Положительные эмоции Wodolei
Я рассказал о моих злоключениях. Он, по-прежнему про
должая чему-то многозначительно ухмыляться, произнес торжествующе:
Ц Ты знаешь, я благородное дело состряпал. Ц От него разило водкой.
Ц И в честь этого напился? Ц спросил я.
Ц Нет, напился раньше, Ц ответил он.
Ц Значит, с пьяных глаз… Ну, это еще можно понять, Ц съехидничал я.
Рест шел после «работы» из кафе, был малость «под мухой». Идет по Кадриорг
у, наслаждается чистым воздухом, настроение на «самом высоком уровне». В
друг видит одиноко сидящую на скамье девушку. Свинство, когда красивая д
евушка скучает одна. Садится рядом. Но что это? Девушка плачет.
Ц Что с тобою, крошка? Ц говорит Рест и участливо гладит ее по голове.
Оказывается, она Ц студентка (на последнем курсе, медичка, между прочим),
у нее похитили деньги Ц стипендии ее и ее подружек. У нее никого нет, кто б
ы мог ей помочь. И жить не на что. И тут Рест доказал, что существуют на свете
истинные джентльмены.
Ц Вот тебе кусок, киса, Ц говорит он ей и подает деньги. Ц Купи лотерейк
у, глядишь, повезет и сразу миллионершей станешь.
Он тут же встал и ушел, даже не познакомившись с этой красоткой. Правильно
, какое же это было бы благородство, если потом знакомство и тому подобное.
Ц Ты бы видел ее глаза… Ц закончил свой рассказ.
Деньги нам достаются нелегко, но все-таки Реcт молодец.
После этого через несколько дней он прибежал с такой же дурацкой ухмылоч
кой.
Ц Опять благородство какое-нибудь совершил? Ц поинтересовался я.
Ц Я ее видел. Понимаешь? Стоит автобус, и я стою на остановке. Вижу, какая-т
о красотка через окно меня рассматривает. Так и прилипла к стеклу. Я ее сра
зу узнал, и она меня тоже, выйти хотела, но автобус уехал.
Рассказывая это, Реcт был похож на ненормального, видно, загорелся парень.
Только сегодня его погасили. Случилось это на Пирита, где он отдыхал посл
е трудов праведных, купался, загорал.
Слышит вдруг Реcт Ц кто-то кричит. Видит Ц в воде барахтается мальчик. Ми
г Ц и он под водой. Реcт ныряет, хватает его, вытаскивает. Мальчик Ц как тря
пка. Реcт перевернул его, надавил на живот, уложил на песок и давай делать и
скусственное дыхание, как полагается, по всем правилам. Собрались люди, п
ришла медсестра. Реcт работает, воображает себя героем. Сестра подходит, щ
упает пульс, слушает сердце и говорит:
Ц Он мертв.
Ц Как?! Не может быть! Ц кричит Реcт и давай опять делать искусственное ды
хание.
Никакого толку. A cecтpa кричит:
Ц Он мертв! Не старайтесь!
Peст наклонился к губам мальчика и дует, того и гляди лопнет сам. Никакого р
езультата. И опять Реcт работает, а сестра ему мешает: шипит, ругает.
Ц Несите теплую воду! Ц заревел тогда Рест.
Кто-то куда-то побежал, принесли ведро теплой воды Peст вылил воду на утопл
енника и опять начал делать искусственное дыхание. Люди вокруг наблюдаю
т, что-то подсказывают, сестра молчит. Мальчик открыл глаза.
Ц С чем тебя и поздравляю, Ц сказал Рест, поднялся, подошел к сестре и дал
ей пощечину. Ц Дрянь!
Ц Вот видишь, я ей дал по морде, Ц Рест удрученно смотрел на меня.
Я ничего не сказал.
Ц А сестра была… она, Ц сказал Рест, опустив голову.
Тетрадь восьмая
Год 1954
Какое сегодня число? Думал, думал, и рука наконец вывела цифру 22. Только она
это вывела, подошли два парня и уселись рядом. Они, оказывается, блатные Ц
слышу жаргон. Везет мне на них, куда бы я ни шел, везде на них натыкаюсь. Я то
же заговорил на том же наречии. Парни Ц им было лет по тридцать пять Ц с и
нтересом и с некоторым подозрением посмотрели на меня, почему-то вдруг в
стали и быстро ушли. Я понял: они хоть на жаргоне, но говорили, кажется, о раб
оте, о делах на производстве, а я с ними заговорил как вор, как бродяга. Я с н
ими заговорил как с блатными, а они-то уже, оказывается, «завязали», они уж
е люди, и, хотя говорят на жаргоне в силу привычки, меня, блатного, они знать
не хотят. Что же, дело ваше…
А почему моя рука так непослушно вывела цифру 22? Ладно, кривить не стану: по
тому что я пьян в стельку. А почему я пьян? А потому что меня пробрал жесточ
айший понос, а с поносом шутки плохи, его сопровождают жуткие боли. Вертел
ся я, вертелся, мучился, потом купил пол-литра водки и залпом выпил. Боли ср
азу исчезли, относительно поноса еще не знаю. Только и зрение стало что-то
плохое: писать могу, только если зажмурю один глаз, а обоими ничего не виж
у Ц бумага расплывается на целый квадратный километр, буквы кажутся с ч
етырехэтажный дом.
Сейчас, задрав нос к солнцу, я призадумался и тут же ощутил, что кто-то усел
ся рядом. Посмотрел, сидят какие-то двое, видимо научные сотрудники; они ч
то-то говорят, кажется по-научному, слова непонятные. Завидно мне: живут л
юди, знают свое дело, свою науку, а я около них сижу, на них, зажмурив один гл
аз, смотрю, слушаю их жаргон и ничего не понимаю. Хотелось бы с ними погово
рить, но вряд ли меня будут слушать, такого пьяного, Ц не стоит. И все же сп
росил: какую науку они изучают? Они зашмыгали носами, видно, запах водки уч
уяли, и, не ответив, спросили меня, кто я такой.
Ц Я простой бродяга, Ц сказал я, Ц и у меня понос.
Они ушли. Тут же присел человек в черном костюме, с черным галстуком, в чер
ном берете, худой. Кто такой? Черт его знает. А по левой стороне, оказываетс
я, сидела девушка, красавица, вот она встала и ушла. А я ее и не заметил, вот д
о чего залил глаза. Холодно стало, надо уйти. Но, ей-богу, не знаю, где я сейча
с нахожусь…
* * *
Ведь бывает же такое… Ни о чем не подозревая, стоишь себе с приятелями, глу
бокомысленно созерцаешь янтарное пиво, убывающее в твоей кружке, улыбки
на небритых физиономиях приятелей и собак, ведущих какие-то свои перего
воры за пивным ларьком, который не переставая по очереди подпирают лапам
и (говорят, у собак это вошло в моду после того, как где-то на какую-то из них
упал забор); твой приятель, с кем ты пять минут тому назад познакомился, за
канчивает анекдот, и ты открываешь рот, чтобы как следует посмеяться, хот
я анекдот и не понял, а вместо того закричишь от испуга и боли тоже, потому
что тебя вдруг бабахнули чем-то по голове. Вот здорово!.. И бывает же такое…
Когда этот жест совершился Ц засмеялись приятели, потому что этим прият
елишкам всегда смешно, когда кто-нибудь шлепнется в лужу или стукнется л
бом о столб, или брюки порвет на себе нечаянно. «Только пошли мы, Ц смакую
т они, Ц и он тут ка-ак стукнется…» Или: «Только мы это… э… пропустили, зак
усили и пошли… а он ка-ак шлепнется… Го-го-го, го-го-ro…» Им всегда смешно. А т
ут целая сенсация. Стукнули по голове. Ого-го-ro! Причем чем стукнули? Стары
м дырявым ведром. Им так весело, они так заразительно ржут, что вместо того
, чтобы как следует дать по зубам тому, кто к тебе так неуважительно отнесс
я, тоже засмеешься и, словно это и в самом деле занятно, как будто между про
чим, не переставая снисходительно смеяться, поинтересуешься, за что тебе
такая милость. А вот теперь уже не до смеха.
Перед тобой стоит разъяренный дьявол в образе базарного дворника Ц здо
ровенный двухметровый верзила лет пятидесяти.
Ц Не-е… не-е знаешь! Ц ревет он изумительно нежным голосом, которому поз
авидовал бы северный медведь, и… ба-бах Ц ведро второй раз, еще с большег
о размаха, опускается на мою голову. Да, да Ц на мою! Это именно меня на талл
инском базаре стукнули по голове этим недостойным предметом. Пока я сооб
ражал, смеяться ли мне дальше или как, старик готовился третий раз продел
ать этот номер для потехи собравшихся зевак, и мне с трудом удалось укрот
ить это свирепое явление в старом залатанном фартуке, отняв у него поряд
ком помятое о мою голову ведро.
Ц Где мое ведерко? Ц проревел он.
Какое ведро? Что это он несет?
Ц Новое! Ц кричит он. Ц Куда ты, собачий сын, его девал?!
Я уже не обращаю внимания на неуважительный тон и пропускаю мимо ушей ос
корбление, изобразив одну из самых ласковых улыбок, молю его объяснить, в
чем дело. Тут наконец и приятели, насмеявшись досыта, поспешили на помощь
Ц старику подали кружку с пивом. Он смягчился и, прежде чем пригубить под
ношение, произнёс:
Ц Сказал мне тут один, что это ты ведро забрал, а я горяч малость… Но какая
же стерва стащила ведро?!.
Кто ему сказал это?
Опустошив несколькими здоровенными глотками кружку, он, все еще подозри
тельно на меня глядя, сказал:
Ц Да вот был он тут, Ц старик обернулся, поискал кого-то взглядом в толпе
, Ц такой маленький, пузатенький, с носом этаким… Ц он изобразил рукой, к
акой нос у того. Ц Ведь вот стерва, дали мне утром совсем новое ведро, тут я
его на минутку поставил, отвернулся, а потом гляжу Ц стоит это… Ц показа
л на старое. Ц И потом тот, с носом, подошел и на тебя показал. «Это, Ц говор
ит, Ц он стянул». А я ведь горяч… Но ты, если не брал, извини…
Это, конечно, Проныра… Отомстил за вчерашнее.
Вчера вечером мы съездили с ним в деревню к одной нашей знакомой. По дорог
е не могли никак решить проблему треугольника: нас ведь двое, а знакомая о
дна. Зато, не дойдя до дома знакомой, я решил проблему «дерева и собаки».
Во дворе знакомой (живет она одна) обитает громадная свирепая дворняга, к
оторую постоянно держат на цепи и которую Проныра каждый раз не забывает
пинать ногой, приговаривая: «У-у, злюка противная, р-р-р». За это бедная дво
рняжка так полюбила Мишкин нос, что и во сне видит, как бы оторвать его, и, ко
гда ей удастся сорваться с цепи, Проныре приходится сидеть на низеньком
каштане, растущем тут же во дворе. Что касается моих отношений с этой двор
няжкой, я ее всегда жалею и кормлю хлебом, колбасой. И пользуюсь за это осо
бым ее расположением.
Когда вошли во двор, я быстро подбежал к дворняжке и, прежде чем Проныра чт
о-нибудь успел сообразить, спустил ее с цепи. Проныра просидел на каштане
до тех пор, пока я не ушел.
…Ее зовут Сирье. Она каждое утро в половине восьмого выходит из квартиры,
а возвращается поздно Ц в шесть-семь часов вечера. Рабочий день, что ли, у
нее такой длинный Ц не знаю. Я прихожу в ее квартиру и наблюдаю, как она жи
вет. Разные мелочи рассказывают о ее жизни. Во-первых, альбом. Вот она засн
ята с каким-то мужчиной, противный тип, лысый. Она и он встречаются на мног
их снимках, они сняты и вдвоем и в компании. Не понимаю, как может такая кра
сивая женщина якшаться с таким уродом. На некоторых снимках она изображе
на и с другими мужчинами. Особенно выделяется один из них, с красивым лицо
м, с маленькими усиками. Не нравятся мне его глаза Ц наглючие какие-то. А в
от она заснята еще с кем-то, видно, военный, положительно симпатичная личн
ость, и глаза тоже симпатичные.
Она вяжет какое-то платье. В прошлый раз, когда я был здесь, я не мог еще опр
еделить, что это она такое вяжет. Но теперь могу поклясться, что это или пл
атье, или юбка. Гляжу на ее портрет и думаю, почему у нее такие грустные гла
за, не родилась же она с такими. Может, ей в жизни не повезло? Мне все в ней пр
авится, одно плохо: курит. Всегда у нее в пепельнице окурки папирос с напом
аженными кончиками.
Пытаюсь иногда представить себя рядом с ней Ц плохо получается. Мне каж
ется, что я смешон, неловок и уж, разумеется, некрасив, возможно, даже непри
ятен. И вообще, что я из себя представляю как мужчина? Раньше мне было все р
авно, каким я кажусь женщинам Ц умным, дураком, красивым, уродливым, Ц ли
шь бы они меня принимали. А вот теперь я даже не представляю, что я с ней мог
у познакомиться, поговорить, сжать ее руку. Что это со мной такое происход
ит? Неужели это и есть любовь? Но ведь любовь не для меня, разве это возможн
о? Ну, допустим, любить-то я право имею Ц товарища, собаку, удовольствия ра
зные, жизнь вообще. А ее? Мой товарищ Ц такой же, как я, вор. Я имею право люби
ть своего товарища, потому что он такой же, как я, и разделяет мою участь; а е
е, эту женщину, я любить не должен, потому что она не сможет разделить мою ж
изнь. Об этом даже думать нельзя. Если бы она была воровкой Ц имел бы я пра
во любить ее тогда? Наверное Ц да. Но хотел бы я любить такую женщину? Наве
рное, если уж она мне нравится, я любил бы ее все равно. Кто его знает почему
… Не знаю. Неведома мне эта сила. Но сила эта есть, и никто не может устоять п
еред ней. Стало быть, тогда и я ее могу любить… Да, я имею право, это мое личн
ое дело, но заставить ее разделить мою проклятую жизнь Ц этого делать не
льзя. Люби себе на здоровье, сколько хочешь, и пусть об этом, кроме тебя, ник
то не знает. Но я не хочу так, я хочу быть с ней. Что делать? Открыться ей и ска
зать все прямо: мол, так и так Ц сволочь я и все такое. Тогда я ее больше не у
вижу. Нет, я не скажу ей ничего, она ничего не узнает, она единственное, что у
меня есть, я не хочу ее терять. Как бы мне хотелось быть обаятельным, сильн
ым, чтобы покорить ее. Да, сильным. Женщины, кажется, ценят в мужчинах это ка
чество. А я разве сильный? Я, конечно, могу блеснуть ловкостью, напасть на к
ого-нибудь, применить один-два из многочисленных подлых приемов. Но разв
е этим покоришь такую женщину? Нет, этим восхищаются девицы из «малины», н
о не она.
Да, счастье не украдешь. До сих пор я все мог забрать и унести из тех кварти
р, где побывал, а вот здесь есть нечто, чего не унесешь. И это мутит мне душу.
Наверное, у каждого человека есть что-то для него недосягаемое, ему непод
властное, что он не может удержать, чем никогда не овладеет. А все-таки мне
здесь так хорошо, и пускай она меня никогда не узнает, пусть она улыбается
другим. Я довольствуюсь своей долей Хотелось бы принести ей цветы…
* * *
Чудовище Ц громадная уродливая собака и похожий на черепаху зверь с кра
сными лапами и пастью как у крокодила, напали друг на друга и, страшно рыча
, грызутся. Откуда-то появилась громадная кошка намного больше тигра, ее з
еленые глаза горят, как фонари, она стоит поодаль и, помахивая самым кончи
ком длинного хвоста, наблюдает, как чудовища рвут друг друга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
должая чему-то многозначительно ухмыляться, произнес торжествующе:
Ц Ты знаешь, я благородное дело состряпал. Ц От него разило водкой.
Ц И в честь этого напился? Ц спросил я.
Ц Нет, напился раньше, Ц ответил он.
Ц Значит, с пьяных глаз… Ну, это еще можно понять, Ц съехидничал я.
Рест шел после «работы» из кафе, был малость «под мухой». Идет по Кадриорг
у, наслаждается чистым воздухом, настроение на «самом высоком уровне». В
друг видит одиноко сидящую на скамье девушку. Свинство, когда красивая д
евушка скучает одна. Садится рядом. Но что это? Девушка плачет.
Ц Что с тобою, крошка? Ц говорит Рест и участливо гладит ее по голове.
Оказывается, она Ц студентка (на последнем курсе, медичка, между прочим),
у нее похитили деньги Ц стипендии ее и ее подружек. У нее никого нет, кто б
ы мог ей помочь. И жить не на что. И тут Рест доказал, что существуют на свете
истинные джентльмены.
Ц Вот тебе кусок, киса, Ц говорит он ей и подает деньги. Ц Купи лотерейк
у, глядишь, повезет и сразу миллионершей станешь.
Он тут же встал и ушел, даже не познакомившись с этой красоткой. Правильно
, какое же это было бы благородство, если потом знакомство и тому подобное.
Ц Ты бы видел ее глаза… Ц закончил свой рассказ.
Деньги нам достаются нелегко, но все-таки Реcт молодец.
После этого через несколько дней он прибежал с такой же дурацкой ухмылоч
кой.
Ц Опять благородство какое-нибудь совершил? Ц поинтересовался я.
Ц Я ее видел. Понимаешь? Стоит автобус, и я стою на остановке. Вижу, какая-т
о красотка через окно меня рассматривает. Так и прилипла к стеклу. Я ее сра
зу узнал, и она меня тоже, выйти хотела, но автобус уехал.
Рассказывая это, Реcт был похож на ненормального, видно, загорелся парень.
Только сегодня его погасили. Случилось это на Пирита, где он отдыхал посл
е трудов праведных, купался, загорал.
Слышит вдруг Реcт Ц кто-то кричит. Видит Ц в воде барахтается мальчик. Ми
г Ц и он под водой. Реcт ныряет, хватает его, вытаскивает. Мальчик Ц как тря
пка. Реcт перевернул его, надавил на живот, уложил на песок и давай делать и
скусственное дыхание, как полагается, по всем правилам. Собрались люди, п
ришла медсестра. Реcт работает, воображает себя героем. Сестра подходит, щ
упает пульс, слушает сердце и говорит:
Ц Он мертв.
Ц Как?! Не может быть! Ц кричит Реcт и давай опять делать искусственное ды
хание.
Никакого толку. A cecтpa кричит:
Ц Он мертв! Не старайтесь!
Peст наклонился к губам мальчика и дует, того и гляди лопнет сам. Никакого р
езультата. И опять Реcт работает, а сестра ему мешает: шипит, ругает.
Ц Несите теплую воду! Ц заревел тогда Рест.
Кто-то куда-то побежал, принесли ведро теплой воды Peст вылил воду на утопл
енника и опять начал делать искусственное дыхание. Люди вокруг наблюдаю
т, что-то подсказывают, сестра молчит. Мальчик открыл глаза.
Ц С чем тебя и поздравляю, Ц сказал Рест, поднялся, подошел к сестре и дал
ей пощечину. Ц Дрянь!
Ц Вот видишь, я ей дал по морде, Ц Рест удрученно смотрел на меня.
Я ничего не сказал.
Ц А сестра была… она, Ц сказал Рест, опустив голову.
Тетрадь восьмая
Год 1954
Какое сегодня число? Думал, думал, и рука наконец вывела цифру 22. Только она
это вывела, подошли два парня и уселись рядом. Они, оказывается, блатные Ц
слышу жаргон. Везет мне на них, куда бы я ни шел, везде на них натыкаюсь. Я то
же заговорил на том же наречии. Парни Ц им было лет по тридцать пять Ц с и
нтересом и с некоторым подозрением посмотрели на меня, почему-то вдруг в
стали и быстро ушли. Я понял: они хоть на жаргоне, но говорили, кажется, о раб
оте, о делах на производстве, а я с ними заговорил как вор, как бродяга. Я с н
ими заговорил как с блатными, а они-то уже, оказывается, «завязали», они уж
е люди, и, хотя говорят на жаргоне в силу привычки, меня, блатного, они знать
не хотят. Что же, дело ваше…
А почему моя рука так непослушно вывела цифру 22? Ладно, кривить не стану: по
тому что я пьян в стельку. А почему я пьян? А потому что меня пробрал жесточ
айший понос, а с поносом шутки плохи, его сопровождают жуткие боли. Вертел
ся я, вертелся, мучился, потом купил пол-литра водки и залпом выпил. Боли ср
азу исчезли, относительно поноса еще не знаю. Только и зрение стало что-то
плохое: писать могу, только если зажмурю один глаз, а обоими ничего не виж
у Ц бумага расплывается на целый квадратный километр, буквы кажутся с ч
етырехэтажный дом.
Сейчас, задрав нос к солнцу, я призадумался и тут же ощутил, что кто-то усел
ся рядом. Посмотрел, сидят какие-то двое, видимо научные сотрудники; они ч
то-то говорят, кажется по-научному, слова непонятные. Завидно мне: живут л
юди, знают свое дело, свою науку, а я около них сижу, на них, зажмурив один гл
аз, смотрю, слушаю их жаргон и ничего не понимаю. Хотелось бы с ними погово
рить, но вряд ли меня будут слушать, такого пьяного, Ц не стоит. И все же сп
росил: какую науку они изучают? Они зашмыгали носами, видно, запах водки уч
уяли, и, не ответив, спросили меня, кто я такой.
Ц Я простой бродяга, Ц сказал я, Ц и у меня понос.
Они ушли. Тут же присел человек в черном костюме, с черным галстуком, в чер
ном берете, худой. Кто такой? Черт его знает. А по левой стороне, оказываетс
я, сидела девушка, красавица, вот она встала и ушла. А я ее и не заметил, вот д
о чего залил глаза. Холодно стало, надо уйти. Но, ей-богу, не знаю, где я сейча
с нахожусь…
* * *
Ведь бывает же такое… Ни о чем не подозревая, стоишь себе с приятелями, глу
бокомысленно созерцаешь янтарное пиво, убывающее в твоей кружке, улыбки
на небритых физиономиях приятелей и собак, ведущих какие-то свои перего
воры за пивным ларьком, который не переставая по очереди подпирают лапам
и (говорят, у собак это вошло в моду после того, как где-то на какую-то из них
упал забор); твой приятель, с кем ты пять минут тому назад познакомился, за
канчивает анекдот, и ты открываешь рот, чтобы как следует посмеяться, хот
я анекдот и не понял, а вместо того закричишь от испуга и боли тоже, потому
что тебя вдруг бабахнули чем-то по голове. Вот здорово!.. И бывает же такое…
Когда этот жест совершился Ц засмеялись приятели, потому что этим прият
елишкам всегда смешно, когда кто-нибудь шлепнется в лужу или стукнется л
бом о столб, или брюки порвет на себе нечаянно. «Только пошли мы, Ц смакую
т они, Ц и он тут ка-ак стукнется…» Или: «Только мы это… э… пропустили, зак
усили и пошли… а он ка-ак шлепнется… Го-го-го, го-го-ro…» Им всегда смешно. А т
ут целая сенсация. Стукнули по голове. Ого-го-ro! Причем чем стукнули? Стары
м дырявым ведром. Им так весело, они так заразительно ржут, что вместо того
, чтобы как следует дать по зубам тому, кто к тебе так неуважительно отнесс
я, тоже засмеешься и, словно это и в самом деле занятно, как будто между про
чим, не переставая снисходительно смеяться, поинтересуешься, за что тебе
такая милость. А вот теперь уже не до смеха.
Перед тобой стоит разъяренный дьявол в образе базарного дворника Ц здо
ровенный двухметровый верзила лет пятидесяти.
Ц Не-е… не-е знаешь! Ц ревет он изумительно нежным голосом, которому поз
авидовал бы северный медведь, и… ба-бах Ц ведро второй раз, еще с большег
о размаха, опускается на мою голову. Да, да Ц на мою! Это именно меня на талл
инском базаре стукнули по голове этим недостойным предметом. Пока я сооб
ражал, смеяться ли мне дальше или как, старик готовился третий раз продел
ать этот номер для потехи собравшихся зевак, и мне с трудом удалось укрот
ить это свирепое явление в старом залатанном фартуке, отняв у него поряд
ком помятое о мою голову ведро.
Ц Где мое ведерко? Ц проревел он.
Какое ведро? Что это он несет?
Ц Новое! Ц кричит он. Ц Куда ты, собачий сын, его девал?!
Я уже не обращаю внимания на неуважительный тон и пропускаю мимо ушей ос
корбление, изобразив одну из самых ласковых улыбок, молю его объяснить, в
чем дело. Тут наконец и приятели, насмеявшись досыта, поспешили на помощь
Ц старику подали кружку с пивом. Он смягчился и, прежде чем пригубить под
ношение, произнёс:
Ц Сказал мне тут один, что это ты ведро забрал, а я горяч малость… Но какая
же стерва стащила ведро?!.
Кто ему сказал это?
Опустошив несколькими здоровенными глотками кружку, он, все еще подозри
тельно на меня глядя, сказал:
Ц Да вот был он тут, Ц старик обернулся, поискал кого-то взглядом в толпе
, Ц такой маленький, пузатенький, с носом этаким… Ц он изобразил рукой, к
акой нос у того. Ц Ведь вот стерва, дали мне утром совсем новое ведро, тут я
его на минутку поставил, отвернулся, а потом гляжу Ц стоит это… Ц показа
л на старое. Ц И потом тот, с носом, подошел и на тебя показал. «Это, Ц говор
ит, Ц он стянул». А я ведь горяч… Но ты, если не брал, извини…
Это, конечно, Проныра… Отомстил за вчерашнее.
Вчера вечером мы съездили с ним в деревню к одной нашей знакомой. По дорог
е не могли никак решить проблему треугольника: нас ведь двое, а знакомая о
дна. Зато, не дойдя до дома знакомой, я решил проблему «дерева и собаки».
Во дворе знакомой (живет она одна) обитает громадная свирепая дворняга, к
оторую постоянно держат на цепи и которую Проныра каждый раз не забывает
пинать ногой, приговаривая: «У-у, злюка противная, р-р-р». За это бедная дво
рняжка так полюбила Мишкин нос, что и во сне видит, как бы оторвать его, и, ко
гда ей удастся сорваться с цепи, Проныре приходится сидеть на низеньком
каштане, растущем тут же во дворе. Что касается моих отношений с этой двор
няжкой, я ее всегда жалею и кормлю хлебом, колбасой. И пользуюсь за это осо
бым ее расположением.
Когда вошли во двор, я быстро подбежал к дворняжке и, прежде чем Проныра чт
о-нибудь успел сообразить, спустил ее с цепи. Проныра просидел на каштане
до тех пор, пока я не ушел.
…Ее зовут Сирье. Она каждое утро в половине восьмого выходит из квартиры,
а возвращается поздно Ц в шесть-семь часов вечера. Рабочий день, что ли, у
нее такой длинный Ц не знаю. Я прихожу в ее квартиру и наблюдаю, как она жи
вет. Разные мелочи рассказывают о ее жизни. Во-первых, альбом. Вот она засн
ята с каким-то мужчиной, противный тип, лысый. Она и он встречаются на мног
их снимках, они сняты и вдвоем и в компании. Не понимаю, как может такая кра
сивая женщина якшаться с таким уродом. На некоторых снимках она изображе
на и с другими мужчинами. Особенно выделяется один из них, с красивым лицо
м, с маленькими усиками. Не нравятся мне его глаза Ц наглючие какие-то. А в
от она заснята еще с кем-то, видно, военный, положительно симпатичная личн
ость, и глаза тоже симпатичные.
Она вяжет какое-то платье. В прошлый раз, когда я был здесь, я не мог еще опр
еделить, что это она такое вяжет. Но теперь могу поклясться, что это или пл
атье, или юбка. Гляжу на ее портрет и думаю, почему у нее такие грустные гла
за, не родилась же она с такими. Может, ей в жизни не повезло? Мне все в ней пр
авится, одно плохо: курит. Всегда у нее в пепельнице окурки папирос с напом
аженными кончиками.
Пытаюсь иногда представить себя рядом с ней Ц плохо получается. Мне каж
ется, что я смешон, неловок и уж, разумеется, некрасив, возможно, даже непри
ятен. И вообще, что я из себя представляю как мужчина? Раньше мне было все р
авно, каким я кажусь женщинам Ц умным, дураком, красивым, уродливым, Ц ли
шь бы они меня принимали. А вот теперь я даже не представляю, что я с ней мог
у познакомиться, поговорить, сжать ее руку. Что это со мной такое происход
ит? Неужели это и есть любовь? Но ведь любовь не для меня, разве это возможн
о? Ну, допустим, любить-то я право имею Ц товарища, собаку, удовольствия ра
зные, жизнь вообще. А ее? Мой товарищ Ц такой же, как я, вор. Я имею право люби
ть своего товарища, потому что он такой же, как я, и разделяет мою участь; а е
е, эту женщину, я любить не должен, потому что она не сможет разделить мою ж
изнь. Об этом даже думать нельзя. Если бы она была воровкой Ц имел бы я пра
во любить ее тогда? Наверное Ц да. Но хотел бы я любить такую женщину? Наве
рное, если уж она мне нравится, я любил бы ее все равно. Кто его знает почему
… Не знаю. Неведома мне эта сила. Но сила эта есть, и никто не может устоять п
еред ней. Стало быть, тогда и я ее могу любить… Да, я имею право, это мое личн
ое дело, но заставить ее разделить мою проклятую жизнь Ц этого делать не
льзя. Люби себе на здоровье, сколько хочешь, и пусть об этом, кроме тебя, ник
то не знает. Но я не хочу так, я хочу быть с ней. Что делать? Открыться ей и ска
зать все прямо: мол, так и так Ц сволочь я и все такое. Тогда я ее больше не у
вижу. Нет, я не скажу ей ничего, она ничего не узнает, она единственное, что у
меня есть, я не хочу ее терять. Как бы мне хотелось быть обаятельным, сильн
ым, чтобы покорить ее. Да, сильным. Женщины, кажется, ценят в мужчинах это ка
чество. А я разве сильный? Я, конечно, могу блеснуть ловкостью, напасть на к
ого-нибудь, применить один-два из многочисленных подлых приемов. Но разв
е этим покоришь такую женщину? Нет, этим восхищаются девицы из «малины», н
о не она.
Да, счастье не украдешь. До сих пор я все мог забрать и унести из тех кварти
р, где побывал, а вот здесь есть нечто, чего не унесешь. И это мутит мне душу.
Наверное, у каждого человека есть что-то для него недосягаемое, ему непод
властное, что он не может удержать, чем никогда не овладеет. А все-таки мне
здесь так хорошо, и пускай она меня никогда не узнает, пусть она улыбается
другим. Я довольствуюсь своей долей Хотелось бы принести ей цветы…
* * *
Чудовище Ц громадная уродливая собака и похожий на черепаху зверь с кра
сными лапами и пастью как у крокодила, напали друг на друга и, страшно рыча
, грызутся. Откуда-то появилась громадная кошка намного больше тигра, ее з
еленые глаза горят, как фонари, она стоит поодаль и, помахивая самым кончи
ком длинного хвоста, наблюдает, как чудовища рвут друг друга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31