– Мы и раньше-то друг с другом почти не говорили, – сказала Вирджиния.
Он встал и потушил свою сигарету.
– Давай свою, – сказал он, – погашу заодно. Он взял недокуренную сигарету из ее руки и погасил. Потом сел.
– Скажи мне.
– Что? – сказала Вирджиния.
– Ты смогла бы пробежать по снегу, не оставляя следов?
– Думаю, да.
– Да, знаешь, я тоже думаю, что у тебя бы получилось.
– Вот и я так думаю.
– Ты уверена?
– А ты думаешь, у меня получится?
– Пожалуй, да.
– Ты всегда это знал.
– Я всегда это знал, – сказал он. – Я увидел это в твоих глазах.
– И что, это всегда было видно?
– Всегда. И в твоем теле.
– Это было видно по моему телу?
– Да, всегда.
– По твоему тоже, – сказала она.
– Правда?
– Да.
– Твое тело, – сказал он. – Это всегда было видно во всем твоем теле.
– Всегда.
– Я никогда не видел твои ноги выше колен.
– Никогда.
– Подними юбку.
– Что?
– Подними юбку.
– Вот так?
– Да. Давай.
– Вот так?
– Оставь так.
– Вот так?
– Сними ногу с ноги.
– Вот так?
– Значит, он считает меня дураком?
Они лежали в постели.
– Он всех считает дураками.
– Но он говорил тебе, что я дурак?
– Он много чего говорил.
– Нет, я хочу точно знать.
– Зачем тебе?
– Скажи.
– Я тебе сказала.
– Ты слышала, как он это говорил?
– Судя по тому, что он мне когда-то о тебе говорил, – сказала она, – я не могу сделать вывод, что он тебя уважает.
– Он меня не уважает и считает дураком.
– Ну как ты не понимаешь, – сказала она, – он никого не уважает. Он всех ненавидит.
– И все эти годы так было?
– Давай забудем о нем.
Марк сел на край кровати и почесал в затылке.
– Я вот чего никак не пойму, если он считает меня дураком, то какого черта он со мной общается?
– Он просто использует тебя, как и всех использует, – сказала она, касаясь его спины. – Забудь ты его.
– Что же за игру такую он ведет?
– Слушай, успокойся, – сказала она. – Что за черт, чего ты к нему привязался?
– Что ты имеешь в виду?
– Мне, по крайней мере, он ничего плохого не сделал. Я выжила.
– Да, ты права, но со мной – другое дело.
– Посмотри на меня. Иди сюда, давай еще полежим.
Марк посмотрел на нее.
– Ну что ты так к нему прицепился?
– Ты не понимаешь, – сказал он.
– Лично мне теперь на него наплевать.
– Ты хочешь сказать, после всего, что между вами было, после всего этого времени вместе с ним – нить просто оборвалась и все рассыпалось?
– Эта нить перетерлась.
Она обняла его и притянула к себе.
– Знаешь, чего бы я сейчас хотела?
– Чего?
– Я бы хотела, чтобы он вошел и увидел нас, – сказала она. – Голыми. Обнимающими друг друга.
– Ты бы этого хотела? Она обняла его.
– Пойми, – прошептала она, – ты должен взять от меня все, потому что наше «мы» продлится всего неделю.
– О чем ты говоришь? – сказал Марк. – Ты и я?
– Поцелуй меня. Марк поцеловал ее и сел.
– Я тебе одно скажу, – сказал он. – Он сделал ужасную ошибку. Я не дурак.

Глава двадцать девятая

– Привет, Марк.
– Привет.
– Что делаешь?
– Да ничего.
– Зайти можно?
– Конечно.
Они спустились по лестнице.
– Ну, – сказал Пит, – и что ты с собой делаешь?
– Ты про что?
– В последнее время?
– Ничего.
– У тебя такой вид. будто ты что-то задумал или что-то скрываешь.
– Не обращай внимания. Марк сел за стол.
– Лен в больнице, – сказал Пит.
– Лен?
– Да.
– А что с ним случилось?
– С кишечником что-то не в порядке. Такая вот незадача приключилась.
– Давно он там?
– Уже несколько дней, – сказал Пит, садясь. – Вроде бы ничего особенно серьезного.
– Гм-м-м.
Марк посмотрел через окно на небо.
– У тебя барометр есть? – сказал Пит.
– Нет.
– Полезная штука.
– Для чего?
– Заранее видишь, как дела обстоять будут. Сегодня прохладнее.
– Сам знаешь, что барометра у меня отродясь не было.
– Я знал одного парня, который всегда таскал с собой эту штуку. Карманного размера. Говорит, его собственное изобретение.
Марк вынул из кармана пилку для ногтей и стал ковыряться ею в левом ухе.
– Ну – сказал Пит, – и чем же ты все это время занимался?
– Когда?
– С тех пор, как мы с тобой последний раз виделись.
– Да так, то тем, то этим.
– То тем, то этим?
– Ну, этим.
– Это-то за милю видно. Марк вытер пилку о брюки.
– Как пишется? Ты за последнее время что-нибудь написал?
– Нет.
– Сноровку потерял?
– Я бы так не сказал.
– Ну и хорошо, – сказал Пит.
Марк стал подпиливать ноготь на большом пальце.
– Хочешь, смотаемся проведаем Лена?
– Когда, прямо сейчас?
– Да, – сказал Пит. – Или ты занят?
– Нет.
– Хорошо.
– Договорились.
– Сейчас как раз время посещений.
Марк поковырялся в левом ухе и стряхнул серу с пилки.
– Что такое?
Марк убрал пилку в карман.
– Что именно? – сказал он.
– Что с тобой такое?
– Что ты имеешь в виду?
– Ты как в противогазе.
– Так это не я.
Пит, улыбаясь, встал.
– Ты готов?
– Да.
Они вышли из дома. День был пасмурный. Они обошли пруд и пешком направились к больнице.
– Хороший денек, – сказал Пит. – Только чуть прохладно.
Они пошли дальше.
– Листья срываются с насиженных мест. А что, неплохая фраза. Что скажешь?
– О чем?
Они пересекли дорогу у офиса Электрической Компании и пошли дальше.
– Старина Лен попросил, чтобы мне позвонили на работу Как раз вовремя. Я вчера заявление подал.
– Да ты что?
Они прошли вдоль задней стороны кладбищенской ограды.
– Слушай, а как твой капиталец? И вообще, когда ты хоть чуть-чуть шевелиться начнешь?
– Да я как-то об этом еще и не думал.
Они прошли пустырь, оставшийся на месте разбомбленного квартала.
– Ну да, – сказал Пит.
Порывистый свежий ветер нес по земле листья и бумажные пакеты. Они миновали пожарное депо и подошли к больнице.
– Прочел в последнее время что-нибудь хорошее? – спросил Пит.
– Нет.
Они свернули в больничные ворота.
– Мистер Вайнштейн? – сказал Пит.
– Отделение номер три.
Они прошли через главный корпус, поднялись по лестнице на второй этаж и оказались в нужном отделении. Посетители сидели у больничных кроватей. Многие пациенты были в наушниках. Медсестры и санитарки собрались в дальнем конце помещения, около больших кадок с комнатными цветами. Пит и Марк пошли вдоль прохода между койками.
– Может, его какой-нибудь ширмой отгородили. Как ты думаешь? – сказал Пит.
– Или торговля вразнос, или сбор голосов. Они обернулись.
– Мы тебя сразу не заметили, – сказал Пит.
– Ничего удивительного, – сказал Лен, чуть сдвинув одеяло.
Они сели с обеих сторон койки.
– Пришли, значит.
– Значит, пришли, – сказал Марк.
– Ну, и как ты тут? – сказал Пит.
– Да я здоров как бык, – сказал Лен, – серьезно. А они тут носятся со мной как с писаной торбой.
– Почему это?
– Потому что со мной никаких хлопот. Сестрички на меня не нарадуются.
Сестры стояли у кадок с цветами и болтали.
– Просто не нарадуются, – сказал Лен.
– Держи сигарету, – сказал Пит, протягивая пачку Марку.
– Меня такое отношение полностью устраивает, – сказал Лен.
– Надолго ты тут застрял? – спросил Пит.
– Через два дня выписываюсь. Привели в рабочее состояние.
Марк обернулся и посмотрел на медсестер.
– Они тут очень хорошие, – пробормотал Лен. Марк повернулся обратно. Он выпустил дым через нос.
– Какой-то ты сегодня странный, не в своей тарелке, – сказал Лен.
– Что?
– У тебя такой вид, будто тебя недокармливают.
– Серьезно?
– А у тебя здесь неплохо, – сказал Пит.
– Просто идеально.
Марк и Пит обвели взглядом длинную палату.
– Одеяла – высший класс, кормят как дома, – сказал Лен, – до отвала.
Марк посмотрел на потолок.
– Ни высоко, ни низко, – сказал Лен и зашелся в приступе кашля. – Где там плевательница?
Марк заглянул под кровать. Пит нащупал с другой стороны ночной горшок и поднял его. Лен сплюнул прямо в мочу.
– Предварительный анализ мочи отличный, – сказал Марк.
– Так и знал, что ты это скажешь.
– Когда они позвонили, я уж решил, что ты при смерти, – сказал Пит. – Даже собрался по дороге на Петтикоут-лейн купить тебе подержанное распятие.
– Я им сказал, что ты мой ближайший родственник.
Пит выпустил густую струю табачного дыма.
– Кстати, Марк, – сказал он, – а что случилось с твоей трубкой?
– Ничего с ней не случилось.
– Значит, сработало?
– Ты что, трубку куришь? – спросил Лен.
– Нет.
– Ну вот, – сказал Пит, – а я вчера тоже решился наконец.
– На что? – сказал Лен.
– Увольняюсь, заявление написал.
– А что так?
– С меня хватит.
– И что делать будешь?
– Да есть кое-какие планы.
– Давайте свое дело откроем.
– Знаешь, Лен, – сказал Марк, – а ты отлично выглядишь.
Больничное помещение просто сияло чистотой. В вымытых до блеска окнах мелькали опадающие листья. Марк бросил сигарету на пол и затушил ногой.
– Они тут меня из-за тебя засудят, – сказал Лен. За кадками с цветами продолжали щебетать медсестры.
– Как там на улице? – сказал Лен.
– Да прохладно, – сказал Пит, – по крайней мере сегодня.
– Оно и понятно.
– Солнце ненадолго выглянуло.
– Это к дождю.
– Правда?
– Ну что, Марк, – сказал Лен, – удачно сыграл на тотализаторе на этой неделе? Тройная ставка сработала?
– Не в мою пользу.
Посетители потянулись к выходу. Медсестры наговорились и стали расходиться по палате.
– Кто у вас теперь механик-водитель?
– Что? – сказал Пит.
– Я говорю, кто у вас водит танк?
– Нашел кого спросить. Мы встаем спиной к спине, да так и пробиваемся.
– Это вы-то?
Лен посмотрел на Марка.
– Ты тоже хочешь сказать, что вы прикрываете друг друга, спина к спине?
Пит затушил сигарету в соуснике, стоявшем на прикроватной тумбочке. Медсестры шли по проходу.
– Вообще-то на кроватях сидеть нельзя, – сказал Лен. – Сидеть полагается на стульях.
– Ладно, – сказал Пит, – пошли мы. Когда выпишешься, сразу загляни к нам.
– Да, – сказал Марк, – заходи, заглядывай.
– Да кто вас знает, будете вы дома или нет?
Пит и Марк вышли из больницы и пошли в сторону пруда. Солнце спряталось, и начал моросить дождь.
– В таких местах люди какие-то горизонтальные, – сказал Пит. – Чувствуешь, что ты один стоишь вертикально. Даже голова кружится.
Марк поднял воротник. Они прошли мимо пожарного депо.
– Доводилось уже тебе бывать в таких местах? – спросил Пит.
– Может, и нет. Даже не помню.
– Да уж наверное, – сказал Пит. – Ладно, чушь все это.
Он тоже поднял воротник. Они прошли через разбомбленный пустырь.
– Ладно, все в порядке, – сказал Марк, недовольно хмурясь под дождем.
Они шли по опавшим листьям.
– Какого черта ты ко мне приперся?
– Что?
– Брось. Какого черта ты ко мне приперся, говорю?
– Да о чем ты говоришь?
Они прошли вдоль задней ограды кладбища.
– Вопрос поставлен прямо.
– Я пришел повидаться с тобой, старик.
– Зачем?
– Устал от одиночества.
– Но от меня-то тебе что надо? Зачем тебе нужно приходить и общаться со мной?
– А что такого?
– Либо ты действительно не понимаешь, что делаешь, либо понимаешь слишком хорошо. В любом случае что-то здесь не так, и мне это не по душе.
– Уймись ты, Марк.
– И все-таки чует мое сердце, что ты прекрасно знаешь, что делаешь. Я так понимаю, что ты уже давно ведешь двойную игру, по крайней мере в том, что касается меня и что касается всех наших.
– Слушай, старик, не заводи меня.
Они перешли дорогу у Электрической Компании и пошли по направлению к пруду.
– Ты же используешь меня, как и всех ребят. Пользуешься в свое удовольствие, и тебе при этом плевать на нас на всех.
– Слушай, ты что-то не то говоришь, – сказал Пит, – потом сам пожалеешь. Ну да ладно. Давай, валяй. Выкладывай все, что думаешь. Узнаем горькую правду.
Дождь усилился. Они подошли к пруду, поверхность которого была покрыта рябью, на берег и на островки с плеском набегали небольшие волны.
– Tы двуличный, – сказал Марк. – В глаза мне говоришь одно, а за спиной другое, причем не просто другое, а полную противоположность тому, что было сказано при мне.
– У тебя за спиной? Да что за детский сад. Кто тебе такое напел?
Они остановились у берега пруда.
– Да ты сам мне постоянно лапшу на уши вешал, – сказал Марк. – Tы меня годами кидал и парил.
– Да, без посторонней помощи здесь наверняка не обошлось, – сказал Пит. – Не мог сам такую фигню придумать. Кто это тебя подначивает? Слушай, холодно и мокро. Пойдем выпьем.
Они перешли улицу и зашли в паб. Марк сел за столик. Пит пошел к стойке бара и вернулся с двумя кружками пива.
– Пей давай. Сдается мне, ты еще не все высказал, наверняка какая-нибудь мысль у тебя в башке осталась, – сказал он.
– Твое отношение к Вирджинии, – сказал Марк, перегнувшись через столик, – это просто преступление, которое тянулось годами.
– Tы язык-то попридержи, – сказал Пит. – Не лезь не в свое дело, а то хуже будет.
– С какой стороны ни посмотри, получается, что ты просто преступник. А еще я тебе вот что скажу, – сказал Марк, – не постесняюсь. Я вчера с ней переспал.
В помещении паба вдруг словно все замерло. Потом Пит услышал словно донесенное эхом по-звякивание стаканов на стойке. Он встал и посмотрел сверху вниз на Марка.
– Все кончено, – процедил он и вышел на улицу.

Глава тридцатая

Допив пиво, Марк вернулся домой. Он открыл дверь, в темноте спустился в гостиную и, по-прежнему не зажигая света, прошел через нее. Он остановился у кухонного окна и посмотрел в садик. Даже в темноте было видно, как под дождем шевелятся листья и трава. Дождь спрессовал обвисшие под тяжестью воды листья, и они казались совсем темными. Неба вообще не было видно. Он заметил пробирающуюся под живой изгородью кошку, которая прыгнула с лужайки к арке из сирени и проскользнула под ней. Он смотрел ей вслед. Она не вернулась, теперь ничто – ни звук, ни движение – не выдавало ее присутствия в саду. Ловушка темноты захлопнулась за ним, и он остался в безмолвной комнате. Он смотрел в окно, как сгущается ночь. Когда вечер окончательно сменился ночью, стало совсем темно, дождь казался черным, листва стала частью общей темной массы, в которой готов был раствориться и сам сад, и вскоре он обнаружил, что больше ему не на что смотреть, потому что перед ним осталось лишь его собственное смутное, едва различимое отражение в стекле, потому что через всю квартиру, через незапертую входную дверь и оставленные открытыми остальные двери проникал неяркий свет лампы, горевшей над входом в дом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22