Я страдала молча, чувствуя, что еще чуть-чуть – и просто сойду с ума.
– Ладно, погоди, я тебе помогу.
– Заклинание? – обрадовалась я.
– Анестезия!
А в следующую секунду по голове мне грохнули чем-то тяжелым, послышался тихий, уже знакомый гул, и я погрузилась в темноту.

Лица, звуки, тени и краски… они окружают меня, захватывают, кружат и мелькают перед глазами, не давая сосредоточиться. Я пытаюсь понять, разобраться в хаосе мельтешения, но у меня ничего не получается, и все это затягивает все глубже и глубже, стирая собственные мысли и воспоминания. Но…
– Держись, я тут.
Золотая фигурка мухи зависает передо мной и настойчиво пытается обратить на себя внимание. Ее жужжание раздражает, и я отмахиваюсь рукой. Так, подождите, рукой? У меня есть руки? Внимательно их рассматриваю, а недовольная и немного помятая муха возвращается.
– Вот уж спасибо, чуть не убила! Ты чего дерешься?
– Ося?
– Нет, Петр Первый, собственной персоной! – истерикует муха, глядя на меня разноцветными фасеточными глазами. И тут выпендрился.
– Где я?
– В голове у Дика.
– А почему все мелькает?
– А ты задай вопрос, на который хочешь получить ответ, вот мелькание и прекратится.
– Уверен?
– Ирлин! – одергивает муха и садится золотистой брошкой мне на платье.
Так, ладно, у меня и вправду очень мало времени, еще неизвестно, кто первый из нас очнется. Вопрос, надо задать вопрос. А, вот! Я как будто вспомнила что-то. И тут же передо мной развернулась немного блеклая картина. Я прозрачным привидением застываю в ее центре, удивленно оглядываясь по сторонам.
Ночь, призрак луны выглядывает из-за облаков, старый город нависает громадами домов над случайными путниками. Узкие улочки заполнены трупами и острым запахом гниения, окна выбиты и теперь таращатся своими черными провалами, а невдалеке под еле-еле горящим фонарем застыла одинокая фигура, склонившаяся над кем-то.
– Мне кажется, нам туда, – тихо вжикнула муха.
Я послушно пошла вперед и вскоре узнала в фигуре… лорда?
А у его ног лежал так похожий на него человек, что, если бы не цвет волос – серые, будто припорошенные пылью, – могло показаться, что это его отражение.
– Зачем ты это сделал? – Голос Дика глух, он стоит на коленях перед окровавленной фигурой с в полуразорванной рубашке. Парень уже практически труп. Сажусь рядом, вглядываясь в его лицо и мучаясь от осознания того, что ничем не могу помочь.
– Я твой брат, причем старший. – Тихий голос, такой мягкий и приятный, из уголка рта стекает кровь, ему осталось недолго.
– Я бы справился и один!
Я вздрагиваю и смотрю в искаженное болью лицо Дика. Так вот кого он потерял совсем недавно. Брата.
– Ты всегда так говорил, даже будучи ребенком, – говорит умирающий, а потом заходится в надрывном, режущем душу кашле. Он заваливается набок и пытается приподняться, выплевывая на и так мокрые камни мостовой темные сгустки крови. Дик поддерживает его, помогая не упасть, а потом бережно кладет его голову к себе на колени.
– Послушай, что я тебе скажу. – Голос парня совсем слаб. Боль буквально сжигает меня – боль Дика, которая режет и пронизывает все его воспоминания. – Научись доверять друзьям хотя бы иногда, иначе не выживешь.
Дик сжимает руки в кулаки и опускает голову. Черная челка падает на глаза, скрывая лицо.
– У меня нет друзей.
А вот это уже жестоко. Неверяще смотрю на него, понимая, что кричать и спорить сейчас бессмысленно.
– Есть. – Легкая улыбка на бледных губах. – Они у тебя есть, и я их видел.
Удивленно смотрю на парня. Видел? Когда?
– Ты же знаешь, что я могу заглядывать в зеркала твоего замка. А та девочка с золотыми волосами очень даже ничего.
– Помолчи. Ты должен беречь силы.
Его брат прикрывает глаза, дыхание слабеет с каждой секундой, но он все же продолжает говорить.
– Послушай меня, Дик, послушай хоть раз в жизни. Моя смерть очевидна, слишком много яда впитало сегодня это тело. Но ты должен жить, должен продолжать жить, дышать и любить. – Он снова кашляет, кровь толчками бьет из разрубленных артерий, такое ощущение, что его кашель уже никогда не закончится, но он снова справляется с приступом. – И если ты этого не сделаешь и потеряешь ее, я ведь тебя и с того света достану.
– О ком ты, у меня нет…
– Не ври…
Дик молчит, но боль достигает такой силы, что уже я сейчас начну корчиться на этой земле, воспоминания наполнены этой болью под завязку!
– Потерпи еще чуть-чуть, – шепчет Оська, – осталось недолго.
Киваю, сжимая зубы и показывая, что поняла. Если это смог выдержать он – значит, как-нибудь смогу и я.
– …не ври мне, ты ведь любишь ее, эту золотоглазую девушку, я не слепой.
Боль неожиданно ослабевает, давая мне шанс разогнуться из позы эмбриона. Я чувствую раздражение и резкое неприятие Дика.
– А раз любишь – значит, сможешь ее удержать.
Что это за чувство? Такое странное и сильное. Не понимаю, но оно так знакомо.
– А теперь прощай, сил поддерживать жизнь в этом теле у меня больше нет…
Дальше боль оглушает, и Оська буквально вышвыривает меня оттуда, пока я еще в своем уме.
– Ося, что это было?
– Смерть брата лорда, – хмуро жужжит муха. – Да уж, теперь многое становится понятным.
– Что именно? – интересуюсь я, стараясь не смотреть на калейдоскоп воспоминаний, снова закружившийся вокруг меня.
– Многое, – туманно отвечает Оська.
А в следующее мгновение я открываю глаза уже в своем собственном теле, чувствуя довольно сильную боль в области затылка. Стон вырывается из груди непроизвольно, очень хочется убить Оську.
– Ну ты как, пришла в себя?
Медленно поднимаю голову, рассматривая аж четырех совят, прыгающих со сковородками по подушкам.
– Так, все ясно – у тебя шок! Давай вставай – и поползли отсюда, пока еще и он не очнулся.
Пытаюсь сесть. Оська уползает с кровати, спрыгивая на пол. Следом исчезает сковородка, грохнув о доски так, что я резко подпрыгиваю, срочно приходя в себя. И первое, что я вижу, это черные глаза Дика, изучающие мою бледную мордочку.
– Ой, привет! – Ничего более умного я сказать не могла в принципе.
Ругая себя, пытаюсь встать, но тут же плюхаюсь обратно, так как Дик даже и не думает убирать руки с моей талии, все так же крепко удерживая на месте. Ситуация критическая, срочно пытаюсь сообразить, как бы поправдоподобнее объяснить, что именно я делаю ночью в его кровати… Гм. Ну не знаю.
– Ирлин, ты чего застряла? – Это Оська. Громко и из-под кровати. Кошмар. – Давай, поконтачила с ним и вылазь, хорош к нему прижиматься.
У Дика брови медленно ползут вверх, интерес в его глазах переходит все границы. Сижу пунцовая, сильно ругаясь про себя и старательно ему улыбаясь. Оську – придушу!
– Ты чего, уснула?
– Нет, – шиплю я.
– Тогда слазь, кому говорю, а то опять очнется, а сковородка у меня.
Стараюсь не смотреть на Дика. Интересно, о чем он сейчас думает?
– Ося, он уже очнулся! Тишина под кроватью.
– Да?
– Да!
Тихое шуршание. А потом медленно появляющаяся сбоку от головы Дика ручка сковородки.
Дик с интересом ее рассматривает.
– Держи, – пыхтит Оська, – она тяжелая.
Дик садится и сам берет сковородку, поднимая вместе с ней и вцепившегося в ее край Оську. Тот, увидев лицо Дика недалеко от своего клюва (он опять совенок), удивленно хлопает глазками, а потом радостно ощеривается в широкой улыбке.
– Ой, привет! А мы тут…
Закончить он не успел, был очень занят: вылетал из окна прямо сквозь стекло, улепетывая от летящей ему вслед сковородки. По-моему, улетел-таки, хотя и не уверена.
– Так, а теперь разберемся с тобой.
Я почувствовала, как сердце с грохотом падает в желудок, настойчиво ища путь, ведущий к пятке. Он смотрит на меня очень странно, удерживая в одной руке обе моих ладони, а другой сжимая мой подбородок и изучая широко распахнутые от страха глаза.
– Ты меня тоже сейчас выкинешь в окно?
– Куда? – переспрашивает он.
– В окно. Но там дождь и многокилометровая пропасть – так что, может, накажешь как-нибудь по-другому?
Он усмехается, даже и не думая развеивать мои страхи.
– И что ты успела увидеть?
– Где?
– Не надо, Лин. – Я замираю. Так он меня еще никогда не называл. Но страх от этого меньше не становится.
– Ну… я увидела гибель твоего брата.
Сузившиеся глаза, вздувшиеся желваки и ярость, наполнившая его глаза. Мне хана, он меня точно сейчас убьет! Не видать мне хранительства, как своих ушей…
Неожиданно меня отпускают, он снова ложится на постель, заведя руки за спину и разглядывая потолок над головой. Я смотрю на него, не зная, что мне делать.
– Зачем ты это сделала, Лин?
Вот опять, он снова назвал меня Лин.
– Я… я переживала!
Он молчит, продолжая рассматривать рисунок на потолке.
– Я переживала из-за того, что ты накричал на меня сегодня утром. Я поняла, что случилось что-то ужасное, и хотела узнать, что именно.
– Узнала?
Ирония его голоса больно ранит, я не знаю, что мне ему ответить.
– И что дальше? Как именно ты будешь спасать меня от этой боли?
Он снова злится, но это уже неважно. Я вспомнила ту чудовищную боль, которая скрутила меня в его воспоминаниях, вижу его искаженное лицо при свете луны и понимаю, что он сейчас очень сильно страдает. А потом… потом я вдруг обхватила его голову руками, легла рядом и с силой поцеловала, сама не понимая, что я творю, что делаю.
Дик замер, а я все никак не могла от него оторваться. Его губы были сухими и горячими, запах моря и вина кружил голову. А жар его тела передавался моему. Внезапно я почувствовала, как его руки обнимают и с силой прижимают меня к себе. Я вздрогнула и попыталась отстраниться, но теперь уже он мне этого не позволил. Прижав меня к себе, он стал с таким жаром целовать мои губы, щеки, веки, что я задохнулась, не понимая отчего мне не хватает воздуха. Он целовал и постоянно шептал мое имя, запутываясь рукой в шелке моих волос и не отпуская меня ни на миг, будто боялся, что я сейчас исчезну, растворюсь, как утренняя дымка, и он поймет, что все это был лишь сон.
Вот только я никуда пропадать не намеревалась. В тот момент я бы и за все сокровища мира не смогла бы отстраниться от него.
– Лин… Лин… моя Лин… – шептал он в темноте, а полночная луна безмятежно освещала все это безобразие и одинокого мокрого совенка, сидящего на подоконнике и хмуро за всем этим наблюдающего.
И я не знаю, чем бы все это закончилось, только вот в следующее мгновение ярко сверкнула молния, вспыхнул свет и меня что-то заставило исчезнуть и появиться недалеко от кровати… на руках у Васьки. Он яростно смотрел на встрепанного Дика, сидящего на кровати и с не меньшей яростью смотревшего на него.
– Смертный! – громыхнул Васька, не обращая внимания на мои бурные попытки вырваться. – Ты хоть понимаешь что творишь?!
Оська тяжело вздохнул и куда-то улетел.
– Отпусти ее, – прошипел Дик и через мгновение уже стоял напротив Васьки. Кожа его покрывалась чешуей, из-за спины медленно вырастали перепончатые крылья, а пальцы украшались лезвиями длинных когтей.
– Ну и что тут происходит?
Вытянув шею я увидела сонного Лиса, на плече у которого сидел Оська. Рядом стоял встрепанный Сон в натянутой наизнанку рубашке и обалдело смотрел на застывших друг перед другом Дика и Ваську. Но тут он заметил меня, мгновенно ощетинился и рванул вперед. Я на всякий случай зажмурилась, ужасаясь количеству неприятностей, которые умудряюсь принести.
Тихое дуновение ветра, шорох крыльев – и вот я уже на руках у Сона, принявшего свою истинную форму и теперь застывшего неподалеку от окна. Я осторожно посмотрела наружу. Шел дождь. М-дя-а-а… так, берем ситуацию в свои руки. Срочно!
– Сон, пусти.
Интересно, и почему меня сегодня никто не слушает? Я ведь серьезно.
– Сон!
Медленно и крайне неохотно мне дают утвердиться на собственных конечностях. Оська одобрительно на меня смотрит. Васька с Диком вот-вот сцепятся и перегрызут друг другу глотки. Гм, ну что ж, я честно не хотела колдовать, но, видимо, придется!
Слова, как и ударения, вспоминаются с трудом, но выкрикиваю я их как можно более громко и угрожающе. Васька, дольше со мной знакомый, вздрагивает и переводит на меня перепуганный взгляд, Оська срочно пытается умотать из комнаты, но заклинание слишком короткое, и он попросту не успевает.
– Зандравус! – вякаю я последнее слово, с гордостью ожидая результата своих издевательств над памятью. И результаты не заставляют себя долго ждать.
Никто не успевает и глазом моргнуть, как вся комната заполняется бурными потоками ледяной воды, в которой плавают… аллигаторы? Мама!
– А-а-а!!! Меня кто-то укусил за задницу! – Это Лис.
Васька с плеском вылетает из бушующей воды и тут же врезается в невидимый купол, накрывший всю комнату и непроницаемый даже для его магии! Сон стоит рядом на подоконнике, крепко держа меня за руку и пытаясь подтянуть к себе, хотя и самого вот-вот с этого подоконника смоет.
– Помогите! – Оська проплыл мимо, с ужасом улепетывая от полутораметрового аллигатора, который гнался за ним с широко открытой пастью.
Дик молча рубил на мелкие кусочки другого крокодила, попытавшегося, на свою голову, тяпнуть его за ногу. Лис вцепился в Ваську, который летал под потолком и разил гадов белыми молниями. От первой же молнии все плавающие в воде получили разряд короткого замыкания. Оська задымился, крокодилы сдохли. Я старательно приглаживала стоящие дыбом волосы, чувствуя проскальзывающие по пальцам искры разрядов.
– Ирлин!!! – Хором. Хм, надо что-то сделать. Наверное.
Дик, Васька, Лис и черный лысый совенок крайне угрюмо смотрели на мою скромную особу, явно замышляя что-то недоброе. Гм, надо срочно все исправлять, а то побьют.
– Щас, – улыбнулась я, – щас я все исправлю. Так как же там это было? А, вспомнила!
Васька плюхнулся в воду и попытался отцепить от себя Лиса, который отцепляться явно не собирался, убедившись, что боевой ангел в моменты опасности – это круто.
– Зарабус, вандаре, кубитул летале….
Я громко и тщательно выговаривала слова, искренне молясь про себя, чтобы это сработало. Сон невозмутимо держал меня на руках, морально готовый ко всему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36