– Ну а тебя то как звать? – спросил один из братьев, который Иван.
– Сергей – Ответил Сергей. – Рад познакомится, но все-таки я хотел узнать, как насчет жилья?
– А никак – Ответил его собеседник. – По краям площади дома пустуют и жить тут в ближайший год не будут. Бери себе любой да живи на здоровье.
Видимо мысли о пустующих домах показались ему тягостными, потому что Щербинский снова опустил взгляд в кружку, на дне которой плескалось мутное зелье. Его брат поступил также.
Затем старший снова поднял взгляд и обернувшись посмотрел на шизика Саню. Тот надел только что сшитый носок на руку и любовался ей поворачивая руку из стороны в сторону. Змеиная кожа тускло поблескивала.
– Зря ты это сделал, парень – сказал наконец Щербинский оборачиваясь – в нехорошие времена ты сюда приехал.
– Чем же они так нехорошие?
– Плохие времена, плохие, тяжкие… Мужичка такого когда к нам приезжал видел? Маленький такой, в зипуне все ходит?
– Видел.
– Это Сенцов, наш бывший библиотекарь… Он тоже не в себе, но ты его не бойся. Как встретишь, просто скажи ему, что змей боишься и он тебя не тронет.
Над столиком повисло тяжелое молчание, позади в темном углу шизик Саня продолжал восторгаться своим змеиным чулком, да доносился храп тракториста неподалеку от стойки.
– А еще у нас фельдшер есть – без всяко системы сказал вдруг старший Щербинский – Тимаго В.Р. Бывший ветеринар. Но теперь лечит людей. И еще старик один, Саврасов, но он отсюда ушел… Недавно.
Сергей не ответил, потому что в этот момент его внимание приковал новый предмет обстановки бара.
Здесь подле стойки, лежали ружья, пятеро ружей, аккуратно сложенные на полу, пятеро ружей по числу людей, как бут то без ружей они никуда не выходили. В основном это были классические двустволки, но попались и два современных помповых ружья.
За окном мягко шелестел дождь и капли воды подрагивали на оконном стекле.
– Так что же произошло в селе после бури? – спросил наконец Сергей.
Ответом ему было молчание, затем Иван Щербинский поднял голову и ни на кого не глядя вымолвил:
– Жизнь тяжела.
Кузьмич спал мертвым сном, а Щербинский второй тоже был близок к этому.
Вскоре вся компания мирно спала.
Сергей встал, от всех троих сидящих перед ним селян яро несло перегаром. Приезжий заглянул в кружку старшего Щербинского и квалифицировал находящееся в ней зелье, как ядреный деревенский самогон.
Вздохнув Серега обвел взглядом зал и повернулся к двери.
У самого выхода его догнал заплетающийся голос старшего Щербинского:
– Купи себе ружье, слышишь! Купи! – и снова настали тишина.
Сергей повернулся и толкнул дверь.
Приезжий вывалился за порог и тряхнул головой. Фу-у-у, единственные нормальные люди в поселке, упиваются как свиньи, и то явно для того, чтобы не сойти с ума, вслед за остальными.
Он просидел в баре около часа и получил достаточно исчерпывающую информацию о деревне.
Никто никому не нужен. Живи где хочешь и купи ружье. Нечего сказать, милое предостережение, особенно вкупе с убиваемыми змеями.
Да, змеями, вот и еще одна висит на покосившемся фонарном столбе возле бара. Не хватает лишь таблички на туловище – «шпион».
– "А я ведь всегда боялся змей", – подумал Сергей, – «Как же мне тут жить?»
Стоит ли клад таких страданий? Да, стоит, иначе зачем я сюда сунулся, клянусь, что когда найду этот клад, то уже никогда не сунусь в глубинку, всю жизнь в мегаполисах буду.
Холодный дождик сыпался за шиворот. Несмотря на то, что было лишь полседьмого вечера, уже темнело, или скорее тучи так прочно загораживали солнце, что его вечерний свет не пробивался через серую мглу. Позади, в баре, включили свет, зажгли что-то наподобие керосиновой лампы.
Похолодало еще сильнее, и Сергей, сев в машину, отправился на поиски дома. Дом он будет искать в пределах этой площади. Чтобы не углубляться далеко в развалины, в которых лежат так и не разобранные тела погибших жильцов.
Дом нашелся довольно быстро, моментом приковав внимание Сергея своим васильково синим цветом. Веселый такой домик, не слишком большой, на две-три комнаты, а на скате крыши вырезаны большие, мастерски сделанные совы.
А самое главное, что он совсем не давил на психику, как те черные дома на въезде в эту сумасшедшую деревню. Маленькая уютная избушка, и стекла все целы.
– "Вот здесь" – решил Сергей, – "тут я и поселюсь, только остается надеяться, что бывшие хозяева отсюда съехали, а не остались внутри.
Заходя в дом, Серега увидел, что часть крыши с Северной стороны провалена и из дыры торчат гнилые доски стропил. Внутрь попал дождь, но больше одной комнаты он не залил, а приезжему больше и не нужно.
В доме действительно оказалось всего три комнаты. Даже две жилые и маленькая кухонька с одним окном и бесполезной (к тому же совершенно древней) из-за отсутствия газа плитой. Одну комнату залил дождь, и Сергей ее закрыл, чтобы влага не пробралась в прихожую. Другая осталась сухой.
Комнаты были пусты. Как и хотелось, бывшие хозяева василькового дома бросили после бури свое жилье и съехали, постаравшись забрать все более-менее ценное, они и забрали все, даже мебель, лишь осталась стоять возле окна старая железная койка, которую жильцы, видимо, не взяли из-за непригодности, тем более, что сетка в середине кровати заметно прогнулась. Пол был сделан из крашеных досок, потолок выбелен известью, а особый уют комнатушке придавали бревенчатые стены, покрытые олифой.
И – самая большая радость! В уголке стояла изрядно проржавевшая, но вполне работоспособная печь-буржуйка, труба которой выведена через форточку в окно.
– "Тепло!" – подумалось Сереге с восторгом – «Сейчас будет тепло!»
Тем более, что поленницу дров он заприметил еще в прихожей и, судя по всему, дрова были не сырые.
На поленнице стояла древняя керосиновая лампа типа «Летучая мышь» – еще один приятный сюрприз.
– "Здесь все-таки можно жить" – подумалось Сереге с ухмылкой.
Нащепав перочинным ножом лучины, он растопил печку и скоро сладостное тепло от разогревшейся буржуйки разошлось по крохотной комнатушке, изгоняя прочь промозглую липкую сырость. Сергей с удивлением увидел, как с его мокрой одежды поднимается пар. Сняв куртку и повесив ее на оконный шпингалет, горожанин быстренько выскочил в дождливые сумерки и вытащил из машины свой походный рюкзак. Затем запер автомобиль. Не то чтобы он боялся здесь взлома, но так спокойнее.
В рюкзаке были самые необходимые для него вещи. В частности, там была ксерокопия пергамента с рукописью о кладе на древнеславянском, и ее машинописный перевод.
«И пройди пять аршинов из ризницы, повернись налево на три вершка, там буде дверь невидная, в остроги ведущая, а острогах пять вершков отмерь от двери а потом еще три налево. Там и копай».
Этим прозаичным «там и копай» кончалась рукопись неизвестного монаха, спрятавшего там на удивление огромный клад, по большей части состоящий из драгоценных камней потрясающей величины.
Тут же находился рисованный план Черепиховского собора с указаниями движения. Это была заслуга историка Леонида, который специально для этого ездил в село на осмотр.
План Сергей знал наизусть и поэтому сейчас отложил его в сторону.
С тихим стоном приезжий завалился на ржавую койку, сетка которой жалобно заскрежетала.
Теперь отдохнуть. Наконец-то тепло, наконец-то нет изматывающей дорожной тряски, и можно лежать вот так – отдыхая и не двигаясь. Крупные ячейки сетки впивались через одежду в тело. Но это можно было терпеть, ради спокойного отдыха.
Минутой раньше Сергей запалил лампу и теперь мягкий свет, сплетающийся с оранжевыми бликами из печурки, заполнял комнату.
За окном совсем стемнело, и даже дождь престал нагонять тоску, теперь он успокаивающее шуршал за окном.
Серега глянул на часы, было половина десятого, так незаметно пролетело время за поиском дома, видать – искал его не меньше часа, а ведь показалось – так быстро.
После тяжелого дня тянуло в сон, но горожанин хотел сегодня прочитать еще кое-что, и подумать, наконец, о том, что происходит в разрушенном селе, ранее носившем название Черепихово.
В рюкзаке была еще толстая папка с неброской надписью карандашом: «История села Черепихово.»
Здесь, в этой папке, были собраны все известные факты об этом селе, кропотливо выкопанные из многочисленных архивов.
Фонарь бросал мягкие тени на бревна, а печурка потрескивала, разгоняя вокруг тепло. Сергей принялся пролистывать папку.
Да, четырнадцатый век, – приходят русские и гонят все финно-угорские племена прочь. Потом основывают село, прямо на пепелище старого разрушенного племенного. Странная манера, строить поселок там, где перебито столько народа (а в том, что народа перебили много, горожанин не сомневался – ведь сухое слово «вытеснили» на самом деле означает, что порезали всех подряд, а кто остался жив, сбежал.)
До того, как русские пришли сюда с мечом, село уже было. Называлось оно, как известно, Черепа и заселялось язычниками. По проведенным в 1978 году раскопками смогли даже восстановить его строение – чем-то похоже на уменьшенную Москву: радиально разбегающиеся от центра улочки и кольцо снаружи.
А в центре – языческое капище.
Кстати, теперь именно на этом месте и стоит Черепиховский собор, а до этого стояла церковь Спаса на Крови. Тоже не новость, так как ставить церкви для очищения языческих святынь тоже было повсеместной практикой.
У язычников в Черепах была довольно сложная система богов, но известно, что главенствующим богом был Скользящий бог – именно так переводится его имя с языка тех племен. Ему и было посвящено то капище, кстати, полностью разрушенное при постройке церкви, хотя в веках потом ходили слухи, что один из камней капища замурован в стенах построенной церкви. Так ли это, неизвестно до сих пор, и погребено в веках.
Листались страницы, и в дальнейшем было видно, как село из маленькой деревушке, постепенно растет и расширяется, как становится большим и богатым. Оно стояло на берегу Волги, в то время бывшей одной из самых больших торговых путей, и потому основной поток груза проходил через селение.
В общем, ничего особенного, обычная история богатого села.
К середине пятнадцатого века Сергей наткнулся на интересный документ. Маленький такой, он рассказывал о появлении оборотня в селе. Оборотень был даже не волком, а вообще, непонятно каким монстром, судя по описанию. Чудовище лютовало зиму с 1492-93 годов, а весной было изловлено в волчью яму и выяснилось, что это звонарь в церкви Спаса на Крови.
Документ сообщал, что в момент поимки оборотень обратился в человека, но ничего не понимал, не отвечал на вопросы и вообще был не в себе.
Бормотал он лишь о подвалах Черепиховской церкви и о том, что скрыто там зло большое. Сильно каялся, но по законам того времени был разорван надвое согнутыми деревьями весной 1493.
Интересная заметка, и напрямую касается церкви.
Листаем дальше. Снова ничего интересного, село потихоньку развивается, и в конце концов достигает размеров села нынешнего, богатые дома в центре, бедные по окраинам, кстати – похоже, что некоторые из этих домов до сих пор тут и стоят.
Ага, вот снова интересное. В 1598 голу разразилась страшнейшая буря, по мощности своей вполне напоминающая нынешнюю. Церковь Спаса на Крови была разрушена почти до основания. Что же мы видим после бури?
Почти треть селян переселяется по окружным деревням, короче, бегут прочь из Черепихова. Те, что остаются, начинают клясться, что видели всякую чертовщину.
«И настолько разум их был помутневшим что клялись они в том, что видели нелюдя поганого, что по прудам шастает, а еще клялись, что народ их пропадает».
Да, довольно-таки похоже на сегодняшнюю ситуацию, только люди не исчезают. Или исчезают? Надо завтра расспросить Щербинских, они, похоже, много знают.
Ого! Вот и еще одна приписка на шестнадцатый век, черным по белому – «В 8498(1598 п.н.с.) году наблюдались в селении и окрестных деревнях много змей поганых».
Змеи, в том далеком времени, после бури, тоже были змеи, и змеи теперь. Но ведь прошло столько времени! Да и как могло быть это взаимосвязано?
Огонь в печке уютно потрескивал, и думать о прошедшем не хотелось. Трудная дорога и переживания на входе в село сильно измотали Сергея, и он, отбросив папку с историей поселения, начал засыпать. Фонарь бросал блики, а за окном шуршал дождь, и скоро горожанин спал, там и не обдумав вычитанное, а если бы потрудился, то нашел бы для себя гораздо больших совпадений, помимо бури и змей.
Угли в печке медленно остывали.

2.

В то же самое время, когда городской охотник за кладами мирно засыпал на продавленной койке, убаюканный теплом и покоем тракторист Коля очнулся от своего продолжительного забытья. Перед глазами он видел шероховатую поверхность стола, на котором бессильно лежала его голова.
В самой голове плавал туман и бессвязные отрывки воспоминаний о грандиозной попойке с местным фельдшером, бывшим ветеринаром, потом он помнил, как его кто-то настойчиво будил, но не помнил кто, а затем вот это пробужденье.
Тракторист с трудом оторвал голову от грязной столешницы и мутно взглянул в глубину бара. Это движение вызвало резкую боль в голове и черные точки перед глазами.
Он увидел, что в баре было пусто, а на дворе была ночь. Он помнил, что за столом возле окна сначала сидели братья Щербинские и Кузьмич, а затем к ним присоединился еще кто-то, незнакомый, в дорогой джинсовой куртке.
Впрочем, видения и реальность так перемешались в голове бывшего первого на селе тракториста, что он уже не мог сказать наверняка, что было, а что нет.
Пили все, кто остался в селе. Иначе можно было сойти с ума, не выдержав повторяющихся кошмаров. Алкоголь дарил забытье и заставлял относиться отвлеченно к окружающим опасностям, давал наконец возможность выспаться.
За это селяне расплачивались головной болью и пониманием, что они снова находятся в мире, где каждый миг подвержен опасностям.
Что за проклятие пало на село после бури?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47