На Земле Орда спалила Киев дотла, а здесь хитрый Бату-хан в свое время сумел договориться с местным князем. Вот и остался красавец Хорив стоять среди разоренной Руси. Хоривом управлял не менее хитрый, чем Бату-хан, кипчакский каган Гуйюк, управлял твердой рукой уверенного в себе диктатора. Любимой его поговоркой было слегка перефразированное изречение одного из сатириков двадцатого века: «Лучше синица в руках, чем дятел в заднице».
Твердо уяснив границу северных рубежей каганата, осмотрительный Гуйюк на юге устроил основательный беспредел всякого рода османам, сельджукам и крымским татарам, вынуждая их фактически не вылезать из-под собственной пяты.
К появлению северян он отнесся весьма радушно, не забывая о результатах битвы 256 года. Почти не надеясь на подарки, он был приятно удивлен, когда полковник Волков преподнес ему массивные часы марки «Командирские», которые выдерживали погружение на глубину до ста метров. Понятно, что на такую глубину каган нырять не собирался, но все равно было приятно.
Сложив губы сердечком, он умиленно слушал трескотню Лютикова и лично подливал шербета мрачному полковнику, настроение которого упало из-за начавшего работать симбионта. Личный «врач» обнаружил начинающую зарождаться раковую опухоль в паху и теперь боролся с ней на всех фронтах, отчего у Андрея была повышенная температура и жутко потели конечности. Он жадно глотал шербет, приготовленный из смеси плодов айвы и тархуна. На участливый вопрос кагана, полковник ответил, что ему немного нездоровится.
– Начало травеня, речной воздух еще очень холодный! – понимающе поцокал языком Гуйюк. – Может, светлый гость желает отдохнуть? Я распоряжусь, чтобы приготовили лазоревую светлицу...
– Благодарю, добрый каган, но нас ждут в устье Днепра. Необходимо как можно быстрее туда добраться. Целью нашего путешествия является некий остров в Южном море...
– По слухам, что донеслись до нас, на этом острове есть гепатитовая руда, столь необходимая для цуглей наших стальных коней, – видя, что командиру невмоготу, Шура развивал мысль далее: – Подобной руды, насколько нам известно, нет нигде более.
Каган горестно зацокал языком. Ему так жалко, что в этот момент под рукой не оказалось такой руды!
– Мне бесконечно жаль, – вздохнул он. Об этой руде упоминалось, кажется, в «Джангаре» «Джангар» – героический эпос калмыкского народа, в котором изображены сказочная счастливая страна Бумба и ее богатыри-защитники.

... Далеко, на юге лежит вечнозеленая земля Бумба, где есть все.
– Есть еще такая страна – Греция, – шепотом поведал Лютикову полковник, – там тоже есть все, даже греки. Давай тащи из него грамоту, а не то у меня сейчас мигрень начнется.
Со стороны Шуры последовала длинная цветистая фраза, в которой выражалась надежда, что взаимопонимание двух соседских народов вскоре будет достигнуто, но сейчас от кагана Гуйюка необходим документ, разрешающий им проезд по территории хоривского каганата и содействие от местного населения в экстренных случаях.
Каган слушал Шуру, блаженно улыбаясь и кивая головой. Затем, в свою очередь, разразился длиннющей тирадой о том, как приятно ему было лицезреть представителей благородного народа белороссов и не менее приятно оказать им столь пустячную услугу. Затем, не меняя сладкого тона, он попросился прокатиться на «Мурене» хотя бы пару дерет.
Обессилевший полковник лишь махнул рукой и оговорил, что сопровождать кагана будут лишь два телохранителя, ибо судно и так перегружено. В качестве заложников Лейф оставил трех своих головорезов, глядя на которых каган испугался, что в его отсутствие город будет подожжен.
Напряженно чеша репу, он рассудил, что если северяне захотят, то уволокут его и так – даром. После осознания этой истины он успокоился и расплылся в приторной улыбке.
– Я полагаю, что предосторожности излишни, – заявил он, – мы ведь добрые соседи.
– Угу, – угрюмо ответил полковник, – дружим, но на запасном пути у нас всегда стоит вагон с намордниками. Залезайте, бек на судно – прокатим с ветерком. До Канева не обещаю, но миль десять накрутим...
Поздним вечером, когда начали загораться первые звезды, каган Гуйюк сошел на хоривскую пристань и долго махал вслед медленно пропадающей в сгущающейся тьме «Мурене». Он беспокойно глядел, как за поворотом пропадают кормовые огни судна из чужого мира, и внезапно душу охватила такая щемящая тоска, что слезы потекли по его скуластому лицу. Заметив, что господин и повелитель плачет, оба его телохранителя недоуменно переглянулись.
– Высочайший, – нерешительно начал левый, но каган его перебил:
– Хотя бы загребным взяли, ушел бы с ними... Это не просто ладья ушла за поворот – жизнь промчалась мимо нас! Жаль, не поймете меня, мои верные псы! Ваше счастье в том...
Если бы начавший оправляться от своего недомогания полковник Волков услыхал бы сейчас стенания кагана, то сказал бы следующее: «Сия болезнь „Музою дальних странствий“ прозывается и будет описана в другом месте и в другое время господами Ильфом да Петровым. Описание сие можно заказать в Бобруйске наложенным платежом».
Настоящая жизнь промчалась мимо Гуйюка, обдав его брызгами днепровской воды и сгинув в одночасье за ближайшим поворотом. Он постоял еще немного, затем вспомнил, что сегодня должна жеребиться его любимая кобыла, и тотчас забыл про визит белороссов, диковинный корабль и ощущение собственной неполноценности. Как ни крути, а реальная синица куда лучше виртуального дятла!

Глава 13. Гея. 1698.
Прибытие. Бухта Суфиа

Тому, кто читал «Таинственный остров» Жюля Верна, нет необходимости сильно напрягаться для того, чтобы представить себе этакий залив Акулы, увеличенный раз в десять. Представить поросшие девственным лесом крутые берега и эстуарий небольшой реки, впадающей в вышеупомянутый залив.
Где-то в чаще дремучего леса, возможно, и скрывались стада чернокожих... Скрывались от франко-голландских миссионеров, скрывались от торговцев «черным золотом», а также от диких зверей, плохой погоды и прочих напастей, коих так много в этом безумном мире.
– Где-то там по деревьям, вполне вероятно, прыгает еще не отловленный предок Александра Сергеевича Пушкина, – сказал Волков сыну, наблюдая в бинокль за побережьем с палубы крейсера «Орион».
– Может, поймаем? – предложил Костя. – Нам по дороге, могли бы подбросить Ганибалку...
– Рано еще.
Волков опустил бинокль и, чему-то улыбаясь, осмотрел надстройки. Погладил рукой хромированную поверхность леерной стойки, как будто на прогулочной яхте для миллионеров. Сказал радостно:
– Нет, сынок, хорош у нас все-таки «Орион»! Экий красавец!
Крейсер действительно был хорош по всем статьям. Он был, конечно, не слепой копией «Москвы», скорее «Москва» просто послужила ему прототипом. Благодаря предельной концентрации электроники, крейсер обслуживался всего сотней матросов-Ревенантов. На реальном крейсере экипаж был в четыре с половиной раза больше.
Силовая установка мощностью двести тысяч лошадей придавала способность «Ориону» развивать скорость в сорок узлов (причем без форсажа), а бортовое вооружение позволяло вести бой одновременно против ударного воздушно-надводно-подводного соединения. Образно говоря, крейсер представлял собою должным образом проточенный кусок титана – монолит, усиленный по стрингерам и шпангоутам вкраплениями никеля и кобальта.
Понятно, что, передавая Волкову эту безумно надежную и одновременно опасную игрушку, Хранитель заклинал его проявлять благоразумие и осторожность.
– Порочных наклонностей не имею, – ответил тогда откровенно Андрей Константинович, – вернее, их не развивал.
Когда в утреннем тумане перед ними выросла громада сташестидесятиметрового корабля, Андрея проняло не на шутку. Их «Мурена», казавшаяся на просторах Днепра большой и могучей, на фоне «Ориона» совершенно потерялась. Особенно когда раскрылись кормовые врата, и «Мурена» на самом малом плавно вошла в трюм на привычное место.
– А у «Москвы» тоже паромные врата есть? – спросил обалдевший Костик тогда у отца.
– Хрен его знает, товарищ старший лейтенант! – честно ответил Андрей Константинович. – Я с трудом отличаю танкер от авианосца, а ты меня такими проблемами грузишь. «Орион» похож на «Москву» только с виду, как Фриц Дитц на Адольфа Гитлера, но внутри – без ста граммов не разберешь. Построено это на неземной верфи, неизвестными существами, хоть и по проекту Хранителя.
– Пап, а какой у него запас хода?
Полковник задумчиво почесал в затылке. Уклончиво отвечать не хотелось (в смысле, родного сына не пошлешь), а точного ответа Волков-старший не мог себе представить даже приблизительно. Выручил его старый морской волк Нельсон, как нельзя кстати оказавшийся на мостике.
– С вашего разрешения, сэр, эта посудина способна быть в независимом плавании около пяти лет. Затем требуется пополнение продовольствия и плутония для реактора.
– Неужели у Хранителя не нашлось альтернативы ядерной реакции? – не удержался Костя, встревая в разговор «взрослых».
Нельсон полуобернулся к нему.
– Альтернатива есть. А специалисты по управляемому термоядерному синтезу у вас имеются? Термоядерный реактор вкупе с установками для получения дейтерия и трития – штука довольно громоздкая. Плюс еще и мощная лазерная установка! Согласен, энергия выходит неплохая, да и судно для нее необходимо, как два «Титаника».
Полковник умоляюще поднял руки.
– Я вас умоляю! В этом мы совсем ничего не смыслим. Нам бы к московскому царю добраться.
Нельсон моргнул единственным глазом.
– Я тоже не специалист. Краткий курс по обращению с реактором. Нам, Ревенантам, радиоизлучение не столь опасно, как людям, но, все же набравшись рентгенов, чувствуем себя не очень уютно: люминесценция, полупрозрачность тканей организма, обесцвечивание волос – дискомфорт, одним словом.
Наступил удобный психологический момент для смены темы.
– Когда отправляемся, капитан? – спросил Волков у Ревенанта Первой статьи Нельсона.
– Как вам будет угодно, гере командующий, – учтиво ответил тот, – крейсер готов. Портал активирован.
– Ну, тогда поехали! – распорядился полковник. Капитан корабля глянул на пеленгатор и, чуть переложив штурвал влево, надавил ярко-синюю кнопку на вспомогательном пульте.
– Взгляните! – предложил он.
В пяти кабельтовых от них полыхала уже знакомая полковнику сфера, но увеличенная в десятки раз. Нельсон врубил телеграф на «самый полный», и «Орион», постепенно набирая скорость, понесся к вратам, соединяющим два мира.
– Эх, прорвемся! – воскликнул Костя, когда до Портала осталось метров сто.
На палубе крейсера стояли «три мушкетера»: Ростислав, Иннокентий и Инга.
– Никогда не была в Африке, – сказала девушка, расстегивая молнию водолазки, – а жаль.
– Не о чем жалеть, – отозвался Каманин, – случалось мне бывать в тысяча девятьсот девятом году в славном городе Тимбукту...
– И как? – живо спросила Инга. На Унтерзонне Кеша достал Ростислава с расспросами, и тот поведал им свою печальную историю о репрессированном и реинкарнированном профессоре.
– Дерьмово. Днем – жарко, ночью – холодно. Нигер течет, искупаться бы, да в воде гадость всякая водится: крокодилы, игуаны, банту... Река течет посреди, считай, пустыни: куча гравия – а посредине полтора километра воды. Кое-где пороги, водопады, негры на долбленках. Голая экзотика!
– Экзотика хороша, когда за ней из иллюминатора наблюдаешь, – заметил Иннокентий, – или в бинокль. Крокодилов тоже можно понять. Лазают вокруг вкусные двуногие, грех не съесть!
– Ну ты, «гринписовец» чертов, – замахнулась на него веером Инга, – или предпочел бы, чтобы тебя съело какое-нибудь зубастое существо, занесенное в Красную Книгу?
– Там, куда мы направляемся, двуногие с зубами в три ряда, – хмыкнул Каманин, – говорят, что даже у улитки их больше, чем у человека! А-а, вон и Ворота!
– Ух ты, – восторженно выдохнула девушка, – сейчас как стартанем!
На этот раз момент невесомости растянулся на время, которое было необходимо для вхождения крейсера в Портал, а затем единый разряд переместил их всех в «мир иной».
Иной мир оказался таким же, как и Унтерзонне, только небо было слегка зеленоватого оттенка.
– Чуть желудок не выскочил, – заметил Костик.
– Это с непривычки, – отозвался Нельсон, – десять секунд невесомости.
– Простите, – пробормотал парень, – я не совсем понял...
– При скорости тридцать восемь узлов мы вошли в Портал, – принялся терпеливо объяснять капитан крейсера, – длина судна – сто семьдесят метров. Крейсеру понадобилось десять секунд, чтобы полностью войти в него.
– A-a! – облегченно протянул Костя.
– Простите, капитан, – обратился полковник к одноглазому, – я не совсем представляю сам механизм перехода. Вы не в курсе, что к чему? Вкратце.
– Немного, – любезно отозвался Нельсон, – в пределах «Краткого курса по Квантовой теории поля». В момент вхождения тела в Портал, будь оно сколь угодно сложным или простым, с него снимается матрица. Матрица преобразует физическое тело в форму, удобную для перехода, и уже система полей переносится в другой Портал, где по вновь образованной матрице воссоздается первоначальный объект либо тело.
– Позвольте! – встрепенулся Андрей Константинович. – А что происходит с первоначальным объектом?
Анализ первоначального тела дает энергию для переноса поля в заданную точку пространства, – невозмутимо сообщил капитан.
– То есть попросту уничтожается!
– Да! Не переживайте! Подвергается расщеплению лишь мертвая материя. Сознание переносится в виде поля. Третий закон Сквозного перехода гласит, что во Вселенной невозможно независимое существование двух идентичных сознаний.
Полковник пожал плечами. Собственно, он и не собирался так далеко забираться в дебри квантовой теории. Богу – богово, а Кесарю – кесарево.
– Пойдем команду проверим на предмет бодрости духа, – обратился он к сыну, – будем присутствовать при историческом моменте:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45