А мои новые родственники приняли меня без колебаний, у них не было причин сомневаться, что я действительно дочь Йозефа Габрова, который двадцать лет назад уехал с Дамограна и обосновался на Барнео. Под предлогом пережитой мною психической травмы, дед не разрешал им расспрашивать меня о погибших отце и матери; к тому же на первых порах я плохо владела вашим языком, разговаривала в основном по-английски и всегда могла сделать вид, что не понимаю вопроса.
Я как бы невзначай поинтересовался:
– Доктор Довгань ничего не знал о вашем прошлом?
Алёна вновь посмотрела мне в глаза и печально улыбнулась:
– Я догадываюсь, что у вас на уме. Вы, кстати, не оригинальны в своём предположении. Отец и дед с бабушкой тоже думают, что доктор шантажировал меня, и потому я убила его. Но я не дура, поверьте! И доктор Довгань был совсем не дурак. Если бы он вздумал заняться шантажом, то прежде всего позаботился бы о том, чтобы гарантировать свою безопасность. Например, положил бы в свой банковский сейф изобличающие меня материалы, с распоряжением обнародовать их в случае его насильственной смерти. Так бы он и сделал – ведь, повторяю, доктор не был идиотом. А я, в свою очередь, не рискнула бы посягать на его жизнь, так как это – самый верный способ предать огласке сведения, которые мне хотелось бы скрыть.
Я кивнул:
– Да, логично...
– И давайте закончим с этим, – поспешила подвести черту Алёна, пока я не задал следующий вопрос. – Всё равно я не смогу убедить вас в своей невиновности, а вы лишь утвердитесь в мысли, что я бессовестная лгунья. – С этими словами она посмотрела на свои миниатюрные часики, затем облокотилась на стол и уткнулась подбородком в ладони. В этом положении Алёна до боли напомнила мне Юлю, которая частенько точно так же сидела передо мной, когда я, вернувшись вечером с работы, рассказывал ей за ужином о своих делах в конторе. – У нас осталось ещё полчаса, но я больше не хочу говорить об убийстве. Лучше расскажите о себе. Насколько мне известно, у вас есть дочь примерно моих лет. По своему опыту я знаю, что это трудный возраст. Интересно, как вы с ней справляетесь?

Глава 7
Виктория Ковалевская, дитя звёзд

С Арцаха я улетела почти без приключений. Я сделала оговорку «почти», так как совсем без приключений не обошлось. Несмотря на то, что до самого старта я не покидала яхту, Оганесян всё-таки попытался привести свой приговор в исполнение. Поскольку его киллеры не обладали сноровкой Генри Янга и не смогли проникнуть на борт «Звёздного Скитальца», он подкупил одного из служащих космопорта, чтобы тот подбросил в мой багаж небольшой контейнер с радиоактивными материалами.
Это было глупо по двум причинам. Во-первых, корабельные детекторы сразу засекли источник гамма-излучения и подняли тревогу. Во-вторых, в контейнере находилось не что-то серьёзное, вроде очищенного урана, плутония или, на худой конец, тория, а смесь бериллия с изотопами радия-226, причём последние присутствовали в таком мизерном количестве, что их одновременный распад не вызвал бы даже слабенького пожара, не говоря уж об уничтожении яхты. Единственно лишь я могла схлопотать смертельную дозу облучения, да и то при условии, что в этот момент находилась бы поблизости – но во время перехода в овердрайв я всегда сижу в рубке управления, контролируя действия автопилота.
Я чуть было не поддалась соблазну позвонить Оганесяну и посоветовать ему перечитать школьные учебники по физике, однако сдержала свой порыв. Я не имела обыкновения злорадствовать над поверженными противниками, к тому же мне совсем не улыбалось привлекать к себе внимание полиции, которая, получив от братьев Янгов собранные мной сведения, наверняка установила за Оганесяном слежку. Поэтому я решила не сообщать администрации космопорта о своей находке, а просто высыпала содержимое контейнера в конвертор, где за считанные минуты весь радий-226 подвергся расщеплению на устойчивые изотопы лёгких элементов.
Пока яхта дожидалась своей очереди на взлёт, я для подстраховки вычистила от остаточной радиации все жилые и служебные помещения, грузовой отсек и машинное отделение, а сама проглотила две таблетки дезактиватора и добрых полчаса простояла под ионным душем. Обезопасив себя от всех неприятных последствий глупой проделки Оганесяна, я стартовала с Арцаха и, покинув сферу планетарного притяжения, со спокойным сердцем запустила ц-привод. А спустя девять часов «Скиталец» вышел на стационарный уровень 51 262 «ц» и с абсолютной скоростью 1,58 парсек в час, при физической скорости 0,81 от световой, устремился к промежуточной цели моего путешествия – планете Эль-Парайсо.
Следующие тридцать семь дней я провела за чтением книг, просмотром фильмов и блужданием в дебрях виртуальных реальностей. По галактическому отсчёту мой полёт занял несколько больший временной отрезок – почти сорок пять стандартных земных суток. Пользуясь тем, что ходовые двигатели у меня гораздо мощнее, чем требовалось для моего ц-привода, я всегда разгоняла яхту до такой физической скорости, при которой релятивистское замедление времени преобладало над его ускорением на высоких уровнях «ц». Это, конечно, приводило к заметному перерасходу термоядерного топлива без сколько-нибудь существенного увеличения абсолютной скорости, зато я экономила самое главное – свою жизнь. Если верить корабельному хронометру, за прошедшие восемь лет я стала старше лишь на неполные семь, так что сейчас мой биологический возраст не превышал двадцати пяти. Обычно подобную экономию времени не практикуют из-за её расточительности – на субсветовых физических скоростях энергетические затраты возрастают катастрофически, особенно для больших кораблей, – но мой «Скиталец» был судном малогабаритным, а кроме того, деньги для меня значили мало, и при необходимости я всегда могла выиграть столько, сколько понадобится.
Перелёт с Арцаха на Эль-Парайсо был самым длительным за всю мою скитальческую жизнь. Раньше я путешествовала зигзагами, от одной населённой планеты к другой, и ещё никогда не проводила в овердрайве более двенадцати субъективных дней кряду. Даже этого мне вполне хватало, чтобы истосковаться по живому человеческому общению, а что уж говорить о втрое большем сроке. К концу полёта я совершенно одурела от безделья и одиночества, меня уже тошнило от книг, фильмов, компьютерных игр и задушевных бесед с медвежонком Мишей и куклой Машей. Последние дни я просто не находила себе места от нетерпения и раз за разом бегала в рубку управления, чтобы проверить, не сбился ли «Скиталец» с курса. А когда корабельный компьютер доложил о завершении основной программы автопилота и начал сбрасывать скорость, попутно опускаясь на всё более низкие уровни «ц», я была вся на взводе и буквально по минутам считала оставшееся до выхода из овердрайва время. Через восемь часов торможения яхта наконец вынырнула в обычное пространство и на скорости всего в одну десятую световой направилась к яркой оранжевой звезде, вокруг которой вращалась пока что невидимая на обзорных экранах Эль-Парайсо.
Эта планета, помимо известных на всю Ойкумену курортов, обладала мощным промышленным потенциалом, а её орбитальные верфи были предметом зависти всех соседей в радиусе доброй тысячи парсек. Здесь я собиралась пересесть на рейсовый пассажирский корабль к Дамограну, а своего «Скитальца» оставить на верфях для модернизации ц-привода. Рано или поздно это нужно было сделать, и сейчас представился подходящий случай. Мне, конечно, очень не хотелось расставаться с яхтой, которая на протяжении последних восьми лет заменяла мне дом, но Дамогран находился в семи тысячах световых лет от Эль-Парайсо, да ещё на самом краю Ойкумены, и лететь в такую тмутаракань на моём утлом, медлительном судёнышке было по меньшей мере неосмотрительно.
Сбросив скорость до третьей космической, «Скиталец» приблизился к Эль-Парайсо на расстояние двенадцати световых секунд и лёг на гелиоцентрическую орбиту, ожидая от диспетчерской «зелёного света» на вход в сферу притяжения планеты. Чтобы не терять времени даром, я подключилась к местной инфосети и выяснила, что почтово-пассажирский лайнер «Левон Тер-Петросян», стартовавший с Арцаха через три дня после моего отлёта, прибыл на Эль-Парайсо точно по расписанию – полторы недели назад.
Этот корабль интересовал меня потому, что в его почтовом отсеке должно было находиться уведомление о крупном денежном переводе на моё имя в «Банко де лас Эстелас дель Парайсо». В Объединённом банке Арцаха мне всё-таки исхитрились всучить чек под тем предлогом, что не успеют к моему отъезду собрать и оформить на таможне всю необходимую сумму в стабильной галактической валюте. Разумеется, если бы я лично заявилась в банк и устроила там скандал, валюта мигом нашлась бы, а разрешение на её вывоз было бы получено в течение часа, но из-за убийц Оганесяна я не хотела покидать борт яхты, поэтому согласилась на чек, подлежащий погашению на Эль-Парайсо, плюс сорок тысяч марок наличными. В конце концов, я всё равно собиралась потратить эти деньги на модернизацию «Скитальца».
В международном отделе «Банко де лас Эстелас» меня заверили, что никаких проблем с переводом не возникло и я могу свободно распоряжаться своими деньгами. Получив необходимые банковские реквизиты, я связалась с верфью «Веласкес и сыновья», которая специализировалась на обслуживании таких вот небольших судов, как «Звёздный Скиталец». Мой заказ на усовершенствование ц-привода, отправленный тем же путём, что и денежный перевод, там уже обработали, и мне было предложено после прохождения таможенного и санитарного контроля пристыковать яхту к секции номер 17 орбитальной станции «Габриэль».
К тому времени, когда корабельный компьютер, руководствуясь инструкциями из диспетчерской, вывел «Скитальца» на околопланетную орбиту, я уладила все финансовые и технические вопросы с верфью, после чего сделала запрос в справочную космопорта о ближайших пассажирских рейсах на Дамогран. Я выбрала Эль-Парайсо в качестве промежуточной остановки не только из-за отличных верфей, но ещё и потому, что эта планета принадлежала к числу тех немногих миров густонаселённой области Ойкумены, которые имели регулярное беспересадочное сообщение с Дамограном.
Ответ из справочной здорово разочаровал меня. Как оказалось, применительно к данному случаю «регулярное сообщение» означало, что корабли с Эль-Парайсо на Дамогран отправлялись раз в месяц, и очередной рейс ожидался лишь через тринадцать дней. Тогда я затребовала сведения обо всех судах, следующих в дамогранском направлении, рассчитывая поймать попутку из числа грузовых или частных кораблей. К сожалению, и тут меня ничем не порадовали. Справочная располагала сведениями только об одном таком судне, да и то военном – сицилианском эсминце «Отважный», который несколько часов назад вышел на орбиту Эль-Парайсо для дозаправки. Вряд ли стоило надеяться, что капитан эсминца согласится взять меня пассажиром. Правда, корабли СЭК иногда принимали на борт гражданских лиц, но делали это лишь в виде исключения, в основном по просьбе официальных властей, и уж никак не подбирали по дороге каждого встречного-поперечного, даже если этот встречный-поперечный – привлекательная кареглазая шатенка со смазливым личиком и потрясающей фигурой.
Впрочем, попытка – не пытка, решила я и отправила на «Отважный» телекс с запросом. Ответ пришёл не скоро, лишь через полтора часа, когда я уже прошла через руки бдительных эскулапов из санитарного контроля, благополучно пережила нашествие суровых таможенников и как раз пристыковывала яхту к секции номер 17 станции «Габриэль», где находилась верфь «Веласкес и сыновья». К моему удивлению, это был не отказ: старший помощник, лейтенант-командор У. Василов, по поручению капитана корабля, коммодора М. Конте, сообщал, что моя просьба удовлетворена, и предлагал завтра в 19:15 по орбитальному времени явиться к четвёртому служебному терминалу станции «Ариэль», где меня будет ждать пассажирский катер с эсминца.
До назначенного срока оставалось ещё более суток – стандартных, имеется в виду, поскольку собственные сутки Эль-Парайсо длятся без малого тридцать часов, – так что спешить мне было решительно некуда. Работы на моей яхте должны были начаться лишь на следующий день, поэтому руководство верфи не стало торопить меня с выселением и отвело мне четырнадцать часов (то есть до 7:00 завтрашнего утра) на сборы и консервацию жилых помещений. Девять часов из этих четырнадцати я сладко проспала, затем отправила заблаговременно собранные вещи в камеру хранения, навела порядок в каютах, укрыла всю мебель и бытовые приборы пыле– и влагопоглощающими чехлами, освободила холодильный блок от остатков продуктов и передала в оранжерею верфи два десятка комнатных растений, чтобы о них позаботились в моё длительное отсутствие. Законсервировав и опечатав жилой отсек, я попрощалась со «Скитальцем» на долгих три месяца, вручила кодовые ключи от яхты представителю верфи, а сама села на рейсовый челнок, направляющийся с орбиты на планету.
Впереди у меня было целых одиннадцать часов, и я решила побывать на побережье Эдемского моря, где более трёх лет назад, во время своего предыдущего посещения Эль-Парайсо, я провела самый восхитительный месяц в своей жизни. Именно здесь я повстречала Еву Монтанари, которая оставила в моей памяти глубокий, неизгладимый след.
Вообще-то я слукавила перед братьями Янгами, когда сказала им, что мы с Евой не сошлись характерами. Всё было как раз наоборот: мы с первой минуты отлично поладили и уже через несколько часов чувствовали себя так, будто были знакомы целую вечность. Несмотря на разницу в темпераменте – она сдержанная, необщительная, замкнутая в себе, а я взрывная, неугомонная, беспокойная, – мы оказались на редкость совместимы психологически, вдобавок у нас были очень схожие вкусы, интересы, взгляды на жизнь, и даже «нечитаемость» Евы нисколько не мешала мне понимать её с полуслова, различать все оттенки её настроения, улавливать малейшие движения её души.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52