подумала Ружана, — если в ближайшие дни не удастся переломить ситуацию, все покатится вниз. Начнется борьба за кусок хлеба, за глоток воды. Это наш последний праздник…»
Всем удалось выделить по банке размороженного тоника. Лизат — совсем еще молодой мальчишка, смотревший на Ружану с немым обожанием, соорудил из продуктового маргарина пару светильников, заменивших им свечи, — их свет придал всему этому жалкому великолепию оттенок романтичности.
Ламута — жена бывшего члена захрановской гильдии ученых, которому Ружана поручила обязанности инженера корабля, в этот раз превзошла сама себя. Она и раньше отличалась известным легкомыслием, и Ружана подозревала, что двое мальчишек, собиравшихся купить ее благосклонность за украденные консервы, вполне могли бы в этом преуспеть, если бы остались живы…
Без крайней необходимости она старалась не вмешиваться в личную жизнь людей из своей дружины, выдерживая между собой и ими необходимую для командира дистанцию. Это стоило ей обостренного чувства одиночества. Только оставшись наедине с Юджиной, она могла позволить себе несколько расслабиться, но их разделяла пропасть в образовании и социальном положении, преодолеть которую так и не удалось им обеим.
Сегодня ей, похоже, придется нарушить установленное для себя правило о невмешательстве. Ламута оделась слишком вызывающе даже для праздничного вечера. На ней была чересчур короткая юбка, обнажавшая ноги, а прозрачная кофта, без всякого лифчика под ней, скорее подчеркивала форму ее груди, чем что-то скрывала. Ружана не стала бы обращать внимания на подобные мелочи, в конце концов одиноким молодым мужчинам, лишенным женского общества вот уже третий месяц, это давало хоть какую-то разрядку.
Но Ламута этим не ограничилась. Она оставила мужа на другом конце стола, усевшись между Гридисом, не расставшимся со своим мечом даже за столом и, казалось, не обращавшим на Ламуту ни малейшего внимания, и заместителем Ружаны, отцом Юджины, кузнецом Роваласом, который, напротив, был весьма рад обществу этой привлекательной и легкомысленной женщины. Его рука немедленно исчезала под столом в те моменты, когда Сирант, муж Ламуты, ненадолго отлучался к приборам на пульте, продолжая нести единственную оставшуюся на корабле вахту. Ламута хихикала и ежилась, не скрывая удовольствия.
Чтобы смягчить тоскливое выражение в глазах Си-ранта хотя бы на этот вечер, Ружана предложила обеим женщинам пересесть на ее сторону стола и организовать отдельный женский коллектив, что сразу же было с восторгом поддержано Юджиной.
Ружана подозревала, что, несмотря на все старания мужчин, эта робкая и стеснительная девушка до сих пор так и не побывала ни в чьей постели. Ламуте ничего не осталось, как последовать ее примеру, к явному неудовольствию Роваласа, бросавшему в сторону Ружаны испепеляющие взгляды. «Ничего, перебьешься», — ехидно подумала Ружана, вспомнив, как пару дней назад ей пришлось оборвать изъяснения этого ловеласа, обращенные к ней самой. Во всем, что не касалось женщин, этот сорокалетний, собранный и исполнительный мужчина был образцом для подражания, и она не раз ставила его в пример остальным, а сейчас подумала, что, несмотря на этот вполне объяснимый здесь недостаток, она не ошиблась в выборе своего заместителя. В самых сложных ситуациях она могла оставить за себя Роваласа и быть уверенной, что в ее отсутствие не случится ничего экстраординарного.
Его уважали без той почтительности и отстраненности, которые она замечала по отношению к себе. Иногда она даже завидовала его простым и естественным отношениям с остальными членами команды.
«Он — мужчина, и он для них — свой». В этом все дело. Ему не нужно соблюдать дистанцию и думать о последствиях неправильно истолкованного дружелюбного взгляда или улыбки.
Ружана осмотрела их небольшой стол, после того как все расселись по своим местам, и с горечью подумала: «Совсем мало их у меня осталось. Всего семь человек, кроме меня самой, вот и вся команда… Сумею ли я сохранить жизнь хотя бы этим людям? Выживут ли они все, вот в чем вопрос…»
Она открыла свою баночку с тоником, и все мгновенно замолкли, ожидая от нее первого тоста, каких-то слов, вселяющих надежду…
Хоть это утешение у нее оставалось в награду за одиночество и отстраненность. Она была их командиром. Они верили ей, они видели в ней единственного человека, способного вывести их из стен этой страшной железной тюрьмы.
Она поднялась, резко откинув волосы давно забытым движением. Все последнее время ее длинные роскошные волосы прятались под боевым шлемом, и лишь сегодня она позволила себе эту мирную прическу.
— Друзья! — начала Ружана и неожиданно остановилась, почувствовав в горле непривычный комок волнения. — Мы прошли с вами вместе нелегкий путь от рабства до почти полного контроля над нашей летающей башней. Наш главный враг все еще жив, но теперь он уже не властен над нашими жизнями. Я не могу вам обещать слишком многого, но я сделаю все, что от меня зависит, чтобы вы все остались живы, чтобы в нашей летающей тюрьме не было новых смертей.
А там кто знает… Может быть, нам посчастливится найти пригодный для жизни мир… Если мы будем держаться друг друга, если будем выручать друг друга из беды, удача обязательно нам улыбнется!
Она торопливо отхлебнула свой тоник, стараясь скрыть непрошеные слезы, и опустилась на свое место.
Гридис, слушавший ее внимательнее всех, поставил между ног свой тяжелый и длинный меч и, опершись о его рукоятку подбородком, продолжал разглядывать ее так, словно увидел впервые. Он был единственным уцелевшим в ее команде профессиональным воином и единственным, кто не оказывал ни малейших знаков внимания двум другим женщинам, и лишь теперь ей стала понятна причина этого. Если бы только она могла ему намекнуть, насколько беспочвенны его надежды… Только это вряд ли поможет. Все время ей казалось, что этого нелюдимого и мрачного человека не интересует ничего, кроме оружия, но, кажется, она ошибалась.
Ее мысли были прерваны дежурившим у пульта Сираном:
— Капитан! Башня поворачивает, и на экране виден большой огонь! Посмотрите сами!
Ружана бросилась к экрану. Башня действительно поворачивала, а по экрану медленно смещалось большое небесное тело. Оно только что миновало центральную часть экрана и теперь уходило в сторону.
«Он хочет показать мне, что здесь можно было совершить посадку, но он этого не сделает и уведет корабль в глубину космоса, где мы все погибнем. Продуктов, воды, да и воли к жизни осталось уже немного. Если сейчас корабль уйдет от этой планеты, с нами со всеми будет покончено».
— Мне придется поговорить с ордосом.
— Мы пойдем с вами, капитан! — Это был, конечно, Гридис, и она ему благодарно улыбнулась за то, что он предложил это первым, за то, что он будет переживать за нее и желать ее возвращения.
— Это невозможно. Мне нужно будет спуститься к бассейну, и только у меня одной есть шанс там выжить.
Сборы были недолгими, но тщательными. Она снова надела свою голубую фетровую треуголку, скрывавшую под собой стальные пластины, защищавшие голову лучше любого шлема, и мельком подумала, как недолго длился ее отдых.
Отойдя за ширму, где стояла ее кровать, с помощью Юджины сменила платье на боевой костюм, прицепила на пояс широкий обоюдоострый нож и кобуру с пистолетом, хотя понимала — все это совершенно бесполезно. В предстоявшем ей поединке оружие не понадобится, но с ним она чувствовала себя уверенней. Когда она вышла из-за ширмы, все стояли вокруг праздничного стола и смотрели на нее так, словно прощались с ней навсегда. Только когда она подошла к двери, все, словно опомнившись, бросились следом. Она поняла, что теперь каждый из них подавил собственный страх и все они готовы ее сопровождать.
Ей пришлось употребить всю свою власть, приобретенную за долгие месяцы совместной борьбы, чтобы заставить их остаться в рубке. Внизу, в подвале, они ничем не смогут ей помочь, и она не хотела давать ордосу ни единого шанса добыть себе новую пищу. У нее имелись все основания предполагать, что планета появилась на экране именно сейчас вовсе не случайно. Что-то ему от них понадобилось, причем срочно…
Дверь в самом, конце лестницы, ведущая на балкон кровавого подвала, открылась без всякого сопротивления. Даже стандартный замок оказался заранее открытым. Этого она не ожидала. Полное отсутствие препятствий на ее пути говорило о том, что все самое худшее ждет ее за этой дверью.
Секунду или две она колебалась, стоя снаружи, потом решительно распахнула дверь и шагнула на кольцевой балкон. Душный смрад ударил в лицо, и ее едва не вывернуло наизнанку.
Тусклые фонари освещали красную сухую корку, уже потрескавшуюся местами и спускавшуюся от балкона до самого дна.
Там, на дне, больше не было питательного раствора, состоявшего наполовину из крови. Только жалкие остатки костей, грязь и тряпки.
— Так у тебя кончилась пища? — проговорила она в пустоту, стараясь придать своему голосу презрение и уверенность, которых у нее не было. Ответ не последовал, и, подождав секунд пять, она заговорила снова: — Ты ведь хотел, чтобы я пришла, ну вот я здесь, так, может, соизволишь объяснить, почему ты не хочешь посадить корабль на небесное тело, которое сейчас под нами?
— Мне нужна пища! — Голос был глухой и мощный. Он резонировал в огромном пустом пространстве, окруженном со всех сторон металлом, и, казалось, заполнял собой все вокруг.
— Это я уже поняла. Опустись в этот мир. Мы посмотрим, что можно сделать. Если там есть какие-то животные, мы постараемся добыть их для тебя.
— Пища нужна немедленно.
— И где же я ее возьму?
— Договорись со своими людьми.
— Договориться о чем? — Она почувствовала, как от страшной догадки у нее немеют губы.
— Вы должны бросить жребий, иначе я не смогу опустить корабль на планету.
Она уже поняла, каким должен быть этот жребий…
— А если я откажусь?
— Тогда я использую твое собственное тело. Тебе отсюда не выйти.
— Ну что ж… Попробуй!
И он попробовал. Мгновенно перейдя от слов к делу.
Из стены слева и справа от нее вывернулись наружу, как выворачиваются наизнанку чулки, два черных щупальца. Каждое около пяти метров в длину и толщиной с руку, они не сразу потянулись к ней, а, словно пробуя силы, словно издеваясь над своей беззащитной жертвой, начали извиваться в воздухе рядом с нею. Закручивались штопором, выпрямлялись и наконец схлестнулись, заключив ее тело в замок.
ГЛАВА 41
Сергей сидел у иллюминатора, который стал прозрачным, едва корабль вошел в обычное пространство, и ему казалось, что он находится не у иллюминатора корабля, а у окна в весеннем саду…
Ранда — мир далекого будущего, отделенного от человеческой цивилизации тысячелетиями ускоренного развития. Мир, где время течет в десять раз быстрее, чем на его родной планете…
Никакой посадки, разумеется, не было. За окном проступили, словно выплыли из утреннего тумана, очертания цветущих деревьев, дорожки, посыпанные песком, разбегавшиеся во все стороны от центральной круглой площадки, на которой «проявился» корабль.
Ни толчка, ни смены ускорения — они всего лишь переместились из одной точки пространства в другую.
Далеко за деревьями виднелись невысокие, свободно размещенные и утопающие в зелени дома. Метрах в двадцати от корабля стояла небольшая группа встречающих в пестрых и ярких одеждах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51