Патрин способен совершить чудовищные преступления, я знаю это. Я видел это в его мыслях. И было бы легко, так легко остаться здесь, отказаться от всего, позволить патрину умереть. Если бы я был на его месте, Эпло не шевельнул бы своей покрытой рунами рукой, чтобы спасти меня. И все же… все же… Как же милосердие? Сострадание?»Тихое поскуливание отвлекло сартана от его запутанных размышлений. Он подсмотрел на пса, лежащего у его ног. Животное не могло даже головы поднять, оно только слабо виляло хвостом. Альфред почти никуда не отходил от пса весь цикл: казалось, животному легче, когда Альфред находится рядом с ним, и пес может его видеть. Несколько раз Альфреду казалось — пес умер, и тогда он щупал ребра пса, стараясь уловить сердцебиение.Пес смотрел на него с надеждой и уверенностью, словно говоря: «Я не знаю, почему так мучаюсь, но знаю, что ты сделаешь все, чтобы мне опять стало хорошо».Альфред протянул руку и погладил голову пса. Тот закрыл глаза, успокоенный ласковым прикосновением.«Давай скажем так, — предложил он настойчивому внутреннему голосу, — я спасаю не Эпло, я спасаю его пса. Или, вернее сказать, я попытаюсь спасти его», — встревожено и опечаленно прибавил он.— Что такое? — спросила Джера. — Альфред, вы что-то сказали?— Я… я просто размышлял о том, известно ли, что произошло с моим другом?— Мнение хранителя таково, — ответил Томас, — что магия вашего друга не способна поддерживать его существование в этом мире. Так же, как магия меншей была не способна защитить их.— Я понимаю, — пробормотал Альфред. На самом деле он не понимал, а вернее сказать, не верил в это объяснение. Альфред недолго был в Лабиринте (в теле Эпло, разумеется), однако он был уверен, что человек, выживший в этом чудовищном мире, не умрет, попав на Абаррах. Кто-то лгал Томасу… или Томас лгал им всем. Дрожь страха пробежала по телу Альфреда, его ногу свела нервная судорога. Он принялся растирать одеревеневшие мышцы и попытался сдержать дрожь в голосе:— В таком случае я вынужден настаивать на том, чтобы идти с вами. Я уверен, что могу помочь ему.— И может он помочь своему другу или нет, — сказала Джера отцу, который исподлобья смотрел на Альфреда, — но нам понадобится его помощь. Мы с Джонатаном поведем принца. Томас не справится один с больным человеком или — простите меня, сэр, но мы должны быть готовы ко всему — с мертвецом. Мы не хотим оставлять Эпло в руках короля, что бы с ним ни было.— Если бы я был на двадцать лет моложе…— Но ведь это не так, отец, — заметила Джера.— Я и сейчас сделаю все лучше, чем он! — прогремел граф, уставив обвиняющий перст на Альфреда.— Но вы не можете сделать ничего, чтобы помочь Эпло.— Все наши планы остаются неизменными, милорд, — прибавил Томас. — Мы просто пойдем не втроем, а вчетвером, вот и все.— Моя жена и Томас разработали очень простой и безопасный план, — заметил Джонатан, с гордостью глядя на герцогиню. — Когда мы разыщем принца, мы встретимся у ворот, как и решили раньше.— Все будет хорошо, отец, — Джера наклонилась к старику и поцеловала его в щеку. — Эти часы сна станут началом конца династии Клейтуса!Начало конца. Ее слова оказали на Альфреда такое же действие, как рябь Волны, больно дергая струны его нервов. Ощущение вскоре прошло, оставив его совершенно обессиленным и опустошенным.— Вы не можете появиться при дворе в таком виде, — сказала Джера Альфреду, придирчиво разглядывая его вытертые бархатные штаны и ветхий камзол. — Вы будете привлекать внимание. Нам придется поискать подходящие для вас одеяния.— Прости меня, дорогая, — сказал Джонатан, когда преображение Альфреда свершилось, — но мне не кажется, что это много что исправило.Сутулость Альфреда делала его ниже ростом. Джера сперва хотела одеть его в серые одежды Томаса, но молодой человек был много ниже ростом, и его облачение едва доставало Альфреду до середины икр. Выглядело это до неприличия смешно. Герцогиня долго искала самое длинное облачение и в конце концов выбрала для сартана одно из дворцовых облачений Томаса.В черных одеждах некроманта Альфред чувствовал себя чрезвычайно неуютно и даже попытался было что-то возразить, однако его не стали слушать. Одеяние доходило ему почти до лодыжек. По крайней мере обувь у него осталась прежняя: во всем доме не нашлось пары, которая налезла бы на его ноги.— Его примут за беженца, это точно, — со вздохом заметила Джера. — Только надвиньте капюшон на лицо, — наставляла она Альфреда, — и ни с кем не разговаривайте. Понимаете? Ни слова. Говорить будем мы.Облачение было перехвачено в талии поясом, на который Томас предложил повесить расшитый кошелек. Джера хотела было добавить к этому еще и железный кинжал, который можно было спрятать в кошельке, но Альфред твердо отказался.— Нет, я не возьму оружия, — проговорил он, отшатнувшись от кинжала так, будто перед ним была одна из ядовитейших змей, живущих в джунглях Ариануса.— Это ведь только мера предосторожности, — сказал Джонатан. — Никто пока и не думает о том, что нам придется пустить в ход оружие. Вот видите, у меня оно тоже есть. — С этими словами герцог продемонстрировал серебряный кинжал, украшенный драгоценными камнями. — Этот кинжал принадлежал моему отцу.— ? Нет, я не стану, — упрямо повторил Альфред. — Я дал клятву…— Он дал клятву! Он дал клятву! — с отвращением передразнил его граф. — Не заставляй его, Джера. Так даже будет лучше. Он наверняка порежется этим кинжалом, едва взяв его в руки!Альфред остался безоружным. Он полагал, что заговорщики проскользнут во дворец во время часов королевского сна, и был ошеломлен, когда Томас объявил сразу после обеда, что им пора отправляться в путь.Попрощались быстро, без лишних слов и церемоний, как люди, расстающиеся ненадолго, чтобы вскоре встретиться вновь. Все пребывали в каком-то радостном возбуждении. Казалось, никто не думает о возможной опасности, а уж тем более не боится ее. Единственным исключением был Томас.Поймав его на лжи об Эпло — а в том, что это ложь, Альфред был уверен, — сартан пристально следил за Томасом и заметил, что его улыбка — всего лишь маска, что его сердечный смех запаздывает на долю секунды, а оттого уже не кажется искренним, что он всегда поспешно отводил взгляд, когда кто-нибудь смотрел на него. Альфред подумал было о том, чтобы сказать о своих подозрениях Джере, но решил пока не делать этого.«Я чужой здесь. Они знают его гораздо дольше, чем меня. Она не станет меня слушать, и я могу все испортить вместо того, чтобы исправить. Они и без того не доверяют мне. Они могут решить, что лучше оставить меня здесь!»Перед тем как уйти, Альфред в последний раз посмотрел на пса.— Зверь умирает, — равнодушно заметил граф.— Да, я знаю. — Альфред погладил шелковистый мех.— И что мне с ним делать? — сумрачно поинтересовался старик. — Не могу же я тащить с собой к воротам труп!— Оставьте его, — ответил Альфред, со вздохом поднимаясь на ноги. — Если все будет хорошо, пес сам придет встретить нас. Если же нет, это уже не будет иметь значения.Несмотря на то что король не появлялся на людях, при дворе, как всегда, было полно народу. Альфреду казалось, что места более тесного и людного, чем улицы-туннели Некрополиса, быть не может, до тех пор, пока он не попал в замок. По ночам здесь собирались почти все живые Некрополиса — танцевали, ели, делились последними сплетнями, играли в рунные кости.Войдя в переполненную прихожую, стараясь изо всех сил не наступать на пятки Джонатану или на край одежд Джеры, Альфред тут же начал задыхаться от жары и запаха цветов-рец, а громкий смех и звуки музыки оглушили его. Запах рец был прекрасен — сладостный пряный аромат, но он не мог заглушить другого запаха, царившего в бальном зале, вездесущего, отвратительного, тошнотворного в жарком воздухе запаха — запаха смерти.Живые ели и пили, шутили и флиртовали. Мертвые ходили среди живых, прислуживая им. А за кадаврами следовали призраки, почти неразличимые в ярком свете.Встречные радостно приветствовали герцога и герцогиню.— Вы слышали последние новости, дорогие мои? Готовится война! Разве это не ужасно! — воскликнула женщина в розовато-лиловых одеждах, в восторге сверкая глазами.Джера, Джонатан и Томас смеялись, танцевали, весело болтали — и искусно пробирались сквозь толпу, таща за собой растерянного, расстроенного, спотыкающегося Альфреда. Из прихожей они перешли в бальную залу, где толпа была еще гуще, если только такое возможно представить.В какой-то момент толпа отрезала Альфреда от остальных. Он неуверенно шагнул туда, где в последний раз видел сияние волос Джеры, и оказался среди группы молодых людей, которые развлекались, наблюдая за танцем мертвеца.Кадавр был когда-то человеком в годах, обладавшим горделивой осанкой, с лицом суровым и серьезным. Судя по облику самого кадавра и состоянию его одежд, он был из старых мертвых. В окружении хохочущих молодых людей кадавр танцевал, как танцевал, должно быть, в свои юные годы.Развеселившаяся молодежь принялась приплясывать вокруг мертвеца, передразнивая его движения и фигуры старомодного танца. Кадавр не обращал на них ни малейшего внимания — он продолжал танцевать на негнущихся, тронутых тлением ногах, двигаясь торжественно, с какой-то трагической грацией, в такт ему одному слышимой музыке.— Я нашел его. Пламя и прах! Он сейчас свалится в обморок! — воскликнул Томас, поддерживая сартана, действительно начавшего уже оседать на пол.— Что с ним случилось? — спросила Джера. — Альфред? С вами все в порядке?— Это… это жара! — выдохнул Альфред, надеясь, что слезы на его щеках будут приняты за капли пота. — Шум… я… мне очень, очень жаль…— Мы достаточно долго были в бальной зале, чтобы усыпить все возможные подозрения. Джонатан, найдите дворецкого и узнайте, начался ли прием у Королевы-Матери.Джонатан ужом скользнул в толпу. Томас и Джера повели Альфреда в более тихий угол, заботливо, но твердо поддерживая его под руки; там они согнали с кресла дородного ворчливого некроманта и усадили на его место потрясенного Альфреда. Сартан закрыл глаза. Он дрожал, пытаясь сдержать подступающую к горлу тошноту.Джонатан вскоре вернулся, сообщив, что Королева-Мать принимает и что они получили разрешение предстать перед ней и засвидетельствовать ей свое почтение.Втроем они вывели Альфреда из залы и пошли по длинному пустому коридору, который после жары, духоты и шума бала казался прохладной покойной гаванью.— Господа. — Перед ними стоял дворецкий. — Прошу вас следовать за мной.Он повел их по коридору, идя в нескольких шагах впереди; каждый пятый шаг сопровождался ударом жезла, знака его должности, об пол. Альфред был в чрезвычайном смущении и никак не мог понять, почему они тратят драгоценные минуты на то, чтобы отдать визит вежливости королеве вместо того, чтобы поспешить спасти принца. Он спросил бы об этом у Джонатана, но любой звук в пустом коридоре прозвучал бы громом, а Альфред не хотел, чтобы дворецкий услышал его вопрос.Смятение Альфреда все возрастало. Он полагал, что они направляются в апартаменты королевской семьи, но великолепно убранные парадные залы уже давно остались позади — теперь они шли по узким извилистым коридорам, ведущим вниз. Светильники на стенах попадались все реже, а вскоре и вовсе исчезли. Их окружала густая тьма, в которой висел тяжелый запах сырости и разложения.Дворецкий произнес руну, и на конце его жезла зажегся огонек, впрочем, почти не освещавший дороги. По счастью, каменный пол был гладким, идти было легко — всем, кроме Альфреда, разумеется: тот запнулся, попав ногой в какую-то трещинку между плитами, и рухнул ничком.— Со мной все в порядке. Не тревожьтесь, пожалуйста, — проговорил он. Голос Альфреда звучал невнятно — он уткнулся носом в пол. Однако же в этом положении ему удалось рассмотреть основание стен.Руны. Альфред моргнул и уставился на них. Он невольно вспомнил мавзолей, подземный туннель, построенный в землях Гегов, Древлине, на Арианусе, — рунные знаки на стенах у самого пола. Когда магия их пробуждалась, они загорались во мраке, как маленькие светлячки, указывавшие путь во тьме. На Арианусе туннели содержались в образцовом порядке, и руны легко было прочитать — тем, кто разбирался в них. На Абаррахе знаки были еле заметны, некоторые — заляпаны грязью, другие — стерты временем. Долгое время этими рунами никто не пользовался. Возможно, народ Абарраха уже забыл, как пользоваться ими.— Мой дорогой сэр, вы ранены? — встревоженно спросил камергер, поспешив на помощь к Альфреду.— Поднимайтесь! — прошипел Томас. — Что с вами такое?— Э-э… ничего. Я в порядке, — пробормотал Альфред, с трудом поднимаясь на ноги. — Б-благодарю вас.Туннель извивался, пересекался с другими туннелями, ветвился, поворачивал, уводил то вниз, то вверх. Все туннели были похожи друг на друга. Альфред совершенно запутался и уже не понимал, в каком направлении они движутся. Камергер, разбиравшийся в этом хитросплетении, вызывал в нем искреннее восхищение.Конечно, найти дорогу не составило бы труда, если бы камергер читал путеводные руны, но он не только не видел их, а и взгляда ни разу не бросил в их направлении. Альфред тоже не мог разглядеть рун во мраке и не решался привлечь к себе внимания, пробудив их магию. Потому он покорно тащился за камергером, то и дело спотыкаясь и натыкаясь на стены, сознавая только, что они спускаются вниз. Он никак не мог отделаться от мысли, что апартаменты Королевы-Матери находятся в весьма странном месте. Глава 32. КАТАКОМБЫ, АБАРРАХ Пол больше не шел под уклон, снова появились светильники на стенах — мерцали во тьме желтыми огоньками. Альфред услышал, как учащается дыхание Джеры, ощутил, как напрягся Джонатан. Томас в свете ламп казался не менее бледным, чем живые мертвецы. По этим признакам Альфред заключил, что они приближаются к цели. Сердце у него тревожно забилось, руки затряслись; ему с трудом удалось удержаться на ногах и не потерять сознание.Камергер повелительным жестом приказал им остановиться.— Прошу вас подождать здесь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53