Не знаю, к чему бы это привело, но уж явно ни к чему хорошему.
К счастью, теперь у меня была Тори, и мысли о ней позволили мне удержаться от необдуманных поступков. Я не стал ничего предпринимать и постарался побыстрее выбросить Алёну из головы. Сделать это оказалось проще простого – нужно было всего лишь думать о Тори. И я думал о ней, с нетерпением ожидая её возвращения.
Однако после обеда Тори не вернулась. И вечером тоже. И к ночи. А из утренней сводки новостей я узнал, что малогабаритный космический корабль «Свободный Арран», принадлежащий видному арранскому оппозиционеру Томасу Ф. Конноли, потерпел крушение при переходе в овердрайв. Сам характер взрыва и высокий радиационный фон в районе катастрофы заставляли предполагать террористический акт...

Глава 12
Мишель Тьерри, дипломат

Тьерри лежал на койке, укрытый по грудь одеялом, и лениво наблюдал за тем, как Виктория одевается. А она, чувствуя на себе его взгляд, делала это нарочито медленно, явно рисуясь перед ним. Её движения были плавными, грациозными и необычайно сексуальными; даже то, как она вдевала в уши серёжки, было исполнено глубокого эротизма. Она не просто одевалась, а демонстрировала своеобразный стриптиз наоборот.
И это не было всего лишь кокетством. Тьерри видел, что Виктория не удовлетворена, что она хочет ещё ласки и таким образом пытается расшевелить его, раззадорить. Однако тщетно – за время, которое они провели в постели, он так измотался, что сейчас был совершенно бессилен как мужчина. В ближайшие несколько часов он мог только любоваться ею – но не заниматься с ней любовью.
Виктория надела облегающие брюки из тонкой чёрной ткани и тщательно разгладила на бёдрах складки. Затем присела на край койки, наклонилась и легонько чмокнула Тьерри в губы.
– Ну, ладно. Когда очухаешься, присоединяйся к нам с Евой за обедом. А вечером мы продолжим наши забавы.
«Боже! – внутренне содрогнулся Тьерри. – Ведь вечер совсем скоро – через каких-нибудь десять часов...»
– Ты сумасшедшая нимфоманка, – ласково сказал он.
Она улыбнулась:
– Нет, я просто маленькая поблядушка. Периодически. А в остальное время я настоящая лапочка. Потерпи немного, и ты в этом убедишься.
Ещё раз поцеловав его, Виктория встала и направилась к двери.
– Тори, – окликнул её Тьерри. – Извини за «нимфоманку».
Виктория повернулась к нему.
– За это извиняю. А за «Тори» – нет. Не называй меня так, сколько раз тебя просить! Я Вика или Вики – но не Тори. Так меня называл отец, а я не хочу о нём вспоминать. Понятно?
– Да, Вика.
– Вот и хорошо. – Она послала ему воздушный поцелуй и вышла из каюты.
Оставшись один, Тьерри ещё некоторое время лежал, размышляя о своих отношениях с Викторией. Их связь началась неделю назад, через два дня после отлёта с Эль-Парайсо. Случилось это без всяких романтических прелюдий, просто и буднично: поздним вечером Виктория зашла к нему поболтать перед сном, а через четверть часа их беседа уже продолжилась в постели. То же самое, с незначительными вариациями, происходило и в последующие вечера, причём она ни разу не оставалась с ним на всю ночь, а выжав его, как лимон, уходила спать к себе – вернее, к Еве. Ещё они встречались в середине дня, и опять же – без лишних разговоров Виктория заваливала Тьерри на койку и буквально насиловала его, после чего одевалась и спешила вернуться к подруге. А он, вконец измотанный, оставался в постели и думал о том, что ещё ни с одной женщиной у него не было таких донельзя странных отношений. Впрочем, и женщин у Тьерри было совсем мало – раз, два, и обчёлся. Дипломатическая карьера оставляла не очень-то много времени для личной жизни.
Сделав над собой усилие, Тьерри поднялся с койки, не спеша оделся и взял свой ноутбук, собираясь до обеда немного поработать с материалами о Дамогране и Сицилианском Экспедиционном Корпусе. Но сначала он открыл личное дело Келли Симпсон и в который уже раз внимательно перечитал его в слабой надежде найти хоть какую-то зацепку к её исчезновению.
Разумеется, ничего он не нашёл. Досье наверняка было фальшивым от начала до конца, а если и отражало действительность, то только в той малой части, которая касалась её видимой, формальной стороны работы в дипкорпусе Земли. Тьерри уже не сомневался, что Келли была не та, за кого себя выдавала, однако на главный вопрос – кем она являлась на самом деле – ответа по-прежнему не было. Если сотрудником земной разведки (в это ему очень хотелось верить), то почему тогда начальство, назначив его главой дипломатической миссии, даже не намекнуло о её двойном статусе? Ведь это было против всяких правил – оставлять посла (а Тьерри, как-никак, был послом, хоть и временным) в неведении относительно деятельности его подчинённых, за которых он нёс полную ответственность...
Тяжело вздохнув, Тьери наконец сделал то, что должен был сделать ещё десять дней назад: внёс в личное дело Келли запись о том, что во время остановки на Эль-Парайсо она не вернулась на корабль. Когда же он сохранил сделанные в досье изменения, ноутбук внезапно сообщил, что получено новое письмо, и предложил прочитать его.
Тьерри был сильно удивлён. С тех пор, как он покинул Нью-Джорджию, его компьютер работал в автономном режиме, без подключения к инфосети (да и где ей было взяться в межзвёздном пространстве?), и письму попросту не было откуда прийти. Правда, пару раз он соединялся с бортовой сетью, однако не регистрировал в ней свой адрес и вообще сомневался, что здесь предусмотрен почтовый сервис – в условиях корабля куда проще связаться с человеком по интеркому или же зайти к нему в гости. Так что этому письму могло быть только одно разумное объяснение: оно пришло ещё до отлёта, но по каким-то причинам затерялось, и всплыло только теперь, почти что с месячным опозданием.
Тьерри приказал открыть письмо и испытал настоящий шок, когда увидел, что в графе «отправитель» указано имя Келли Симпсон. Но это были ещё цветочки – само содержание письма оказалось куда более интригующим.

«Дорогой Мишель!
Я очень надеюсь, что ты никогда не прочитаешь эти строки, и пишу их лишь для подстраховки. Если же со мной что-нибудь случится, ты непременно сделаешь соответствующую запись в моём личном деле – ведь ты очень обязательный и систематичный человек. Тогда сработает установленный мною резидент, который я настроила на целый ряд ключевых слов, и ты получишь это письмо. Убедительно прошу тебя, прочитав его, немедленно уничтожить.
Я не имею права посвящать тебя в детали моей миссии, она настолько секретна, что о ней известно только считанным людям в руководстве МИДа. Скажу лишь то, что собиралась открыть тебе на Дамогране: от имени нашего правительства мне поручено провести переговоры с адмиралом Сантини. О предмете этих переговоров и об их цели, к сожалению, ничего конкретного сообщить не могу.
Теперь о главном. Если в пути со мной произойдёт „несчастный случай” и я не доберусь до Дамограна, ты должен предупредить адмирала Сантини, что у командования СЭК возникли серьёзные подозрения на его счёт, а коммодор Конте со своей фальшивой опалой направлен к нему в качестве приманки. Я очень боюсь, что Сантини не устоит перед соблазном привлечь на свою сторону такого ценного офицера и тем самым погубит все свои планы. Коммодору помогают двое человек – заместитель главного инженера Костелло и мичман Джустини, третий навигатор. Они заподозрили меня в связях с Семьёй Маццарино (нет, надо же!), и Бруно Костелло, под предлогом ухаживаний, стал за мной следить. Действовал он не очень профессионально, возможно, слишком увлёкся мной, и это позволило мне раскусить его – а уже через него я вышла на Джустини и коммодора. Я почти на сто процентов уверена, что они не догадываются о моей осведомлённости, однако чем чёрт не шутит. Поэтому я решила перестраховаться и написать тебе письмо. Пожалуйста, Мишель, сейчас же сотри его. И не забудь предупредить адмирала Сантини – это очень важно.
Не поминай меня лихом,
Келли».
Тьерри ещё раз пробежал глазами текст и без колебаний стёр послание Келли, а затем убедился, что никаких его следов в компьютере не осталось. Ему даже в голову не пришло сохранить копию, пусть и в зашифрованном виде. Работая на Нью-Джорджии третьим секретарём посольства, он часто имел дело с секретными материалами и привык строго придерживаться инструкций по обращению с ними. А указания насчёт письма были вполне определёнными, не допускавшими двусмысленного толкования – прочитать и сразу уничтожить. От этого зависело не только сохранение тайны, но, возможно, и сама его жизнь.
«Что с тобой, Келли? – мучительно думал Тьерри. – Жива ли ты ещё?..»
На обед он не пошёл, так как опасался, что, встретившись с кем-то из названной Келли троицы – либо с коммодором, либо с мичманом Джустини, либо с Бруно Костелло, – не сможет сдержаться и с головой выдаст себя своим поведением. Голодный и расстроенный, Тьерри больше часа провалялся на койке, погружённый в невесёлые мысли, пока не явилась Виктория.
Она сразу поняла, что с ним не всё в порядке. Впрочем, это было как раз немудрено – он не умел убедительно притворяться, да и его отсутствие на обеде говорило само за себя. Однако Виктория обладала удивительной способностью докапываться до правды: она знала, чт о нужно говорить, чтобы вызвать человека на откровенность, задавала очень меткие вопросы, всегда находила убедительные контраргументы на любые доводы в пользу молчания и с прямо-таки инквизиторской ухищрённостью воздействовала на собеседников всем своим очарованием, перед которым не могли устоять ни мужчины, ни женщины. Будь она следователем, ей бы не понадобилось дотошно собирать улики и строить логически безупречную версию обвинения; подследственные сами признавались бы во всех своих преступлениях, не выдерживая её мягкого, но неотпорного психологического давления.
Тьерри продержался меньше двадцати минут и полностью капитулировал, едва лишь Виктория прозрачно намекнула ему, что, если он будет хорошим мальчиком, она, возможно, сегодня останется с ним на целую ночь. Тьерри мечтал об этом всю последнюю неделю – хоть раз заснуть, держа её в своих объятиях, а, проснувшись наутро, увидеть, как она нежится рядом с ним в постели, – и ему просто не хватило сил на дальнейшее сопротивление. Он рассказал ей о письме Келли, а Виктория выслушала его с широко распахнутыми от удивления глазами, но почему-то у Тьерри создалось впечатление, что она слегка переигрывает, и услышанное не поразило её так сильно, как она хотела показать.
– А знаешь, – произнесла она, выдержав паузу, – по-моему, здесь что-то не так. Я не верю, что кто-либо из той троицы причастен к исчезновению Келли. Скорее даже, я уверена , что они в этом не замешаны.
– Почему ты так думаешь?
– Чутьё такое. Знание. Ты же не станешь отрицать, что я неплохо разбираюсь в людях?
– Не просто неплохо, а великолепно. Ты видишь их насквозь.
– Да, – кивнула она. – Можно сказать и так. Я вижу людей насквозь – почти всех, за редким исключением. Ни Конте, ни Костелло, ни Джустини к этому исключению не принадлежат. За десять дней я хорошо их изучила и знаю , что они не трогали Келли.
Тьерри обнял её за плечи и покачал головой.
– Ты отлично разбираешься в людях, Тор... Вика. Ты видишь их насквозь. Но – видишь в них только хорошее.
– Тут ты ошибаешься. Я вижу всё – и хорошее, и плохое. Просто хорошим я наслаждаюсь, а плохое стараюсь игнорировать. Как правило мне это удаётся – и слава Богу. Иначе бы я давно застрелилась от безысходности.
Её последние слова вызвали у Тьерри неясное чувство тревоги. Он не мог понять, в чём дело, но внезапно его охватил страх – беспочвенный, беспричинный, иррациональный. Страх не перед чем-то конкретным, а страх сам по себе, вынырнувший из глубин его подсознания по цепочке каких-то парадоксальных и совершенно абсурдных с точки зрения здравого смысла ассоциаций. Тем не менее этот страх был реален, он порождал холод в груди, сумятицу в мыслях и заставлял сердце болезненно ныть в предчувствии чего-то ужасного...
Виктория резко повернулась к нему:
– Что тебя беспокоит, Мишель? Что ещё, кроме неприятностей с Келли? Ты чем-то встревожен, чем-то напуган. Но чем?
Мимоходом Тьерри поразился её необычайному чутью на человеческие эмоции. Она не просто уловила его страх, но и верно догадалась, что он никак не связан с исчезновением Келли, а направлен на что-то другое... вот только не ясно, на что.
– Не знаю, – растерянно ответил Тьерри. – Я не понимаю, что со мной. Ничего не понимаю...
Виктория долго смотрела ему в глаза.
– Я тоже не понимаю. Не могу разобраться. И это очень, очень плохо.

Глава 13
Марчелло Конте, коммодор

Прибытие в эскадру нового военного корабля, даже такого устаревшего, как «Отважный», стало настоящим событием для всей дамогранской базы. Конте мог судить об этом хотя бы по тому, что к терминалу орбитальной станции, куда пристыковался эсминец, явился сам командующий, адмирал Сантини, в сопровождении целой толпы штабных чинов.
Поднявшись на борт, Сантини выслушал доклад командира корабля и, в соответствии с уставом, принял эсминец и весь экипаж в своё подчинение. Затем последовал традиционный обход судна, и к его концу Конте выделил в свите адмирала сорокалетнего офицера в командорском чине, который осматривался вокруг с этаким хозяйским видом, словно «Отважный» был его личной собственностью. Эти взгляды были хорошо знакомы Конте; он и сам так смотрел на каждое новое своё судно.
«Значит, эсминец у меня забирают, – подумал он, чувствуя огромное облегчение от того, что Василов больше не будет его старшим помощником. – Интересно, что я получу взамен? Дадут бригаду? Назначат капитаном флагмана? Но в том и другом случае придётся кого-то потеснить – а в результате я наживу смертельного врага...»
Ответ на этот вопрос Конте получил вскоре после прибытия на планету, в расположение штаба базы, где и состоялась его первая беседа с Сантини с глазу на глаз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52