Над головой вращались планеты — величавые шары, окутанные ватой облаков. Сцепив руки за спиной, чиновник остановился перед моделью системы. В центре — Просперо, затем пламенный Меркуцио и мелкие планеты, известные как Фрианки**, срединные планеты, газовые гиганты Гар-гантюа, Пантагрюэль и Фальстаф и, наконец, острова Крайней Фулы — далекие, холодные, почти необитаемые каменные громады, только и пригодные что для хранения особо опасных вещей.
Стены зала слегка расступились, чтобы дать место нескольким новым посетителям.
— Разрешите помочь вам, сэр, — предложил куратор.
Не удостоив робота даже взглядом, чиновник подошел к справочному столу и постучал в маленький, обтянутый самой настоящей кожей барабан.
Из боковой двери появилась хранительница — невысокая коренастая женщина в очках. Подходя к столу, она сдвинула очки на лоб, теперь их невероятно толстые линзы напоминали улиткины рожки.
— Привет, Симона, — сказал чиновник.
— Господи, вот уж кого не ожидала. Сколько ж это времени прошло?
— Много, даже слишком много.
Чиновник сделал движение, чтобы обнять Симону, но та вздрогнула и чуть отстранилась. Тогда он протянул руку.
— Так чем могу быть полезна? — Пальцы у хранительницы были сухие и твердые.
— Арарат, слыхала о таком месте? Это на Миранде, в Приливных Землях, недалеко от побережья. Судя по всему — затерянный город.
— Слыхала ли я об Арарате? — Насмешливая ухмылка Симоны словно пришла из далекого прошлого, сердце чиновника болезненно сжалось. — О величайшей загадке мирандианской топографии? Ты еще спрашиваешь.
— Так что ты о нем знаешь?
— Первый город, построенный людьми на Миранде. В течение первого Великого года был столицей, население достигло нескольких сотен тысяч — к тому времени, когда климатологи сообразили, что еще при их жизни город скроется под водой.
— Хорошенький подарочек населению.
— Я не очень сильна в истории, — равнодушно пожала плечами Симона. — Знаю только, что они все перестроили, поставили каменные здания с углеродно-волоконными якорями, утопленными в скальную породу на восьмую часть мили. Идея была в том, что Арарат выдержит Великую зиму, а затем Великой весной внуки счистят водоросли и кораллы и заселят город своих дедов.
— Ну и что из этого вышло?
— Арарат потерялся.
— Это как же можно потерять целый город?
— Очень просто — если засекретить его местоположение.
Симона открыла картографический планшет. Перед глазами чиновника раскинулся миниатюрный ландшафт — реки, петляющие по равнинам, голубовато-зеленые, подернутые дымкой леса. Игрушечные города, соединенные тонкими белыми царапинками дорог, и такие же игрушечные, ватные облака.
— Вот так выглядели Приливные Земли один Великий год тому назад. Самая точная паша карта.
— Тут же половина земли закрыта облаками.
— Это участки, по которым нет надежной, однозначной информации.
— А где Арарат?
— Под облаками. Закрытый фонд содержит сотни карт, показывающих местоположение Арарата, штука только в том, что никакие две карты не согласуются друг с другом.
Облака украсились россыпью красных огоньков, некоторые из них сияли на отшибе, в гордом одиночестве, другие сбивались в кучки, такие плотные, что облака окрашивались в розовый цвет.
— Видишь?
— Ясненько. А кто его засекретил, этот самый Арарат?
— Это тоже засекречено.
— Ладно, давай с другой стороны. Почему его засекретили? ,
— Да по любой из сотни причин. Ну, скажем, Оборона Системы имеет в Арарате какие-нибудь хитрые установки или даже попросту использует его как реперную точку. На планете есть уйма группировок, жизненно заинтересованных в том, чтобы Пидмонт и впредь сохранял свое первостепенное значение. Я видела доклад службы психологического контроля, где утверждается, что затерянный Арарат играет роль стабилизирующего архетипа и, наоборот, его обнаружение может привести к дестабилизации. Тут может быть замешано что угодно — да хоть и ваша Технологическая комиссия. В свое время Арарат считался на Миранде самым передовым техническим центром — взять, например, эти самые углеродно-волоконные якоря.
— А как же его тогда найти?
— А никак, — пожала плечами Симона, закрывая планшет.
— Симона…
— Ничего не попишешь, у нас просто нет информации. — Хранительница картографического зала вырвала свою руку из пальцев чиновника. — Послушай, — добавила она оживленно, — ты же, помнится, интересовался моей работой. Хочешь, я покажу тебе забавную вещь. А то получается, что совсем зря приходил.
Чиновник никогда не интересовался работой Симоны, и она прекрасно это знала.
— Хорошо, — кивнул он. — С огромным удовольствием.
Симона открыла невысокую дверь и нырнула туда, пригнув голову; чиновник последовал ее примеру.
Они оказались в призрачном мире. На фоне белого, как бумага, неба четко вырисовывались ровные, по ниточке, шеренги совершенно одинаковых деревьев. Неживая, без единой неровности дорога вела к поселку, здания которого не имели ни дверей, ни окон — только контуры.
— Так это же Лайтфут, — поразился чиновник. — В масштабе один к одному, — гордо подтвердила Симона. — Ну как, все точно?
— С тех пор, как сделан этот макет, река сместилась чуть к северу.
Симона опустила очки на глаза, пристально вгляделась в чиновника.
— Вижу, — сказала она через несколько секунд. — Сейчас я введу твою поправку.
Река перепрыгнула на новое место. Следуя за Симоной, чиновник вступил в поселок; улица, состоявшая из двух четко прорисованных линий, привела их к дому, обозначенному внешними контурами. Поднявшись по лестнице, они оказались в комнате с небрежно нарисованной мебелью. Симона подошла к комоду, выдвинула верхний ящик, извлекла нарисованную от руки карту и развернула ее на кровати.
— Эта комната один к одному как та, в которой мы встречались, — печально улыбнулся чиновник. — Помнишь, как мы там кувыркались? А ни до чего серьезного дело так и не дошло.
Какое-то мгновение казалось, что Симона готова окрыситься, но она только рассмеялась.
— Да уж помню, такое разве забудешь. А все-таки и там имелись свои радости. Ты был очень красивый, особенно без одежды.
— А теперь вот пузо отпустил.
На секунду в воздухе повисло теплое чувство полного взаимопонимания, дружбы, почти… Затем Симона откашлялась и постучала по карте.
— Карту оставил мне предшественник. Он хорошо понимал, какая это мука — работать с неправильными данными. — В ее голосе появилась горечь. — Можно подумать, что правда ушла в подполье.
Чиновник склонился над картой Приливных Земель, провел пальцем вдоль русла реки. За все эти годы оно почти не сместилось. А в нескольких сотнях миль к югу от устья, неподалеку от побережья, был четко обозначен Арарат. К городу, с трех сторон окруженному соляными болотами, не вела ни одна дорога.
— Ты говоришь, что вся информация засекречена. Каким же тогда образом сохранилась эта вот карта?
— Чтобы спрятать информацию, совсем не обязательно ее уничтожать. Можно зарыть ее в горе липовых данных. Так ты что, уже всю карту запомнил?
— Да.
— Клади ее тогда в комод и пошли.
Симона вывела чиновника из дома; снова проследовав нарисованной улицей, они вышли за пределы Лайтфута, а затем и вовсе покинули призрачный мир, вернулись в картографический зал.
— Спасибо, — сказал чиновник. — Все это было до крайности любопытно.
Симона посмотрела на него и вздохнула:
— Ты понимаешь, что мы с тобой не встречались? Чиновник положил раковину на стол. Филипп Второй поднял голову от бумаг.
— Что-то ты здесь напутал. В нашем отделе не может быть предателя.
— Почему бы это вдруг?
— Этого просто…
— …не может… — вмешался Филипп Первый.
— …быть. Слишком уж…
— …много…
— …принято предостережений. Все…
— …проверяется и перепроверяется…
— …контрольными комитетами. Нет…
— …боюсь, что ты просто ошибся.
Два Филиппа посмотрели друг на друга и расхохотались. Поневоле приходила мысль, что у человека, столь любящего свое собственное общество, вполне могут возникнуть мечты о физическом двойнике — в добавление к таким вот, временным и условным.
— Ладно, — милостиво махнул рукой Филипп Второй, — молчу, молчу.
— Я вот даже не знаю теперь, говорить или не говорить, — сказал Первый. — Вроде бы и надо, только ведь ты, с этой своей идейкой про предателя, можешь неправильно все понять.
— Так в чем дело?
— Меня очень тревожит Корда. Последние дни старик сам на себя не похож. Боюсь, не свихнулся бы.
— А с чего ты это взял?
— Ну, как тебе сказать. И то, и се, и это, в основном — по мелочам. Вот, скажем, чересчур уж он увлекся теперешним твоим расследованием, магией там и вообще. Кроме того, я поймал его на совсем уж неприличном поступке.
— Да?
— Он попытался залезть в твой стол.
Чиновник вернул телефон чемодану; буквально через секунду то же самое сделал и Филипп. Все было понятно, за исключением одного — докладывали эти Первый и Второй своему оригиналу о неожиданном визите чиновника хором или по очереди.
— Давайте проголосуем, — предложил Корда. Все присутствующие положили правые ладони на стол. — Ну хорошо, так и решим.
Чиновник и не рассчитывал, что предложение о поголовном зондировании пройдет. Зато теперь героические борцы за чистоту рядов не смогут зондировать его одного, иначе придется объяснять, почему они обошли этой радостью всех остальных, в том числе — самих себя.
Корда снова взял совещание в свои руки.
— Честно говоря, — повернулся он к чиновнику, — мы подумываем снять тебя с расследования; подключить к нему…
— Филиппа?
— Кого-нибудь другого. Ты получил бы отличную возможность отдохнуть, трезвым взглядом оценить ситуацию. Как ни говори, ты воспринимаешь это дело слишком уж лично, слишком близко к сердцу.
— Я не могу, — торопливо вмешался Филипп. — Оперативное задание на месте — мне это сейчас не потянуть. И так работы по самое горло.
Корда недовольно поморщился.
И он, и чиновник знали Филиппа как ощипанкого. Этот хитрый жук в жизни не даст загнать себя на какую-то там захолустную планету — тем более сейчас, когда здесь, в родном отделе, пошли разговорчики о предательстве. И не то чтобы он был обязательно тем самым предателем, просто надо же находиться на боевом посту, за своим столом, в тот момент, когда разговоры эти пробьются на поверхность и холодная война в отделе перерастет в горячую.
— А у вас есть еще какие-нибудь кандидатуры? — обратилась Мушг к Корде. — А то я не очень понимаю, о чем мы здесь, собственно, разговариваем.
— Ну, в общем-то да, но… — Корда неуютно поерзал на стуле. Было видно, что он и сам уже не рад, что начал такой разговор. — Ни у одного из них нет необходимой для этого расследования подготовки. Да и допуска — тоже.
— Похоже, у вас очень ограниченный выбор. — Мушг улыбнулась, хищно сверкнув маленькими острыми зубками. Филипп откинулся на спинку кресла и с интересом сощурился — он уже знал, что последует дальше. — Судя по всему, у вас слишком громоздкая система допусков. Вам стоило бы подать в Аналитический отдел заявку на реструктурирование.
В Звездной палате повисла тишина.
— Возможно, мы так и сделаем, — неохотно промямлил Корда, — Я назначу новое совещание.
Все присутствующие чуть заметно расслабились. С делом, из-за которого они собрались сюда, покончено, сегодня не выяснится больше никаких серьезных фактов, не будет принято никаких серьезных решений. Но совещание нельзя закончить так вот сразу, оно обязательно должно тянуться несколько долгих тоскливых часов. Машина протокольных правил обладает огромной инертной массой — приведенная в движение, она тормозится бесконечно долго, с недовольным, надсадным скрипом.
А потому пять человек продолжали прилежно пережевывать повестку дня, пункт за пунктом, пока не изжевали ее в мочалку.
Зал для поединков был узким и очень высоким, звуки шагов гулко отражались от стен и потолка. В холодном, безжизненном, неизвестно откуда берущемся свете тускло поблескивали деревянные дорожки. Чиновник нагнулся, поднял ртутный шар, к которому многие уже десятилетия не прикасалась ничья рука, и вздохнул.
На какое-то мгновение зеркальная поверхность шара отразила чистые, безо всяких отметин кончики пальцев. Ундина вытатуировала свою змейку после последнего сканирования — ни у одного из чиновников, разгуливавших по Дворцу Загадок, этого украшения не было.
Вдоль стен тянулись узкие, обтянутые холстиной диванчики. Чиновник сел на один из них, взглянул на программированное отражение собственного лица в дуэльном шаре. Отражение маленькое, искаженное — и все равно ясно, что человек, на которого ты смотришь, заметно сдал.
Чиновник изготовился. Замахнулся. Изо всех сил швырнул шар, провожая его мыслью. Шар летел — и быстро, и вроде бы неспешно, превращаясь по пути в металлического коршуна, в кинжал, в грузную каплю раскаленной стали, в боеголовку, в струю кислоты, в копье, в шприц: семь обликов ужаса. Затем он врезался в лицо мишени и исчез. Манекен рассыпался.
В зале появился Корда.
— Твой стол сказал, что ты здесь.
Не глядя чиновнику в глаза, он сел на соседний диванчик. Помолчал.
— Вот же стерва. — В голосе Корды звучала искренняя горечь. — Это надо же так нам нагадить. В самом лучшем случае реструктурирование продлится полгода, а уж в худшем…
Он безнадежно махнул рукой.
— Не думаю, чтобы вы всерьез рассчитывали на мое сочувствие. Учитывая все обстоятельства.
— Я… да, я, пожалуй был сегодня малость не в себе. Выглядело, наверное, так, что я совсем с цепи сорвался. Я же знаю, что ты не сделал ничего такого, ну, из-за чего требовалось бы провести зондирование.
— Да, не сделал.
— Я же, собственно, понимал, что ты все равно выкрутишься. Слишком уж простенькая ловушка для такой хитрой лисы.
— Да. И это меня тоже удивило.
Корда вызвал к себе шар, взял его в руку и стал крутить, словно пытаясь понять принцип действия этого странного устройства.
— Я хотел, чтобы Филипп решил, будто мы не в ладах. С ним ведь происходит что-то странное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35