Четверо друзей расхохотались, и она сделала несколько шагов в их направлении.
– Ты откуда приехала? – спросил Пряжка. – Похоже, из Англии или откуда-то оттуда. У нас принято, чтобы женщины стояли в стороне, когда их мужчины дерутся.
– Нет уж, пускай присоединяется, – сказал Большая Рука. – У нее симпатичная фигурка.
Майя почувствовала, как ее сердце наполняет холодность Арлекина. Она инстинктивно оценила расстояние и траекторию между ней самой и четырьмя объектами.
– Тронешь его хоть пальцем, – сказала она, – убью.
– Ой, как страшно.
Бритоголовый посмотрел на друга и ухмыльнулся:
– Похоже, у тебя серьезные неприятности, Расе! Малютка вне себя от ярости! Поосторожнее с ней!
Габриель повернулся к Майе. Казалось, он впервые почувствовал себя главным из них двоих, как Странник, который отдает указание своему Арлекину.
– Нет, Майя! Ты меня слышишь? Я приказываю, не смей…
Он стоял вполоборота к ней, забыв об опасности, и Бритоголовый занес биту. Майя запрыгнула на стул, а оттуда на стойку. Двумя огромными прыжками мимо бутылок с кетчупом и горчицей она подскочила к Бритоголовому и ударила его правой ногой в горло. Он брызнул слюной и издал булькающий звук, но бейсбольную биту из рук не выпустил. Майя ухватилась за конец биты и, спрыгнув со стойки, выдернула оружие из рук противника и тут же ударила его по голове. Раздался громкий треск, и Бритоголовый рухнул на пол.
Боковым зрением Майя заметила, что Габриель схватился с Серебряной Пряжкой. Сжав биту в правой руке, левой Майя выхватила стилет и подскочила к Кэти. Толстяк выглядел перепуганным насмерть. Он поднял вверх руки, сдаваясь, будто солдат в бою. Майя проткнула стилетом его ладонь, пригвоздив кисть к деревянной обшивке. Парень издал пронзительный вой, а Майя уже отвернулась от него и направилась к Большой Руке. Сделала ложный выпад в голову и ударила ниже. Затем в правое колено. Раздался хруст. Потом снова удар в голову. Противник упал, и Майя быстро развернулась. Серебряная Пряжка уже валялся на полу без сознания. Габриель успел с ним справиться. Майя направилась к Толстяку, и тот захныкал.
– Нет, – бормотал он. – Господи. Нет. Не надо.
Единственным взмахом биты Майя вырубила его. Толстяк начал падать лицом вниз и вырвал нож из стены. Майя бросила биту и выдернула стилет. Лезвие было испачкано кровью, и она вытерла его о рубаху Толстяка.
Когда Майя распрямилась, чувство предельной ясности, которое охватывало ее во время битвы, почти исчезло. На полу лежали пять тел. Она защитила Габриеля и никого не убила. Кэти смотрела на нее в ужасе, как на привидение.
– Вам надо уходить, – сказала официантка. – Уезжайте. Я позвоню шерифу через минуту, но вы не волнуйтесь. Если поедете на юг, я скажу, что вы на север уехали. И марку машины изменю, и все остальное.
Габриель вышел на улицу первым. Майя последовала за ним. Проходя мимо койота, она отодвинула щеколду и открыла дверцу клетки. Поначалу зверь замер, будто успев забыть, что такое свобода. Майя на ходу обернулась через плечо. Койот по-прежнему сидел в клетке.
– Ну, беги же! – крикнула она. – Другого шанса не будет!
Уже из кабины автофургона Майя увидела, что зверь выбрался из клетки и исследует грязную стоянку. Рев мотоцикла напугал койота. Он отскочил в сторону, но тут же пришел в себя и бодро потрусил мимо закусочной.
Выворачивая со стоянки на дорогу, Габриель даже не взглянул на Майю. Она защитила Габриеля, спасла ему жизнь, но что-то в действиях Майи его оттолкнуло. В тот момент она поняла с абсолютной ясностью, что никто и никогда не полюбит ее и не избавит от боли. Подобно отцу, она умрет в окружении врагов. Умрет в одиночестве.

34

Лоуренс Такава, в хирургическом костюме и с маской на лице, стоял в углу операционной. Новое здание в центре прямоугольника пока не оборудовали необходимым медицинским оборудованием. Временную операционную устроили в подвале библиотеки.
Майкл Корриган лежал на хирургическом столе. К нему подошла медсестра, мисс Янг, и накрыла ноги подогретым одеялом. Несколько часов назад она обрила Майклу голову, и теперь он был похож на новобранца, приступившего к начальному курсу боевой подготовки. Доктор Ричардсон и доктор Лау, анестезиолог из Тайваня, заканчивали подготовку к операции. В локтевой сгиб Майкла ввели иглу, а пластиковую трубку подсоединили к бутылке со стерильным раствором. В уэстчестерской частной клинике, которой владело Братство, Майклу уже сделали рентген и магнитно-резонансную томограмму головного мозга. Мисс Янг прикрепила снимки к светящемуся коробу в конце комнаты.
Ричардсон посмотрел на пациента:
– Как вы себя чувствуете, Майкл?
– Будет больно?
– Нет, нисколько. На всякий случай мы используем анестезию. Во время операции ваша голова должна быть абсолютно неподвижной.
– А вдруг что-нибудь пойдет не так и вы повредите мне мозг?
– Процедура совсем несложная, Майкл. Нет никаких поводов для волнений.
Ричардсон кивнул доктору Лау, и тот подсоединил трубку к пластмассовому шприцу.
– Хорошо. Мы начинаем. Считайте от ста до одного, Майкл.
Через десять секунд Майкл задышал ровно и погрузился в сон. Ричардсон вместе с медсестрой надел пациенту на голову стальной зажим и закрепил его с помощью шурупов. Если теперь тело Майкла забьется в конвульсиях, его голова все равно останется неподвижной.
– Наносим разметку, – Ричардсон медсестре, и она подала ему гибкую стальную линейку и черный фломастер.
Следующие двадцать минут доктор чертил у Майкла на голове сетку. Выполнив работу, он дважды себя перепроверил, а затем нанес восемь отметок для надреза.
Нейрохирурги уже не первый год вживляли постоянные электроды в мозг пациентов, страдающих от депрессии. Глубокая стимуляция головного мозга позволяла врачам, повернув рычажок, послать на электроды небольшой разряд электрического тока и немедленно изменить настроение человека. Одна из пациенток Ричардсона – молодая пекарша по имени Элейн – предпочитала разряд одной интенсивности, когда смотрела телевизор, и устанавливала вдвое большую, когда трудилась над свадебным тортом. Та же технология, что позволяла докторам стимулировать мозг, должна была отследить нейроэнергию Майкла.
– Вы сказали ему правду? – спросил Лоуренс. Доктор Ричардсон повернулся.
– В каком смысле?
– Операция может повредить его мозг?
– Если вы хотите следить за активностью головного мозга с помощью компьютера, придется поместить сенсоры прямо в ткани. Если электроды прикрепить к внешней стороне черепа, они будут не так эффективны. В принципе можно получить противоречивые данные.
– А электроды не разрушат клетки его мозга?
– У нас у всех миллионы нервных клеток, мистер Такава. Пациент может забыть, как пишется слово «Константинополь», или имя девушки, рядом с которой сидел на уроках математики. Ничего страшного тут нет.
Доктор еще раз убедился, что разметка сделана правильно. Потом сел на стул рядом с операционным столом и осмотрел голову Майкла.
– Больше света, – сказал он.
Медсестра настроила хирургическую лампу. Доктор Лау стоял в стороне, наблюдая за данными на экране монитора.
– Все в порядке?
Доктор Лау проверил у Майкла пульс и дыхание.
– Можете начинать.
Доктор Ричардсон взял в руки костную дрель с регулируемой ручкой и осторожно просверлил в черепе пациента маленькое отверстие. Дрель издавала пронзительный визг, похожий на звук бормашины в кабинете зубного врача.
Ричардсон извлек сверло, и на черепе появилась крохотная капля крови. Она начала расти, и мисс Янг сняла ее ватным тампоном.
С потолочного кронштейна свисал медицинский инжектор. Ричардсон приставил его к отверстию в черепе Майкла и, нажав на кнопку, ввел прямо в мозг Майкла медную проволоку толщиной в человеческий волос, с полимерным покрытием.
Проволоку подсоединили к кабелю, а тот начал передавать данные на квантовый компьютер. На голове у Лоуренса были наушники от сотового телефона, через который молодой человек держал постоянную связь с компьютерным центром.
– Приступайте к тесту, – сказал Лоуренс компьютерщикам. – Первый сенсор в мозге.
Прошло пять секунд. Двадцать. Наконец один из техников подтвердил, что нейронная активность отмечена.
– Сенсор работает, – сказал Лоуренс доктору. – Можете продолжать.
Ричардсон сдвинул вниз по проводу пластинчатый электрод, приклеил его к голове Майкла и срезал излишки проволоки. Через полтора часа доктор уже поместил Майклу в мозг все восемь сенсоров и прикрепил к ним восемь пластинчатых электродов. Издалека они выглядели как восемь серебряных монет, приклеенных к лысому черепу.
Майкл еще спал, поэтому медсестра осталась с ним, а Лоуренс отправился за докторами в соседнюю комнату. Все трое сняли хирургические костюмы и сложили их в корзину.
– Когда он очнется? – спросил Лоуренс.
– Примерно через час.
– Он почувствует какую-то боль?
– Совсем небольшую.
– Отлично. Надо узнать в компьютерном центре, когда начнем эксперимент.
Доктор Ричардсон занервничал.
– Думаю, нам с вами надо поговорить.
Они вдвоем вышли из библиотеки и через четырехугольный двор отправились в административное здание. Всю ночь шел дождь, и небо до сих пор оставалось серым. Все розы в саду уже срезали, а от ирисов остались только сухие стебли. Трава по обе стороны тротуара тоже успела пожухнуть. Казалось, все вокруг подчиняется течению времени, кроме белого здания посреди внутреннего двора. Официально оно называлось нейрокибернетическим исследовательским центром, но молодые сотрудники прозвали его Гробницей.
– Я прочитал кое-какие материалы относительно Странников, – сказал доктор Ричардсон, – и теперь вижу, какие нас могут ждать проблемы. У нас есть молодой человек, который может – или не может – переходить из одной реальности в другую.
– Правильно, – сказал Лоуренс. – Мы не узнаем, пока он не попробует.
– Судя по данным ваших исследований, некоторые Странники учатся переходить самостоятельно. Это случается из-за долговременного стресса или внезапного потрясения. Однако у большинства из них были наставники, которые их учили…
– Учителей называют Следопытами, – сказал Лоуренс. – Мы пытаемся найти кого-нибудь, кто стал бы таким наставником, но пока безуспешно.
Они остановились у входа в административное здание. Лоуренс обратил внимание, что доктору не нравится смотреть на Гробницу. Невролог смотрел на небо, на бетонные кадки с английским плющом – на что угодно, кроме белого здания.
– Что, если вы так и не найдете Следопыта? – спросил Ричардсон. – Как Майкл узнает, что ему делать?
– Есть и другое решение. Сейчас наши сотрудники исследуют различные препараты, чтобы подобрать неврологический катализатор.
– Я специализируюсь в этой области и уверяю вас, что пока ни один такой препарат не создан. Нет такого медикамента, который можно принять вовнутрь и получить внезапный всплеск неврологической энергии.
– У нашего фонда есть масса связей в научной среде и много источников информации. Мы делаем все возможное.
– Насколько я понимаю, мне говорят далеко не все, – сказал Ричардсон. – Должен сказать, что такой подход не способствует успеху эксперимента.
– Что именно вы хотели бы узнать?
– Дело ведь не только в Странниках, верно? Они всего лишь часть какого-то плана, связанного с квантовым компьютером. Чего мы добиваемся на самом деле? Вы можете мне сказать?
– Вас наняли за тем, чтобы переправить Странника в другое измерение, – сказал Лоуренс. – Вы должны понимать только одно – с неудачей генерал Нэш не смирится.
Вернувшись в офис, Лоуренс разобрался с целой дюжиной сообщений на автоответчике и почти полусотней писем в электронном почтовом ящике. Затем доложил генералу о том, что операция проведена успешно и компьютерный центр зафиксировал у Майкла нейроактивность во всех участках головного мозга. За следующие два часа Лоуренс написал аккуратно сформулированное сообщение и направил его по электронной почте всем ученым, которые получали от фонда гранты на исследования. В письме, не упоминая Странников, он запросил подробную информацию о психотропных веществах, которые вызывают видения иных миров.
В шесть часов вечера Лоуренс покинул рабочее место и под наблюдением «защитной цепи» отправился домой. Заперев входную дверь, он снял рабочую одежду, надел черный хлопчатобумажный халат и вошел в потайную комнату.
Лоуренс собирался отправить Линдену новые данные о проекте «Переход», но как только он подключился к сети, в левом верхнем углу монитора появился синий мигающий квадратик. Два года назад, получив новые коды доступа к компьютерной системе Братства, Лоуренс создал специальную программу для поиска сведений об отце. Запущенная один раз, она рыскала по интернету, как хорек за крысами в старом доме. На сей раз она отыскала информацию об отце Лоуренса в файлах полицейского департамента Осаки.
На одной из фотографий Спарроу сидел с двумя мечами. Первый был с золотой рукоятью, второй – с отделкой из нефрита. Еще в Париже Линден объяснил, что нефритовый меч мать Лоуренса отдала Арлекину по имени Торн, а тот передал его семье Корриганов. Судя по всему, когда Бун с наемниками напали на швейную фабрику, тот самый меч находился у Габриеля.
Золотой меч. Нефритовый. Возможно, существовали и другие. Лоуренс знал, что самым известным японским мастером по изготовлению мечей был монах по имени Масанумэ. Он ковал свои клинки в тринадцатом веке, когда Японию пытались завоевать монголы. Правящий император устроил тогда в буддистских храмах несколько религиозных церемоний, а для пожертвований изготовили немало прекрасных мечей. Сам Масанумэ, желая вдохновить своих десятерых учеников, выковал великолепный меч с бриллиантом в рукоятке. Овладев искусством ковки, каждый из учеников создал в дар своему учителю по особому мечу.
Программа Лоуренса разыскала сайт буддистского монаха, который жил в Киото. Он давал имена тех десятерых учеников и названия их мечей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58