— Я был почти уверен, что вы будете возвращаться именно этой дорогой, судя по тому направлению, которое вы избрали, выехав из города, и, как видите, сеньор, я не ошибся. Ну, а теперь не угодно ли вам пожаловать в ранчо, где можно будет потолковать о деле, не опасаясь быть подслушанными?— Хорошо, — отвечал дон Луис, невольно заинтересовавшись настойчивостью собеседника, желавшего, по-видимому, сообщить ему какую-то тайну. — Идите вперед, кабальеро, а я пойду следом за вами.Луи Морэн слез с лошади, привязал ее к кольцу у дверей ранчо и вошел в залу ранчо, а в действительности захудалой харчевни, невзрачной и грязной, с огромными щелями в полупрогнивших стенах.Хозяин ранчо провел дона Луиса в залу, почерневшую от копоти, с двумя узкими окнами, затянутыми паутиной и как бы нехотя пропускавшими свет в эту жалкую лачужку.Всю меблировку залы составляли несколько прислоненных к стене столов и колченогих скамеек, каким-то чудом умудрившихся стоять на земляном полу.В глубине залы была стойка, где красовались несколько бутылок, большей частью пустых и частично наполненных каким-то подозрительным зельем. Тут же стояла небольшая гипсовая статуэтка Гваделупской Божьей Матери, покровительницы Мехико, с несколькими горящими, а вернее, коптящими свечами в железных подсвечниках.Семь или восемь аляповатых картин, неизвестно как сюда попавших, украшали грязные стены харчевни.Луис Морэн с первого взгляда безошибочно понял, куда он попал, и хотя лицо его оставалось непроницаемым, решил держаться настороже и быть готовым к любым случайностям.По требованию француза какой-то индеец с физиономией идиота подал два стакана тамариндовой настойки, а потом удалился и уже больше не появлялся. По-видимому, его нисколько не интересовали случайные посетители, с которых он к тому же не потребовал даже платы. Тогда дон Луис решительно обратился к незнакомцу:— Ну-с, прежде всего потрудитесь, пожалуйста, сказать мне, с кем я имею честь беседовать в настоящую минуту? Если вы назовете свое имя, возможно, я и припомню, где и когда именно мы с вами встречались.— Ничего не может быть проще, сеньор. Меня зовут дон Антонио Исквиердо…— По прозвищу Гардуна? — перебил его француз. — Помилуйте, теперь я вас вспомнил и даже, если хотите, узнал… Да, мне и в самом деле посчастливилось однажды оказать вам услугу. Я тогда помог вам не только моей шпагой, но и кошельком.— Ну так вот, кабальеро, именно об этом обстоятельстве или, лучше сказать, о вашей двоякой услуге, оказанной мне, — о чем, конечно, вы забыли, и это вполне естественно, — я и вспомнил сегодня, так как считал себя вашим должником. Вот причина, объясняющая, почему я последовал за вами утром и поджидал вас здесь.— Подумать только, — смеясь, проговорил Луи Морэн, — мир, по-видимому, не так дурен, как я до сих пор думал, и меня это, конечно, только радует. Да неужели благодарность и впрямь существует на этом свете?— Кабальеро, — с достоинством возразил сеньор Гардуна, — я буду иметь честь представить вам такое доказательство, если вы сочтете возможным уделить мне десять минут и выслушаете то, что я хочу вам сообщить.— Карай! Да я и сам ничего иного не желаю, как убедиться в этом, хотя бы только ради курьеза.— Итак, выслушайте меня, сеньор, и поверьте, у вас не останется и тени сомнения на этот счет. Глава XII. ЗАГОВОР Дон Луис потягивал небольшими глотками тамариндовую настойку, не спуская глаз с собеседника. Затем он вдруг решительно поставил стакан на стол и, хлопнув сеньора Гардону по плечу, сказал:— Ну, вот что, дружище! Шутка ваша удалась отлично, но только вы напрасно избрали такой длинный путь. Вы знаете, что у меня всегда имеется в запасе несколько пиастров для друзей. Не лучше ли было прямо попросить у меня взаймы несколько монет, чем ломать себе голову, изобретая какую-то замысловатую историю, и вынуждать меня слушать всю эту ерунду. Давайте же, пожалуйста, закончим поскорее этот вопрос, потому что я очень спешу. Теперь уже два часа, а мне нужно уже в Мехико самое позднее в пять часов.— Да, да, — поспешно ответил Гарду на, покачивая головой, — вы ведь сегодня вечером везете сеньорит Гутьерре в итальянскую оперу.— Вы знаете даже и это?! — удивился француз.— Я знаю не только это, но еще и многое другое, но вы не хотите меня слушать, — с усмешкой проговорил он, делая вид, будто хочет встать, — и поэтому, я думаю, мне вовсе незачем заставлять вас терять драгоценное время… Поезжайте себе с Богом в Мехико.— Ну, ну, — сказал француз, удерживая своего собеседника и заставляя его опять сесть, — экий вы обидчивый, черт возьми! Я сказал это вовсе не затем, чтобы вас обидеть… Я только не люблю терять время на пустую болтовню, а если вы действительно хотите сообщить мне нечто важное, то говорите, пожалуйста, но только как можно скорее.— Похищение с помощью вооруженных людей— дело довольно важное, так, по крайней мере, мне кажется.— Карай! Я тоже так считаю. Уж не меня ли это кому-то пришло в голову похитить? — смеясь, спросил француз.— Вас-то они, конечно, не станут похищать, а, наверное, тех, кого вы будете сопровождать.— И только дружеские чувства ко мне побудили вас открыть мне эту тайну?— Разумеется, сеньор! — проговорил авантюрист с легким замешательством. — Что же иное могло меня побуждать?— В таком случае, — с чуть заметной иронией в голосе сказал француз, — ваш добрый поступок заслуживает вознаграждения, и я немедленно вручу вам пятьсот пиастров. Услуга за услугу. Впрочем, наши враги наверняка даже и не предлагали вам столько!— О! Дон Ремиго Диас очень скуп и обещал мне всего лишь полтораста пиастров.— Вот как! Ну, это, по-моему, все равно, что даром.— Кроме того, хотя он и уверяет, что действует от имени другого лица, но я опасаюсь, что нам и вовсе ничего не заплатят.— Со мной вам нечего этого опасаться, дружище, а вот доказательство.С этими словами француз достал из кармана плаща длинный шелковый кошелек, до отказа набитый унциями, высыпал на руку горсть золотых монет и торжественно вручил их сеньору Гардуне, маленькие серые глазки которого буквально запылали алчным огнем.— Теперь говорите, дружище, — сказал француз. — Я весь внимание. Надеюсь, мне нет надобности предупреждать, что если вы вздумаете меня обмануть, — вы ведь меня знаете, — это вам дорого обойдется.— Хорошо, — отвечал бандит, торопливо пряча в карманы только что полученное им золото. — Можете быть спокойны, с вами я во всяком случае не стану хитрить.— Ну-с, все предварительные переговоры закончены к обоюдному удовольствию, теперь расскажите подробно, в чем дело.— Это займет немного времени, сеньор. Вчера вечером я по обыкновению был в «клубе» филармонического общества, которое вы, конечно, тоже знаете.— Да, знаю, — отвечал, улыбаясь, дон Луис, — продолжайте.— Мне вчера чертовски не везло, и к полуночи я проигрался в пух и прах… делать мне там было больше нечего, и я, убитый неудачей, собрался уже уходить домой, как вдруг кто-то хлопнул меня по плечу. Я обернулся и, к своему удивлению, увидел дона Ремиго Диаса. Раскланявшись, как и подобает истинному кабальеро, я…— Виноват, — перебил его француз, — вы очень хорошо рассказываете, дорогой сеньор, но если будете продолжать в том же темпе, то рассказ, чего доброго, займет гораздо больше времени, чем вы обещали, а я очень спешу, поэтому говорите короче, пожалуйста.— Что ж, тем лучше. Я изложу все в нескольких словах. Дон Ремиго Диас взял подряд и действует по поручению другого лица.— А вам не удалось узнать имени этого лица?— К сожалению, нет.— Продолжайте.— Смысл операции сводится к тому, чтобы похитить, по возможности не причиняя никакого вреда, обеих дочерей дона Гутьерре, когда они будут возвращаться из итальянской оперы. Причем подобная операция ничем не грозит ее участникам, поскольку в городе царит полная анархия и о каком-либо преследовании похитителей не может быть и речи… Но это, конечно, предполагает соблюдение некоторых предосторожностей, тем более, что девушек, по всей вероятности, будут сопровождать двое храбрых кабальеро, которых вы, конечно же, знаете, — добавил бандит с насмешливой улыбкой.— Да, я их знаю, — тоже улыбаясь, отвечал дон Луис. — Продолжайте.— Дон Ремиго Диас явился в «клуб» специально для того, чтобы подыскать шестерых молодцов, готовых пойти на что угодно, и, конечно, сейчас же их нашел. Это сеньоры Эль-Ассустадо, Кучильеро, Эль-Торо, Эль-Нино, Самбуйо и ваш покорнейший слуга. Как видите, он подобрал довольно удачную компанию.— Я с вами вполне согласен, у дона Ремиго Диаса прекрасное чутье на людей, тем более, что ему приходится это делать не в первый раз.— После похищения, если оно пройдет удачно, девушек предполагается немедленно доставить в Шапультепек, и только после этого каждый из нас получит пятьдесят пиастров и возможность идти на все четыре стороны.— Итак, девушки должны быть похищены сегодня вечером, и в похищении их должны принять участие шестеро только что названных вами субъектов.— Нет, всего будет занято восемь человек.— Как же так? Вы мне назвали только шестерых.— Это верно, но дон Ремиго Диас и его неизвестный друг тоже намерены принять участие в операции, если в этом возникнет необходимость.— Черт возьми! Мне это совсем не нравится. Ну, да мы постараемся выпутаться из беды… А вы не можете мне сказать, в каком именно месте предполагается совершить нападение на экипаж?— На площади, в том месте, где начинается Монтерилья.— Место выбрано превосходно, потому что там как раз находится дом дона Гутьерре… Итак, решено, кабальеро, вы ни при каких обстоятельствах не примите участия в похищении девушек?..— Карай! Разумеется. Дон Ремиго все только обещает заплатить, но до сих пор не дал мне ни гроша.— Тогда как я уже заплатил вам.— Кроме того, — патетически добавил бандит, — я у вас в долгу.— Это само собой разумеется, — смеясь, отвечал дон Луис, бросая на стол пиастр в уплату за выпитое. — До свидания, сеньор Гардуна. Благодарю вас за сообщение, и да хранит вас Бог, — многозначительно добавил он, делая особое ударение на последнем слове, что прекрасно понял бандит.Дон Морэн вышел из ранчо, вскочил на лошадь и в глубокой задумчивости направился в Мехико, который находился отсюда на расстоянии не более одного километра.Да, ситуация была и в самом деле весьма серьезной, тем более, что, как остроумно заметил сеньор Гардуна, на какую бы то ни было помощь со стороны полиции рассчитывать не приходилось — она уже несколько дней пребывала в полном бездействии, и даже все ее агенты куда-то попрятались. Везти молодых девушек в театр при таких обстоятельствах было бы полнейшим безрассудством, потому что двое их кавалеров, как бы сильны и храбры они ни были, конечно же не смогут справиться с восемью бандитами.С другой стороны, отказать девушкам в удовольствии отправиться в театр, куда они собирались как на праздник, и неизбежное при этом объяснение причины такого отказа — задача неблаговидная и чреватая некоторыми нежелательными последствиями.Француз ломал себе голову, стараясь придумать, как с одной стороны уберечь девушек, а с другой — наказать головорезов, замысливших это гнусное дело; но сколько он ни думал, придумать не мог ничего, а потому, чем ближе он подъезжал к городу, тем больше мрачнел, ощущая свое бессилие.Вот в таком подавленном настроении он достиг Главной площади и вознамерился было пересечь ее, дабы выехать к улице Монтерилья, как вдруг дорогу ему преградила плотная толпа народа, и он вынужден был остановиться. Толпа, как оказалось, сопровождала священника, направлявшегося к умирающему. Дон Луис остановил лошадь, чтобы пропустить толпу, и, по мексиканскому обычаю, сняв шляпу, перекрестился.Стоя на одном месте, он машинально оглядывался по сторонам. Вдруг он невольно вскрикнул от радости, потому что совершенно случайно заметил в толпе человека, который, по его представлениям, должен был бы находиться вдали от Мехико.— Ах, черт возьми! — прошептал француз.Он боялся, что случай, который как нельзя кстати помог ему отыскать в толпе нужного человека, с таким же успехом может и скрыть его. Поэтому, не раздумывая долго и не заботясь о последствиях, дон Луис тронул лошадь и поехал напрямик к человеку, которого он так неожиданно увидел.Жители Мехико в одном отношении как две капли воды похожи на жителей всех городов света — они не любят, чтобы их давили, даже не позаботившись крикнуть при этом «берегись», особенно же, если скопление народа обусловлено какими-то особыми обстоятельствами. Поэтому на француза немедленно посыпались со всех сторон проклятья и угрозы, хотя он двигался очень медленно, с соблюдением всевозможной осторожности. Луи Морэн делал вид, будто проклятия и угрозы относятся не к нему, и с невозмутимым видом продолжал путь. И лишь, когда проклятия становились слишком громкими, а угрозы слишком серьезными, он бросал косой взгляд на крикунов и, мы считаем своим долгом подтвердить это, моментально их укрощал.Однако нет худа без добра. Шум раздраженной толпы невольно привлек и внимание того, кого боялся потерять из виду француз. Он, подняв голову, стал искать глазами виновника людского недовольства и сразу же заметил сидевшего верхом на лошади Луи Морэна. Человек этот, по-видимому, тоже обрадовался непредвиденной встрече с французом, потому что стал энергично пробираться к нему. А так как это был человек высокого роста и, судя по его мускулам, обладал недюжинной силой, то ему ничего не стоило прокладывать себе дорогу, орудуя локтями направо и налево, и вскоре он уже подходил к Луи Морэну.После этого они уже без особого труда объединенными усилиями выбрались из теснившей их со всех сторон толпы, которая особенно щедро осыпала их бранью, как это бывает в подобных случаях, вообразив, что эти двое уходят не добровольно, а спасаются бегством от гнева раздраженного народа.Когда они оказались на соседней улице, где народу почти совсем не было, француз остановил лошадь и, протягивая руку незнакомцу, с нескрываемой радостью приветствовал его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26