А из его правой рукавицы выбивалось странное голубоватое свечение, словно там была не рука, а куча болотных огоньков.
И всадник необыкновенный, и сообщение странное. Нечистый занёс сюда мазовшан! С чего это они нацелились на Угорщину?! Мало им Волыни с Галичиной? И что с Володимиром? Или город уже взят?
– Володимир по-прежнему осаждён и по-прежнему не сдался, – отвечал гонец, похлопывая по шее кобылу, которая всё ещё тяжело дышала и фыркала после бешеной скачки. – Это не всё мазовецкое войско, а только его часть. Около пяти тысяч человек. Движутся они по дну во-он того урочища (гонец махнул рукой) и очень скоро зайдут в тупик. Они действительно хотели сразиться с галичанами, но заблудились в тумане и проскочили мимо города.
Объяснение было весьма правдоподобным, поскольку потерять ориентацию в таком тумане немудрено. И хотя для толковой осады Галича пяти тысяч человек, возможно, маловато, однако, застав русичей врасплох, мазовшане вполне могли захватить город.
– Эй, не медлите! – воскликнул гонец, видя, что угорцы принялись обсуждать полученное известие. – Славная пыль прошлых веков зовёт нас… – он замялся, погладил слегка растрёпанную тёмно-каштановую бороду, хлопнул плетью по запылённому голенищу сапога, прокричал: – Зовёт нас в бой! – и растворился в тумане. Исчез так же внезапно, как появился.
Что тут будешь делать… Угорцы окружили урочище, на которое указал гонец. О том, чтобы разведывать обстановку, нечего было и думать: в густом как кисель тумане разведчики запросто могли наткнуться на мазовшан и выдать себя. Оставалось ждать.
Примерно через час налетел сильный ветер, который разом прогнал туман. И тогда угорцы действительно увидели на дне урочища толпу вооружённых пехотинцев, над которой возвышались закованные в доспехи конные рыцари…
Осадившие Володимир мазовшане ликовали: только что на западе показался внушительный отряд рыцарей. О радость, это же Христовы воины! По слухам, их должен вести сам гроссмейстер Гартман фон Гёте. Наверное, это он скачет впереди всех на великолепном белом коне. Точно, он! За славным предводителем едут оруженосец и знаменосец, который везёт Веритас, или Истину – знамя Христовых воинов. На белом полотнище там изображён Иисус в багровой плащанице с поднятыми руками. В правой руке Сын Человеческий сжимает обоюдоострый меч, над левой ладонью у Него парят семь звёзд. Только в данном случае это не Ангелы семи церквей, упомянутых в «Откровении святого Иоанна Богослова», а символы семи рыцарских орденов, объединившихся под властью Гартмана фон Гёте.
Теперь не стоит жалеть, что часть осаждающих пару дней назад ушла на восток и на северо-запад. Вместе с Христовыми воинами оставшиеся мазовшане быстро возьмут Володимир. Прежде особые надежды возлагались на две новые штурмовые башни, которые были почти готовы. А с Гартманом фон Гёте, пожалуй, и башен не надо! Одно присутствие этого человека укрепляет сердца и побуждает к свершению невероятных подвигов.
Неожиданно утреннюю тишину нарушил звучный гул: в городе зазвонили колокола. Причём, как ни странно, это был не печальный набат. Колокола пели песнь торжества. Да что это, русичи с ума посходили от страха?! Не сегодня, так завтра все они будут перебиты, их имущество разграблено, чему ж тут радоваться…
А это ещё что такое?! Словно вызванные колоколом, от опушки лежащего на востоке леса отделились и понеслись к городу всадники. И ни какая-то жалкая сотня – их были тысячи! А за ними показались пешие воины…
Оказывается, колокольный звон был сигналом к атаке! Но откуда взялись эти отряды? И кто это – русичи или угорцы? По имевшимся у мазовшан сведениям, и те, и другие просто не успевали подойти к осаждённому Володимиру.
Впрочем, это праздный вопрос. Христовы воины одолеют кого угодно. Никому против них не выстоять! Славная будет битва, славную победу одержат рыцари веры Христовой под стенами Володимира!
А город уже гудел колоколами всех церквей, призывая на помощь земные силы и словно приглашая силы небесные засвидетельствовать свою решимость бороться до конца. Все городские ворота распахнулись, и из них на захватчиков устремились русские воины. Впереди других из западных ворот выехал на великолепной вороной кобыле всадник в пропылённом платье. Можно было подумать, что он несколько недель кряду носился по дорогам, а не сидел в осаждённом городе. Из-под остроконечного шлема с кольчужной сеточкой на затылке выбивались длинные тёмно-каштановые волосы, тёмно-каштановая борода была всклокочена, и если бы не грубые рукавицы, на правой руке у всадника можно было бы увидеть кольцо с ослепительно сверкающим голубым камешком.
Этот воин на полном скаку врубился в ряды мазовшан, размахивая своим тонким и лёгким мечом, чудом пробился сквозь сомкнутый строй, стегнул кобылу плетью и понёсся навстречу Христовым воинам.
Карсидар неожиданно быстро научился бороться с усталостью, которая появлялась после вызова тумана из перстня. Вернее, бороться совсем не пришлось. Это оказалось чем-то вроде утомления, возникающего после изнурительной работы. Постоянно поднимая тяжести, человек становится более сильным и уже перестаёт замечать нагрузки, от которых прежде валился с ног. Вот и Карсидар по дороге из Киева на Волынь с удивлением обнаружил, что чем чаще он вызывает туман из перстня, то всё меньше и меньше устаёт. К концу пути он мог спокойно управиться с несколькими огромными тучами блёсток сразу.
Зато и эффект был потрясающий! Правда, ему с трудом удалось уговорить Димитрия вести войско вперёд через необычайно густой туман, окутавший всё вокруг. Димитрий боялся, что они забредут невесть куда и вообще не верил, что оставшееся до Володимира расстояние можно покрыть за один день вместо четырёх. Но неожиданно для себя и главное – для осадивших город мазовшан, русичи справились с этим. И едва в Успенском соборе зазвонили колокола, а володимирцы бросились открывать ворота, чтобы вступить в бой, приведенные Димитрием воины ударили по врагу с тыла.
Когда Карсидар под покровом ночи «перепрыгнул» в обложенную врагами столицу, находящиеся там остатки королевских тысяч возликовали, признав «своего» воеводу Давида, и теперь готовы были идти за ним в огонь и в воду. Их энтузиазмом заразились володимирские дружинники, и даже наместник Судислав ходил гоголем в предвкушении скорой победы.
Когда войско ринулось в атаку, Карсидар мчал впереди всех, не оглядываясь назад. Это было ни к чему. Он и так знал, что все сейчас несутся за ним, неуязвимые для стрел и дротиков. Вот за спиной зазвенели мечи, раздались глухие удары оружия о щиты, крики радости и крики боли и отчаяния. Закипела битва.
Но происходившее сзади уже не заботило Карсидара. Зажатые между войском Димитрия и сводной дружиной володимирцев, мазовшане долго не продержатся. Главное сейчас – те хайлэй-абир, которые подходят с запада. Слава Богу, Карсидар успел как раз вовремя. Ещё бы день промедления, и столица княжества могла погибнуть, а там… Кто знает, что было бы дальше. Ведь впереди ненавистных хайлэй-абир скакал на белоснежном коне тот самый гигант, который пригрезился ему в раскалённой пустыне. Правда, сейчас забрало его шлема опущено, лица не видно, но чутьё подсказывало Карсидару: это он.. Точно, он! Разрушитель, разоритель, похититель!
Карсидар затрясся было от ненависти, но тотчас взял себя в руки. Старое доброе правило мастеров гласило: в битве побеждает более хладнокровный. Карсидар поспешил обуздать свои чувства и восстановил в мыслях образ голубого камешка, который он потерял под влиянием приступа ненависти к хайлэй-абир. Вслед за тем возникло искушение немедленно напустить на противника голубой туман. Но рано ещё выдавать себя, слишком рано!
Карсидар вызвал туман лишь после того, как за спиной хайаль-абира разгорелось нечто вроде алого сияния. Рой голубых блёсток упёрся в ореол предводителя – и Карсидар с радостью почувствовал, как посланная им струя мерцающего тумана пробила окутавшую врага кровавую пелену. Тут же он ощутил ужас и смятение предводителя, а также полное непонимание того, что происходит. Главный хайаль-абир никак не мог взять в толк, откуда среди русичей взялся колдун.
«Ага, не ожидал встретить меня!» – возликовал Карсидар и пришпорил Желму. Казалось, татарская кобыла распласталась по воздуху и летит, не касаясь копытами земли.
Всадники стремительно сближались. Видимо, не надеясь более на разорванный туманом багровый ореол, хайаль-абир протянул за спину руку, и скакавший позади него слуга подал господину длинное тяжёлое копьё. Карсидар смело мог применить хайен-эрец, поскольку струя посланного им тумана по-прежнему доставала до противника и не давала сомкнуться багровому ореолу. Но если хайаль-абир решил оставить колдовство и прибегнуть к обычному оружию, ответить ему следовало тем же. Карсидар вытянул вперёд левую руку, прицелился. После скверного приключения на переправе он решил больше никогда не расставаться со старым добрым рукавным арбалетом…
Тяжёлая стрела вырвалась из рукава, с жужжанием понеслась по голубому «коридору» и вошла точно в щель забрала, находившуюся против правого глаза. Выстрел, достойный мастера! Покойный учитель Зэнвеш был бы доволен учеником.
Пальцы хайаль-абира разжались, он выронил копьё, откинулся назад и грохнулся наземь. Карсидар издал торжествующий боевой клич и размахивая мечом, устремился к знаменосцу. Тот не успел придержать и развернуть коня, когда Карсидар налетел на него. А в следующий миг древко было перерублено пополам, и полотнище с изображением меченосца в красном плаще оказалось на земле.
Карсидар натянул поводья и с трудом остановил разгорячённую скачкой Желму. Перед собой он видел лишь спины удирающих хайлэй-абир, которых никак не мог догнать оруженосец предводителя. Удивительно, насколько сильное влияние оказывает на рядовых воинов гибель командира! Карсидар откровенно не понимал этих олухов. И не мудрено: он был мастером, а мастер не сдаётся даже в самой безнадёжной ситуации. Таков закон.
Позади стремительно нарастал гул, от которого содрогалась земля. Затем мимо Карсидара пронёсся отряд, сколоченный ночью из остатков королевских тысяч. Его воины прорубились через ряды осаждающих и теперь вступили в схватку с напуганными хайлэй-абир.
Но прежде чем снова ринутся на врага, Карсидару нужно было кое в чём удостовериться. Он подъехал к убитому предводителю, спешился, склонившись над телом, обломал торчавшую из прорези стрелу и поднял забрало. Из правой глазницы выглядывал обрубок древка, с залитого кровью лица смотрел одинокий левый глаз. Может быть, при жизни он горел холодным голубым огнём, теперь же остекленел и приобрёл сероватый оттенок. Зато аккуратная бородка и усы, без сомнения, были русые!
Точно, это человек из бреда. Только его «могучие воины» уже не разрушат Киев, не будут убивать ни в чём не повинных женщин и детей. Обезглавленное, ввергнутое в панику войско крестоносцев, лишённое магической поддержки своего предводителя, редело под ударами русичей и неумолимо таяло на глазах, подобно снегу в весеннюю оттепель.
…Добродушный Шмуль, рассказывая очередную байку из своей богатой приключениями купеческой жизни, даже не заметил, как внезапно побледнел его гость. Читрадрива нырнул в беспамятство, и холодное прикосновение пустоты сдавило его сердце. Ощущение было сродни тому, какое возникло при его последнем разговоре с Карсидаром посредством магического зеркала Катарины. Только теперь кто-то усиленно пытался достучаться до Читрадривы, волна чужой мощи ломала его барьеры и врывалась в сознание:
«Я же обещал поделиться с тобой власть. И бессмертием… Владей!..»
Читрадрива очнулся оттого, что Шмуль настойчиво тряс его за плечо. Гандзак поднял лицо, и купец отшатнулся. Ему показалось, что перед ним сидит совершенно незнакомый человек, исполненный силы и властности, знания и веры. Его глаза горели тем же загадочным светом, что и камень перстня. Осторожный Шмуль на всякий случай склонился в поклоне. Адонай разберёт этих колдунов… Но Читрадрива улыбнулся, и наваждение исчезло. Шмуль крикнул ещё вина, и беседа вновь потекла легко и размеренно.
…Рука Катарины с костяным гребнем дрогнула, и непослушная чёрная прядь хлестнула по щеке. Но принцесса не обратила на это внимания. Остановившимся взглядом она уперлась в стеклянную поверхность зеркала, словно стремясь разглядеть что-то за ней.
«А ведь дикарь оказался прав! Его дружок достал-таки непобедимого Гартмана. Вот уж не ожидала. Теперь папе Инокентию не отбиться от моего не слишком благочестивого брата. Рим покорится Федериго, а Орфетан – мне. Тем более что, обладая такой силой, мой темпераментный Андреа без труда отыщет дверь в свой мир. И откроет её передо мной».
Катарина усмехнулась и бросила через плечо мимолётный взгляд на постель, где беззаботно разметался во сне благородный Лоренцо Гаэтани…
…Когда лучи заходящего солнца, окрасили в багрово-красный цвет облака, Карсидар, бросив прощальный взгляд на залитое кровью поле брани, развернул лошадь и медленно двинулся к воротам Володимира. Последние из пленённых крестоносцев уныло ковыляли влед за ним, подгоняемые копьями и издевательскими окриками победителей.

ЭПИЛОГ
ТАЙНАЯ ГРАМОТА

Король Данила сидел в гриднице и в который раз перечитывал лежавший у него на коленях пергамент. С трудом усмирив ополчившийся против «христопродавцев» Владимир и фактически подчинив Северную Русь своей власти, он едва не утратил вотчину – Волынь и Галичину. И хотя в конечном итоге все неприятности обернулись удачей, Данила Романович был далёк от благодушия. Над будущим королевской династии, которую он с таким трудом создал, нависла серьёзная угроза… Ну, что за прихоти судьбы!
Ещё по пути в Киев, на границе Новгород-Сиверщины и Черниговщины, король получил от сына совершенно невероятное известие о том, что воевода Давид позавчера явился во дворец и вечером того же дня умчался к осаждённому Володимиру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53