Хайлэй-абир!!!
Огромный отряд закованных в блестящие доспехи всадников бесшумно скользил по склону холма, белые плащи с кровавыми крестами реяли на ветру, как знамёна. А за спиной…
О ужас!!! За спиной у хайлэй-абир пылал Киев!
Один за другим горящие дома взмыли в небо, перевернулись, и взору ошарашенного Карсидара открылись залитые кровью городские улицы. Бежит нескладный тощий человек, на ветру развеваются полы кургузого кафтанчика. Вечно этот сумасшедший иудеянин везде суётся… А вон его дом! На подворье мамка. Пала на колени, склонилась над какой-то женщиной, рыдает в голос. Даже слова причитания слышно. Господи, да это Милка!!! А где сынок? Где же Андрейка!..
Что?! Связанный малыш перекинут через седло хайаль-абира, который мчится впереди всех. Это огромный русоволосый гигант. Чтобы не было так жарко, он снял украшенный яркими перьями шлем, поэтому видно его лицо. До всадника далеко, его черт не разобрать, только глаза полыхают холодным голубым огнём.
Голубоглазый, русый… Неужели Читрадрива?! Он что, сговорился с хайлэй-абир?!
Нет, это кто-то другой. Читрадрива бреется, как все гандзаки, а у этого аккуратная бородка и усы. Да этот человек, пожалуй, и повыше, и гораздо шире в плечах. Он сжёг Киев! Убил жену!.. Похитил сына!.. А теперь мчится сюда!
Хайлэй-абир… Читрадрива… Сынок… Всё смешалось, сплелось в единый клубок боли и отчаяния.
Карсидар пришпорил Желму, кобыла встала на дыбы, замолотила в воздухе копытами и громко заржала.
– Наперерез! Перехватить!.. – крикнул Карсидар, выбрасывая вперёд руку, но не удержался в седле и грохнулся на горячий песок.
…Читрадрива?!
Карсидар плавал в чёрной пустоте, насыщенной голубыми искрами, где кроме этого искристого тумана не было видно ни зги. Тем не менее, он ясно ощущал присутствие Читрадривы. Это не была мысль, это не был образ. Это было именно присутствие.
– Читрадрива, это ты? – ещё раз спросил Карсидар.
Присутствие не изменилось, не оформилось ни во что более осязаемое, тем не менее, Карсидар уверился: да, это действительно гандзак.
– Откуда ты взялся?! Ты же уехал в Землю Обета! Ты нашёл обратный ход в «пасть дракона»?..
Призрак Читрадривы никак не отреагировал на этот вопль, разве что теперь появились довольно ясные ощущения: опасность, Киев, хайлэй-абир, сын.
– Боже мой, да что происходит?! – завопил Карсидар, отчего голубой туман заволновался, блёстки замигали. Тогда он вновь принялся звать: – Читрадрива! Читрадрива! Читрадрива!..
Тем временем присутствие Читрадривы и все ощущения поблекли, сменившись одним-единственным… уж и непонятно, чем именно сменилась вся эта сумятица, но ясно было, что это – ложь, ложь, сплошная ложь! А затем даже ложь растаяла, исчезла, словно испугавшись чего-то, и Карсидар остался в пустоте совершенно один. Туман начал сгущаться. Карсидар заволновался. Казалось, мгновение спустя туман превратится в жидкость или в твердь, и он задохнётся… Но нет, ничего такого не произошло. Карсидар продолжал висеть в сгустках тумана, точно утонувшая в чашке киселя пчела. Только он не утонул. Он был жив, мог дышать, двигаться. Хотя по-прежнему оставался в центре пустоты.
Центр пустоты? Центр ничего. Глупо? Может быть, но точнее не скажешь.
И тут Карсидар почувствовал, а наблюдая за искорками, убедился, что туман подчиняется его воле. Пусть неохотно, но – подчиняется! Гуща голубых светляков роилась вокруг, каким-то непостижимым образом сообразуясь с его дыханием, с малейшим движением. Даже с мыслями! А если попробовать повелевать туманом? Для начала Карсидар пожелал: «Пусть станет лучше видно». Главное всегда и везде – осмотреться, и даже если пустота… Впрочем, это не совсем пустота! Туман в самом деле стал более прозрачным, и теперь в бесконечной дали, которую не пересечь ни пешему, ни конному за всю жизнь и даже за десять жизней, показались какие-то стены. Похоже, что Карсидар висел то ли внутри шара, то ли…
Или это не стены? Просто мелкое ажурное кружево. Но какие в нём зияют прорехи! Там, там и ещё вон там. А в этих проломах, в этих дырках… Господи, чего и кого там только нет! Полчища отвратительной уродливой нечисти готовы проникнуть внутрь шара, а проникнув, растерзать Карсидара. Вероятно, это и есть местные черти, о которых толковали ему монахи в то время, как он готовился к крещению. Ишь, зубы точат…
Карсидар содрогнулся от омерзения. Вот тебе и кисель. Ловушка! А он увяз, безнадёжно увяз, хотя… Карсидар неожиданно понял, как исправить это. С помощью тумана, который повинуется ему! Более того, сейчас нет важнее дела, чем исправить шар. Действовать надо быстро. Пока чудища не ринулись сквозь проломы. Карсидар напрягся, сосредоточился. Поманил туман к себе… Увы, слишком сильно. Мириады блёсток хлынули к нему, накатили, облепили, начали душить. Как бы в самом деле не задохнуться! Что так пропадать, что этак…
Зато и находящиеся бесконечно далеко осколки и ошмётки, прежде бывшие стенками шара, также пришли в движение, пусть нестерпимо медленно, но поплыли на место, кое-как состыковались. Заслонили его от чудищ. На душе у Карсидара мигом полегчало, он заметно повеселел. И вдобавок ощутил неожиданный прилив сил. Теперь ему всё нипочём! Горы можно свернуть! Эх, ещё бы заставить кусочки срастись! Опять же с помощью тумана! Он послушный, прикажешь – сделает. Только
– помягче, помягче, как любил повторять Читрадрива, а то обретённая сила всё разрушит!
Но Читрадривы нет, он далеко… вообще непонятно, где Читрадрива! Что ж это он так? Не подсказал, как обращаться с туманом. А ещё в учителя рядился! И теперь влекомые первоначальным импульсом искры уже превратились в едкую голубую влагу, которая лезет в глаза, в уши, в нос, в рот и душит, душит, душит…
Карсидар дёрнулся и вскрикнул. Горькая жидкость заполняла рот и нос. Он закашлялся, чихнул, выплюнул противную морскую воду, фыркнул, протёр глаза, которые начали слезиться.
Над воеводой склонились взволнованные русичи. Множество озабоченных лиц. Ближе и яснее других было лицо тестя.
– Где я? – прохрипел спросить Карсидар и вновь закашлялся.
– Полегчало? – участливо спросил Михайло и вылил остаток воды из шлема на песок.
Раскалённая сыпучая твердь мигом пожрала влагу. Эх, вот так бы проглотить все голубые искорки! Чтоб шар залатать… Что же это с ним приключилось?
– Полегчало! Воеводе уже легче, – загомонили вокруг.
– Это от жары, – заметил Михайло
Но Карсидар уже не слушал его. Не слышал он также радостных голосов окружающих. Нет! Он прислушивался, приноравливался к своим новым ощущениям, ибо… Так и есть! Нечто давно утраченное потихоньку восстанавливалось у него в душе. Не в душе, то есть, но внутри. В нём самом.
Прежде всего, Карсидар опять ясно чувствовал камешек, вделанный в кольцо, хоть оно лежало в седельной сумке. Причём теперь ощущение камешка уже не сопровождалось ухудшением самочувствия. Голубая капелька опять сделалась доброй помощницей, как до ранения на Дону, а не просто памяткой об отце. Неужели всё вновь возвращается?!
Поддерживаемый Михайлом за плечи, Карсидар осторожно сел, огляделся и не выпуская из сознания образ голубого камешка, попробовал сосредоточиться на мыслях своих воинов. О радость! Он довольно ясно ощутил их сочувствие и даже разобрал отдельные мысли. Ну всё! Теперь дело точно пойдёт на лад! Не может не пойти.
Карсидар улыбнулся, и наблюдавшие за ним воины также засмеялись, почувствовав облегчение.
– Ничего, всё в порядке, – как можно твёрже сказал Карсидар, вставая.
К нему подвели Желму, косившуюся на хозяина огромным чёрным глазом. А Карсидар стоял как истукан, всё ещё пребывая под властью своих видений.
– Трогаем!
Это крикнул Михайло, который уже успел забраться в седло. Вероятно, когда воевода потерял сознание, застопорилось движение всего войска. Карсидар взялся за луку седла, вдел ногу в стремя, но на лошадь так и не вскочил.
– Нет, погоди…
К горлу подкатывал комок.
– Скомандуй привал, – попросил он тестя.
– Привал! Привал! – завопил Михайло, махнул рукой, затем склонился к нему и тихо спросил:
– Что такое? Аль случилось чего? Аль не оклемался ещё?
– Погоди.
Карсидар ещё раз оглянулся на песчаный холм. Нет, никто не скачет по склону. Впереди вообще нет ничего живого, разве что в ложбинке между холмами катится гонимое ветром растение, похожее на ажурный шарик. Какие-то юркие ящерки… И всё. Но видение не могло быть бредовой фантазией, порождением его воспалённого воображения! И не в жаре дело. Не от зноя восстановились его способности, явно не от зноя. Раньше тоже было жарко, почему же лишь теперь…
Неужели Читрадрива где-то рядом?! А как иначе объяснить странное ощущение, будто здесь появился гандзак? Их мысленная связь давным-давно оборвалась, даже камни не помогали – и вдруг пожалуйста! Совершенно непонятно. Да ещё видение: хайлэй-абир, полыхающий Киев, мёртвая жена, похищенный сын. Могучий белокурый воин… Что всё это значит, в конце концов? Вот бы спросить об этом гадалку! Среди гандзаков попадаются замечательные гадалки, хотя большинство из них попросту жульничают. Впрочем, на Руси гандзаков что-то не видать. Вместо них есть иудеяне, которые отрицают гадание и предсказание судьбы. Русичи не любят этот народ.
Зерахия – иудеянин…
Не то!!! Карсидар застонал от напряжения.
– Что случилось, Давидушка?
Они с Михайлом отошли немного в сторону. Тесть обнял его за плечи, чтобы поддержать. Боится, как бы зятёк вновь в обморок не грохнулся. Переживает…
– Погоди, Михайло, не мешай.
О чём это он? Так, шепетек, гандзаки, гадалки… Ага, обморок! С ним такое уже случалось. Только не здесь, а ещё в Орфетане. Ну да, когда ещё серьга была в ухе. Хоть Читрадрива и негодный учитель, но объяснил, что это действовала защита. Камень серьги защищал других от него и его – от болезненных воспоминаний. А если воспоминания становились невыносимыми, он терял сознание. И теперь в бреду он защищался от чудищ. Гм-м…
Но в момент обморока кольцо не было надето на палец, а лежало в сумке! И если даже была какая-то защита… если под защитой подразумевать воздействие красных камешков, поскольку после ранения на Дону он не мог «колдовать»!.. Так вот, совершенно непонятно, кто же снял защиту на этот раз. Не он же сам в бреду?!
– А не окунуться ли тебе в море, Давидушка? Глядишь, и полегчает. И тронулись бы себе с Богом.
Да уж, зря он велел остановиться. Нужно нагонять Берке…
Ага, опасность!!! Именно. Не раз, не два, не десять и даже не сто раз возникали у Карсидара сомнения насчёт целесообразности преследования удирающих татар. И вот теперь – предчувствие опасности, помноженное на ощущение ловушки. Откуда оно пришло, не столь важно. Если к нему вернулись прежние способности, вернулась и проницательность. И возможность читать чужие мысли. Определённо, русичам уготована ловушка. И Карсидар почувствовал это. Более того, если бы попался хоть какой-нибудь татарин…
Татарин?!
– А ну за мной!
Карсидар так неожиданно ринулся к лошади, что державший его за плечи Михайло едва не упал.
– Не отставай, – бросил Карсидар, вскакивая на Желму и всаживая ей в бока шпоры. – Н-но, пошевеливайся, татарская кляча!
– Куды-ть тебя несёт? – изумился Михайло, с трудом нагоняя зятя.
– В обоз.
Зачем ловить татарина, когда у них уже есть татарин, причём наверняка прекрасно осведомлённый! Поскольку Карагай был подарен русскому воеводе сдавшимися ордынцами, Карсидар решил не отпускать пленника и на всякий случай держал его под рукой – авось пригодится. Выходит, не зря держал. Если раньше темника нельзя было допросить как следует, теперь-то Карсидар за него возьмётся! Да ещё с этим чувством, будто отныне он способен на большее… Ну, нечестивец окаянный, погоди!
– Вот что, Михайло. Сейчас мы допросим Карагая, – бросил Карсидар через плечо и добавил мысленно, чтобы проверить, по-прежнему ли существует между ними связь: «У меня, кажется, восстановились утерянные таланты».
– Опять, что ль… – начал Михайло и осёкся, соображая, какие именно слова зятя он услышал, а какие уловил мысленно.
– Да, да, да, – нетерпеливо подтвердил Карсидар. – Опять. И поскольку с нами нет Читрадривы, а допросить темника позарез необходимо, ты мне поможешь.
– Я?! – опешивший Михайло осадил лошадь. Поневоле Карсидару пришлось сделать то же самое. – Да с какой стати ты взял, что я стану участвовать во всяких там непотребствах!
И в голове тысяцкого замелькали ужасы один нелепее другого.
– А что ты предлагаешь? Идти дальше, не зная, какую каверзу замыслили татары? Сам же хотел заняться Карагаем.
Но Михайло заупрямился всерьёз. Несмотря на то, что их могли услышать воины, тысяцкий принялся громко поносить колдунов, пока Карсидар и сам не прикрикнул на него:
– Да ты никак считаешь, что у нас всё идёт хорошо!
– Какое там!.. – Михайло мигом насупился. – Ничего такого я не думаю. Но и поступать, как ты, не желаю.
– Да пойми же, тебе не придётся ничего делать, – принялся убеждать его Карсидар. – Ты только говори с Карагаем, и всё.
– И про что ж мне с этим шелудивым говорить, а?
– Про Берке. Про татар. Даже можешь про Тангкута спросить.
– Ты не понял, зятёк, – в голосе тестя зазвучали язвительные нотки. – Я ж ихнего собачьего наречия не разумею! Так что бери-ка ты толмача и спрашивай, коли охота. Только без меня, я тут всё равно лишний.
Усмехнувшись, Карсидар пояснил ему, что толмача они и так прихватят, что от Михайла вообще требуется одно – говорить с татарином про татар же, а остальное – не его забота. Михайло не сдавался. Тогда Карсидар не выдержал, подъехал поближе и прошептав:
– А что, хочешь ты увидеть меня вдовцом да внука лишиться? – рассказал о видении горящего Киева, для пущей убедительности не постеснявшись сгустить краски.
Это подействовало. Как и большинство русичей, Михайло был достаточно суеверен, поэтому, несмотря на всю ненависть к колдовству и прочим «богомерзким штукам», относился к «вещим» снам и видениям с большим уважением. Вот и сейчас он сдвинул на бок шлем, поскрёб затылок и нехотя согласился:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53