С усилием восстановив в памяти показанную ему Лирой карту, Моргон понял, что это Квилл, ревущие белые воды которой вытекают из Озера Белой Девы, которое снабжает водой также и семь Лунголдских Озер. Хлурле, припомнил он, лежит точно к северу от устья этой реки.
Эту ночь Моргон провел неподалеку, у места впадения ручья в реку, и его убаюкивали их голоса – один темный, глубокий, словно говорящий о каких-то тайнах, другой же – легкий, высокий и успокаивающий. Моргон лежал у костра, голова его покоилась на снятом с лошади седле, и лишь изредка он шевелился, чтобы подбросить в костер несколько сосновых шишек или ветку. Потихоньку, словно садящиеся на землю маленькие птички, в голове его возникали вопросы, на которые он, впрочем, теперь не должен был отвечать. Он рассматривал каждый новый вопрос с любопытством, словно они никогда прежде не вставали перед ним, бесстрастно, как будто бы ответы на них не играют для него никакой роли и не имеют к нему никакого отношения – ни к нему, ни к светловолосому худому юноше, земленаследнику Имриса, ни к самому имрисскому королю, сражающемуся на странной войне, набиравшей силу на его земле, ни к Моргол и покою ее дома, внезапно нарушенному непонятной силой, не имеющей корней и определения.
Моргон мысленно увидел звезды на своем лице, звезды на арфе, звезды на мече. Он посмотрел на себя как на героя какого-то старинного сказания – князь Хеда, работает на жатве, подставляя обнаженную спину солнцу, озабочен болезнью дерева, ищет потерявшуюся овцу, определяет погоду по цвету облаков или по тому, легко или тяжело дышится с утра, живет простой, лишенной любопытства жизнью своей земли.
Затем он увидел юношу, приехавшего с острова Хед, в мантии студента Кэйтнарда, до поздней ночи склоняющего голову над старинными книгами; губы его беззвучно движутся: загадка, ответ, толкование, затем снова загадка, ответ, толкование. В одно прекрасное утро он по собственной воле отправляется в холодную башню Аума, оказываясь лицом к лицу со смертью, и ни имя, ни право первородства – ничто не может его спасти, ничто, кроме его собственной головы на плечах.
Он увидел, как князь Хеда с тремя звездами во лбу покидает свой остров, находит звездную арфу в Имрисе, находит меч, имя и намек на свою судьбу в Херуне. И две эти фигуры из старинного сказания – князь Хеда и Звездоносец – стоят отдельно друг от друга, он не может найти ничего, что бы их объединяло.
Моргон наломал сучьев и бросил их в огонь, мысли его обратились к Высшему, чье жилище лежало в центре одной из гор далеко на севере. Высший с самого начала предоставлял людям свободу выбора их собственного предназначения. И единственным его законом был земельный закон – закон, который передавался от земленаследника к земленаследнику, точно дыхание самой жизни: если бы Высший умер или отменил свою огромную и неотвратимую власть, он обратил бы свое царство в пустыню. Свидетельства его власти были едва заметными и неожиданными. Люди относились к нему с благоговением и доверием, он общался с правителями неизменно любезно, через своего арфиста. Его единственной заботой была земля, его единственный закон – закон, укоренившийся в его землеправителях глубже, чем мысль, глубже, чем мечта.
Моргон вспомнил ужасную историю об Авне из Ана, который, пытаясь прогнать армию Хела, поджег Ан и отправил огонь бушевать по половине своих земель и уничтожать урожаи, фруктовые сады, опустошать холлах и речные берега. Избавившись, наконец, от армии Хела, он очнулся, совершенно изможденный, и понял, что утратил свое тонкое, не поддающееся описанию понимание сути вещей, которым он всегда обладал со времени смерти своего отца, словно невидимым глазом. Его земленаследник, охваченный горем, вбежал в его комнату и остановился, удивленный тем, что нашел Авна все еще живым…
Костерок сделался ниже, точно животное, свернувшееся перед тем, как уснуть. Моргон подбросил в него хворост, и огонь снова начал пробуждаться. Авн покончил с собой. Чародей Талиес, методичный и острый на язык, который ненавидел Авна за его воинственность, со вкусом описал этот случай и упомянул о нем заезжему купцу, после чего через три месяца все сражения во владениях Высшего внезапно прекратились. Мир не продержался долго – пограничные битвы и сражения за королевскую власть не закончились навсегда, но случались с тех пор значительно реже и не были такими опустошительными. А потом начали расти порты и крупные города – Ануйн, Кэйтнард, Кэруэддин, Краал, Кирт…
Но нынче какая-то неизвестная, темная сила, о которой жители большинства стран и не подозревали, начала устанавливаться у берегов владений Всевышнего. С тех самых пор, когда еще были живы волшебники, не бывало подобной силы; сами чародеи, деспотичные и своевольные, никогда и не помышляли о том, чтобы убить землеправителя. Не было даже намека на эту силу ни в легендах, ни в истории стран, пока, нарушая молчание веков, она не поднялась, чтобы встретить Звездоносца в Кэйтнарде. Перед взором Моргона в огне проплыло лицо – белые, как пена, мигающие глаза, блеснувшие, точно мокрые водоросли, ракушки… В них была улыбка – улыбка понимания, они знали, о чем Моргон думал…
Он, наконец, добрался до главного вопроса, губы его шевельнулись, шепча:
– Почему?..
Холодный ветерок подул с реки, заставив пламя костра задрожать, и Моргон вдруг осознал, насколько крошечным был этот его костерок по сравнению с невероятной громадой окружающей его тьмы. Его охватил внезапный страх, одновременно с этим он почувствовал, что замерз, пока лежал вытянувшись и слушал журчание воды, шум деревьев и шуршание палых листьев. Ветер все усиливался. Моргон улегся на другой бок. Костер его, набрав было силу, снова начал гаснуть, звезды мигали среди голых черных ветвей, и казалось, что они дрожат от холода. Упало, глухо стукнувшись о землю, несколько капель дождя, твердых, как желуди. Страх Моргона отступил так же внезапно, как и охватил его несколько минут назад, он вытянулся и, наконец, уснул.
На следующий день, следуя по течению Квилла, Моргон добрался до моря. Хлурле, небольшой портовый город, состоящий почти целиком из скромного причала да средоточия складов, гостиниц и маленьких неказистых домишек, скорчился под туманной полосой дождя, пришедшего со стороны моря. Среди рыбацких лодок стояли на якоре два корабля со свернутыми голубыми парусами. Никого не встретив на пути, Моргон, промокший и дрожащий, подъехал к пристани, слыша перекрывающий шум дождя грохот цепи, скрип дерева и редкие толчки лодок о причал. Впереди разрезал мокрый воздух свет, льющийся из окон маленькой таверны. Моргон остановился возле нее и спешился под широкими скатами крыши.
За столами в зале, освещенной дымными факелами, сидели торговцы с самоцветами на руках и на шапках, моряки и сердитые, суровые рыбаки, укрывшиеся здесь от дождя. Моргон быстро и внимательно вглядывался в их лица, пока проходил, отряхиваясь, к огню, онемевшими пальцами расстегивал накидку и развешивал ее для просушки. Он сел на скамью перед очагом; хозяин таверны вырос рядом с ним.
– Господин? – произнес он вопросительно и тут же добавил, бросив взгляд на накидку Моргона: – Далековато ты от дома забрался!
Моргон устало кивнул.
– Пива, – приказал он. – И чем это таким у вас пахнет?
– Хорошее сочное жаркое из нежного барашка с грибами – я сейчас принесу тебе все.
Моргон ел молча, жар от очага и смешение голосов убаюкивали его не хуже бормотания ручья. Он сидел, прихлебывая пиво, – и ему казалось, что оно прибыло сюда прямо с Хеда, – ощущая запах промокшей шерсти вместе с прохладой дождя и ветра. Торговец, в плаще, отороченном мехом, с которого бусинками катились капли воды, уселся рядом с ним, и Моргон почувствовал, как глаза торговца уставились прямо на него.
Через мгновение человек встал, скинул плащ, с которого полились на пол целые потоки воды, и извиняющимся тоном обратился к Моргону:
– Прошу прощения, господин, если обрызгал тебя. Ты и без моего участия достаточно промок.
Незнакомец был одет богато – в черную кожу и бархат, глаза на грубом добром лице темнели, точно вороново крыло. Моргон, почти задремавший от тепла и сытной горячей пищи, подвинулся и настроился на практический лад. У него все равно не было никакого способа узнать, говорит ли он с человеком или с нелюдью, он решил рискнуть и спросил:
– Не знаешь ли, куда отправляются те корабли?
– Знаю. Обратно в Краал, чтобы найти сухую стоянку в доке на зиму. – Он замолчал, его проницательные глаза продолжали неотрывно смотреть на Моргона. – Ты не хочешь ехать на север? Куда тебе нужно?
– В Кэйтнард. Мне нужно побыстрее добраться до училища.
Незнакомец тряхнул головой и нахмурился:
– Слишком поздно, сейчас уже не сезон… Дай-ка я подумаю. Мы только что прибыли из Ануйна… Останавливались в Кэйтнарде, Толе и Кэруэддине.
– В Толе? – неожиданно для него самого вырвалось у Моргона. – Для чего?
– Чтобы отвезти Руда Анского – из Кэйтнарда на Хед.
Торговец сделал знак служанке и заказал вина. Моргон откинулся на спинку скамьи и задумался, надеясь, что Руд, разыскивая его, удовольствуется поездкой на Хед. Купец глотнул вина и, тоже облокотившись на спинку скамьи, задумчиво сообщил:
– Невеселое было путешествие. Вокруг Хеда бушевал шторм, он швырнул наше судно на берег, и мы боялись потерять и корабль, и Руда Анского… Ну и ругался он, я тебе доложу, когда у него начиналась морская болезнь, – добавил торговец, и Моргон едва не засмеялся. – А в Толе нас встретил Элиард – и еще эта, – младшенькая, Тристан, они спрашивали, не слышно ли что-нибудь об их брате. Все, что я мог им сообщить, – это то, что его видели в Кэруэддине, но я не знаю, что он там делал. В Меремонте мы не смогли даже зайти в гавань – вся она оказалась забита военными кораблями короля, так что нам пришлось плыть до Кэруэддина. Там я впервые узнал, что молодая жена Хьюриу куда-то исчезла, а его брат вернулся домой, но ослеп на один глаз. Никто понятия не имеет, что все это значит.
Торговец отпил еще немного вина. Моргон, глядя в огонь, снова, как и прошлой ночью, увидел там множество лиц: Астрина, скривившегося от боли, госпожу Эриэл, застенчивую, прекрасную и безжалостную, лицо Хьюриу, понявшего наконец, на ком он женился… Моргон содрогнулся. Купец внимательно посмотрел на него:
– Да ты весь промок. Насквозь. Из Херуна путь долгий. Интересно, может быть, я знаю твоего отца?
Моргон улыбнулся хитрости торговца:
– Возможно. Но у него такое длинное имя, что даже я не могу произнести его для тебя.
– А-а… – В темных глазах зажглась ответная улыбка. – Прошу прощения. Не стану выпытывать. Просто я люблю поболтать, пока грею кости. В Краале, если мы туда доберемся, меня ждут жена и два маленьких сынишки – я их не видел два месяца. Сюда еще должны прибыть корабли из Краала, а я что-то не припомню, кто на них… Джосс! В Краале кто остался?
– Три корабля Рустина Кора ждут груза – лес из Исига, – прогудел в ответ чей-то голос. – Мы их не встречали, должно быть, они все еще там. А что?
– Херунскому господину нужно вернуться в училище. Они сюда зайдут, как ты думаешь?
– У Рустина Кора здесь половина склада херунским вином забита. Ему придется за всю зиму платить, если он не остановится.
– Значит, остановится, – кивнул торговец, снова поворачиваясь к Моргону. – Я припоминаю. Это Мэтому из Ана нужно вино. Значит, ты любишь загадки? А знаешь, кто является величайшим Мастером Загадок? Волк из Остерланда. Был я прошлым летом при его дворе в Ирье, пытался заинтересовать парой кубков из янтаря, а тут какой-то человек прибыл из Лунголда, чтобы вызвать его на игру. У Хара твердое правило – любой, кто у него выиграет, может взять себе первую же вещь, которую захочет. Разумеется, после окончания игры. Приз-то ненадежный, – слыхал я об одном человеке, который победил в игре после того, как они играли целый день и целую ночь, так он почувствовал такую жажду, что первым делом попросил стакан воды. Не знаю уж, правда ли это. Во всяком случае, этот человек – а был он небольшого росточка, надменный такой и тощий, было похоже, что он весь высох от этих загадок, – так вот, он продержался против Хара почти два дня, и старому волку это понравилось. Все захмелели, слушая, а я продал тканей и самоцветов больше, чем до того за целый год. Это было удивительно. Наконец король-волк загадал такую загадку, что тот маленький человечек не сумел ее отгадать – он никогда не слышал ничего похожего и ужасно разозлился, а Хар велел ему загадать эту загадку Мастерам в Кэйтнарде. После этого он загадал ему еще десять загадок подряд, и ни одну из них этот коротышка отгадать не смог – прямо одну за другой. Я думал, что этот коротышка лопнет от злости прямо не сходя с места. Но Хар его утешил, сказав, что он уже давным-давно не играл так интересно.
– А какой была первая загадка, которую этот человек не смог отгадать? – с любопытством спросил Моргон.
– Погоди, дай-ка подумать… Что одна звезда вызовет из тьмы… Нет, не так. Что одна звезда вызовет из тишины, одна звезда – из тьмы и одна звезда – из смерти?
У Моргона перехватило дыхание. Он выпрямился, лицо его побледнело, глаза сузились, встретившись с глазами торговца. С минуту он смотрел на своего собеседника, не видя его лица – оно расплывалось перед ним в языках пламени, неуловимое, лишенное выражения, точно маска. Потом он осознал, что торговец в свою очередь в изумлении уставился на него.
– Господин, да что я такого сказал? – наконец спросил торговец, потом вдруг изменился в лице и протянул руку к Моргону. – Ну и ну, – прошептал он, – мне кажется, что ты, господин, не из Херуна.
– Кто ты?
– Я Эш Стрэг из Краала, у меня жена и двое детей, и я скорее отрубил бы себе руку, чем причинил бы тебе вред. Понимаешь ли ты, как они тебя искали?
Кулак Моргона разжался. Глаза его задержались на обеспокоенном лице торговца, и, подумав, он ответил:
– Понимаю.
– Так ты домой возвращаешься, да? От Ануйна до Кэруэддина – а везде я слышал один и тот же вопрос:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31