https://wodolei.ru/catalog/mebel/dlya-vannoj-pod-stiralnuyu-mashinu/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 




Мария Карела
Каскадер



Мария Карела
Каскадер

Мы смело в бой пойдем
За Русь святую
И, как один, прольем
Кровь молодую.

– Следующий бой, – прогремел усиленный чарами голос независимого судьи, – между Керен… – он на мгновение запнулся, – человеком, и Кощеем.
Арс крепко стиснул мою руку и прошептал:
– Действуй!
– Вперед, Керен! – поддержал его Глеб, похлопав меня по плечу.
Кощей меня не вызывал. Он вызвал другого, но… так вышло, что идти пришлось мне. И теперь мне стало слегка не по себе. В прошлый раз Кощей убил одного из наших, Стаса. А ведь физически Стас был сильнее меня… Кощей пользовался колдовством, но я ничего не могла с этим поделать. Это было по правилам.
Кощей вышел на ристалище.
Выглядел он очень несерьезно – невысокий, сморщенный, с некрасивым искривленным носом и длинным резным посохом в руках, который секунду назад сам прилетел к нему по воздуху. Вообще-то, по фольклору ему вроде как требовался меч-кладенец, ну или что-то в этом духе. Впрочем, что это я! Нету у него меча, и слава дьяволу!
К счастью, я уже видела его в сражении. Иначе сегодня все бы могло закончиться быстро и печально. Для меня.
Я встала напротив. В левой руке – Вита, в правой – метательный нож, отлично сбалансированный, еще четыре таких же в ножнах на руках. У меня был и шестой, но накануне он бесславно погиб.
В принципе – одно движение кисти, и противник валится с двенадцатью сантиметрами металла в горле. Но почти все наши враги движутся намного быстрее летящего лезвия. А те, кто медленнее, – превосходно пользуются колдовством. Кощей способен и на то, и на другое.
Легкий поклон в мою сторону – видимо, долг чести единственной женщине-воину, хотя подозрительные выкрики со стороны нечисти заставляют в этом усомниться, и Кощей начинает стремительно двигаться. Пока по кругу, в пяти метрах от меня.
Я успешно отступаю, собрав волю в кулак.
Бодрый перекат – и я в двух метрах от Кощея. Двигаюсь быстро, очень быстро. На грани своих возможностей. Тянусь вперед всем телом, падаю на песок… По бедру больно ударяет посох, прожигая ткань. Ожоги я люблю куда меньше любых других ран, но здесь это никого не трогает.
Зато с левой руки Кощея капает слегка дымящаяся кровь, а Вита вибрирует от поглощенной силы. Я это сделала не просто так. Именно левой рукой Кощей отправил на тот свет Стаса. Оказывается, среди колдунов так же есть свои левши.
Я вскакиваю на ноги и снисходительно гляжу на врага. Что, съел?! Кривой нос Кощея презрительно дергается, а я в тот же миг отлетаю к барьеру, врезавшись в него спиной.
Люди кричат, их выкрики сливаются в один гул, но смысл и так ясен…
Зато нечисть ликует.
Сама не зная почему – я ведь не новичок в боях и знаю, что взгляда от противника отводить нельзя, – но я смотрю на нечисть и вновь вижу на судейской трибуне серьезную темноволосую девушку с некрасивым лицом. Она очень внимательно смотрит на меня и наши взгляды встречаются. У нее зеленые глаза – я снова почему-то это замечаю.
Я начинаю ловить ртом воздух, словно задыхаясь. Я вдруг поняла, что это именно она убила своего мастера, навью Амелфу.
Трясу головой, чтоб посторонние мысли не мешали сражаться. Я должна выиграть этот бой. Если я проиграю, Кощей не пощадит меня.
Я поднимаюсь, снова собираясь с силами. Перекаты, кувырки и прыжки – трижды мимо меня, буквально шевеля волосы, пролетали силовые чары. На небольшом расстоянии такие все ребра переломают… Вдруг Кощей замирает, явно готовя что-то более мощное и опасное. Я, не желая терять момент, стремительными движениями отправляю в полет все пять ножей.
Он уворачивается… Почти. Пятый все же вонзается ему в бок. Я всей кожей ощутила, как те чары, которые он собирался пустить в ход, ухнули в пустоту.
Его и без того уродливое лицо искривляется, и я понимаю, что победила.
Но… Кощей не из тех, кто легко сдается.
Я подошла совсем близко, готовясь вонзить Биту и отомстить за Стаса. И выиграть бой. Спасти свою жизнь.
Я упала на колени.
Изо рта хлынула кровь.
Приступ кромешной боли затопил сознание.
Кажется, я закричала…
Перед глазами почему-то завертелись кожаные сапоги Кощея, высокие, с аккуратными швами…
Я бы от таких не отказалась… Красивые сапоги…
Лбом я ударилась о землю…

Началось все во время съемок в России, под Тихвином. Я тогда снималась не в папином фильме, а у одного малоизвестного режиссера и продюсера. Роль у меня тоже была совсем небольшая – главная героиня, доведенная до отчаяния постоянными явлениями ей всевозможной нечисти, начиная от леших и заканчивая самой Бабой-ягой, решает прыгнуть с крыши многоэтажки, но, уже стоя на подоконнике, передумывает. Перепуганная, она делает неосторожный шаг – и срывается вниз. Актриса, играющая эту девушку, даже на окно забираться боялась… У меня же проблем не возникло – вышла, постояла минутку, как полагалось по сценарию, и вот, я уже лечу вниз, цепляясь в полете за всевозможные выступы, бельевые веревки, горшки с цветами и всякое прочее барахло, которое, по мнению режиссера, могло оказаться на моем пути. Внизу я приземляюсь на огромный зонт – над столиком, там ресторан на улице – опять же, по мнению режиссера, это была отличная идея! По моему же мнению, которого, правда, никто не спрашивал, уж лучше это был бы просто сугроб – Россия все-таки, а не Италия! А когда я скатываюсь с зонта, меня ловит главный герой фильма, после чего, конечно же, они влюбляются друг в друга, и жизнь героини круто меняется. Хэппи энд!
В принципе, все, что происходило на площадке и вне ее, меня особо не касалось. За исключением вышеизложенной сцены, я должна была сниматься еще в нескольких мелких эпизодах, но на деле творился такой дурдом, что я хочешь не хочешь оказалась по уши в него втянута.
Сцену с падением снимали уже на третий день. Получилось у меня настолько хорошо, что режиссер нарадоваться не мог – впервые не надо было ничего переснимать. Я ему не сказала, что так натурально вышло лишь потому, что я действительно упала. Я, каскадер первого класса, умудрилась споткнуться о торчащий гвоздь на подоконнике пятнадцатого этажа! Если б не страховка, я бы и в самом деле погибла… Я старалась не думать о случившемся, потому что испугалась. Первый раз за всю мою каскадерскую карьеру (а надо признать – ничего другого я делать не умею) я была в такой дикой панике. Но это были лишь цветочки. Парня, который должен был меня поймать, внизу не было. Конечно, в этой ситуации я не пострадала и приземлилась на все четыре, но… После ужасного скандала, устроенного режиссером, выяснилось, что произошла путаница в съемочных графиках.
С первого же дня главные героиня и герой, страстно влюбленные по сценарию, возненавидели друг друга и подстраивали пакости на каждом шагу. Девушке в трейлер заползла какая-то змея, меня в тот момент не было, но если слушать свидетелей, то это была как минимум гигантская анаконда. Парню подменили текст, и он во время съемок понес полнейшую чушь, позже в его чай были добавлены слабительное и снотворное… К счастью для него, чай выпил кто-то из статистов. Статисты, кстати, тоже подобрались что надо – постоянно выясняли, кто должен быть в кадре, и всячески подсиживали друг друга. Хотя я себя в таких интрижках обычно чувствовала как рыба в воде, в данном случае я оказалась исключительно зрителем гламурных боев без правил. Не знаю, может быть, конечно, такое происходит на всех съемках. Снимаясь в папиных фильмах, я не находилась постоянно на одной площадке со всеми актерами – папа приглашал меня на конкретные сцены, а в свободное время я занималась тем, что умела и что доставляло мне массу удовольствия: ходила в бойцовские клубы – иногда как зритель, но нередко и как участница всевозможных соревнований.
Нет, я все же уверена, что у папы такого дурдома не было. Он умел всех построить. Даже меня. Да, я всегда была папиной дочкой, избалованной сверх меры, но и для меня были ограничивающие рамки вроде учебы, безопасного секса и возвращения домой к одиннадцати. И папа никогда не смягчал и не отодвигал их. Да, я не умею готовить, ненавижу магазины и косметику, не в состоянии навести порядок в собственной комнате и всегда делаю только то, что мне нравится. Но если уж я стала каскадером, папа тут же постарался сделать так, чтоб увлечение стало работой – любимой, но работой. Он никогда не давал мне наличных денег – он считал, что все, что мне нужно, есть дома. А на остальное – зарабатывай сама, дорогая… Каламбур, не правда ли?
Я и зарабатывала. Устроиться на нынешнюю работу тоже предложил папа, рекомендуя пообщаться с другими людьми, привыкнуть к другой манере съемки. Он, правда, не предупреждал, что меня попытаются там убить…
Все предыдущие происшествия показались мне забавными шутками, когда вся наша группа выехала в лес. На огромных фурах, заполненных реквизитом, мы катились по жутким загородным дорогам почти шесть часов.
В этой сцене героиня оказывалась в заснеженном лесу, куда ее волшебным образом отправила некая вила – девушка-лебедь, влюбленная в главного героя, – причем отправила в одной только тренировочной форме – нет, не в кедах-штанах-футболке! Это было бы не так интересно. Босиком, в крошечных шортиках и топике. В принципе ничего особенного – пробежать между деревьев, пересечь поляну и опять же упасть в объятия любимого, предусмотрительно запасшегося одеялами. Конечно же, бежать пришлось мне, а не актрисе, – я думаю, можно не комментировать.
На этот раз проклятый парень был на месте. Я красиво, размахивая руками, влетела в его объятия, тут же оказалась завернутой в одеяло, и парень даже унес меня в фуру – я ведь все еще была босиком, – правда, только после звероподобного взгляда режиссера.
Там мне налили горячего бульона, и, все еще кутаясь в одеяла, в раскрытую дверцу фуры я наблюдала за другими сюжетами, снимающимися здесь же, в лесу. Количество персонажей, «совершенно случайно» оказавшихся почти в тайге, не поддавалось подсчету, и я только головой качала, мечтая познакомиться с тем, кто написал весь этот бред. Тем более что действий было очень мало – в основном трепотня.
Скоро мне все это наскучило и, так и не одевшись-обувшись – мои вещи кто-то из расторопных статистов умудрился уже куда-то припрятать, – отправилась в одну из дальних палаток-столовых. Она стояла пустая, и я спокойно легла, решив немного подремать, а чтоб не мешали постоянные крики, включила плеер с «Шакирой».
Проснулась я оттого, что стало очень тихо – постоянный шум, давно ставший фоном и доносившийся даже сквозь томные вздохи певицы, куда-то исчез. Я выглянула из палатки – и, к ужасу своему, обнаружила, что вокруг НИЧЕГО нет. Ни фур, ни других палаток, лишь множество мусора на вытоптанном снегу.
Шесть часов на машинах… Это же в лучшем случае километров триста… а у меня – ни одежды, ни обуви, ни еды…
Надо признать, я запаниковала. Ну а кто бы на моем месте не перепугался? Еда, правда, нашлась – две буханки хлеба и целая коробка сухого пюре. Также я обнаружила пять вилок, нож и две ложки. С помощью ножа – к счастью, он оказался нормальным, металлическим, а не пластмассовым – я вырезала из палатки что-то наподобие мокасин, а из ее же остатков и одеял – странную, но все же одежду, которая должна была защитить меня от холода. Не Версаче, но вполне стильно, кстати.
Одевшись и взяв еду, я встала и пошла, не давая себе думать о том, что будет со мной через несколько часов, когда стемнеет. По крайней мере, меня не тревожила проблема хищников – это только в фильмах волки спешат разделаться с заплутавшим путником.
Я тупо шла вперед, перебирая ногами и стараясь не думать о пройденном расстоянии – и о том, что ждало меня впереди…
Уже стемнело, а я все шла – в насквозь промокших на ногах тряпках. Ноги заледенели, сначала они просто болели, а теперь уже я их просто не чувствовала, но упрямо шагала вперед. Уж лучше умру, делая хоть что-то, чем подохну, сидя на месте, не предпринимая ничего для собственного спасения.
Я настолько вымоталась, что сначала увидела свет фар, а уж потом услышала рычание мотора.
Мощный джип остановился, распахнулась задняя дверца. Я молча залезла внутрь – за рулем был сам режиссер, а рядом со мной сидел тот самый парень, герой. Кажется, его зовут Лешей.
Никто не произнес ни слова; машина развернулась, и мы поехали в город. Леша протянул мне бутылку с коньяком. Я сделала пару глотков, чувствуя, как изнутри разливается блаженное тепло. Ноги заболели, отогреваясь. Ощущения ужасные… Кажется, никогда уже не согреешься!
– Здесь еще одежда есть, – тихо сказал Леша, протягивая мне свернутые валиком джинсы, шерстяные носки и свитер. – И обувь.
– Спасибо, – лаконично поблагодарила я, сдирая с себя мокрые заледеневшие тряпки. Леша как-то странно посмотрел на меня, когда я разделась, – но ведь еще сегодня утром он держал меня в объятиях именно в этом топике и шортиках. И тогда отнесся к этому абсолютно нормально…
– Твой отец меня бы убил, Керен.
Я хмыкнула. Я в этом не сомневалась. Впрочем, за такую халатность его любой родитель убил бы. И поделом.
– Ты ведь не скажешь ему? Я мог бы повысить твой гонорар… Ему совершенно не обязательно знать об этом инциденте…
Я промолчала.
– Керен, это может погубить мою карьеру! Я уже вижу заголовки газет: «Режиссер, едва не погубивший юную девушку», «Юная каскадерша в тайге – кто виноват» и тому подобное… Керен, я умоляю тебя! Десять процентов бюджета фильма? Керен!
Вздохнув, я все же ответила:
– Не надо мне никаких прибавок. И отцу я ничего не скажу. Да даже если б и сказала – я ведь не погибла. А все остальное, по мнению папы, мои проблемы.
– Спасибо тебе, Керен! – и режиссер принялся всячески благодарить меня, едва ли не звезд с неба обещая.
– Это я заметил, что тебя нет, – тихо сказал Леша.
– Спасибо, – слегка нервно ответила я. Ну неужели нельзя оставить меня в покое?! Я еще толком не осознала, что спасена. Конечно, я надеялась, что спасусь, но все же не рассчитывала на такой быстрый и отличный финал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56


А-П

П-Я