Как они умудрялись существовать – Шура не мог понять и сам. Но в тот момент победил авантюрист.
Все это и многое другое Лютиков поведал Андрею, но тот лишь горько усмехнулся.
– Твое «альтер эго» больно, мой толстопузый друг. Даже и не знаю, что тебе посоветовать. Веревку и мыло – слишком радикально. Психиатра посетить – банально. Бабу добрую – пошло. Дальше жить – бесполезно. Водки дернуть – однозначно!
– Командир, но ведь я почти не пью... – пытался вяло протестовать Шура. – Я даже никогда не напивался!
– Знаешь, Александр, а это ты зря. С похмелья человек особенно остро осознает свое ничтожество. Понимаешь, здоровая порция самокритики еще никому не помешала. Да и поразмыслив глобально, в масштабе Земли, хотя бы... возьмем, к примеру, финнов. Можно сказать, здоровый во всех отношениях народец. Но в этой северной стране, практически победившей пьянство, в конце двадцатого века на Земле был самый высокий процент самоубийц среди стран Западной Европы! Понял? Один мой начальник говаривал: «Я непьющих людей побаиваюсь. Никто не знает, какую штуку он может выкинуть». Хлебни-ка!
Подавленный речью командира, Лютиков взял предложенную фляжку с коньяком и сделал добрый глоток.
– Будет пока что! – забрал у него Андрей напиток. – Нужно очень чувствовать грань между выпивкой и пьянкой. Семьдесят лет Советской власти напрочь отбили у людей чувство этой грани. Я, собственно, пришел – через полчаса все собираются в кают-компании. Пока не прибыли в Хорив, нужно определиться с прививками.
– С какими прививками? – подскочил Шура. Он очень боялся врачей и всего, связанного с ними: уколов, прививок, клизм, анализов, мазков, стоматологов, аппендицита и молоденьких медсестер.
Полковник неопределенно пожал плечами и вышел. Обеспокоенный старший прапорщик подошел к иллюминатору и принялся вглядываться в проносящиеся мимо пейзажи. Вглядываться в заросли березы, ольхи и дуба ему вскоре надоело, и он уселся за компьютер.
– Сдал меня, – укоризненно произнес он в загоревшуюся перед ним плазменную панель.
– Я обязан выполнять функции, возложенные на меня, – задумчиво отозвалась машина, – а вот твои цели мне непонятны. Какую пользу ты можешь принести проекту, столь необычным способом попав в список его участников? Тело твое физически не развито, мозг занят лишь обработкой способов, ведущих к обогащению, даже психика твоя, как выяснилось, не вполне здорова...
– Ничего, – прошептал Шура, уставившись воспаленными глазами в потолок каюты, – Паниковский еще вас всех продаст и купит.
В назначенное время все собрались в кают-компании. Женщины возбужденно галдели, прикидывая, что еще удумал их бравый командир. Немые взоры были обращены на Анжелу, но та лишь вяло отмахивалась:
– Не знаю, не представляю, в толк не возьму. Насти, кстати, нет тоже. Видимо, что-то с медицинской стороны.
Наконец двери кают-компании распахнулись, и вошли Волков с «младшей женой». У Анастасии в руках был коричневый медицинский чемоданчик, в котором, как знали многие, она держала хирургические инструменты.
– Кого резать будешь? – полюбопытствовал Денис Булдаков.
– Правду-матку, – ответили с галерки, – готовьте ягодицы, господа и молодицы!
Волков мрачно обвел глазами кают-компанию. Попробуй объяснить людям, что они собираются сделать. Раньше было проще. Меньше знаешь – крепче спишь. Срочная прививка от местной разновидности пляски святого Витта! Всем на уколы... Но полковнику мешал один идиотский пунктик. Он был честен со своими людьми. Вот и сейчас Андрей Константинович мучился от не совсем понятных и не совсем нужных, особенно военному человеку, комплексов.
– Короче, так, – наконец решился он, – чтобы потом не говорили, что я не предупреждал. Если не все до конца поняли, то сейчас понять обязаны, в какую историю я вас втравил. Нас два десятка человек, которые должны повернуть ход Истории на целой планете. Гея содержит гораздо больше радиоактивных изотопов и нуклидов, чем Унтерзонне и даже чем Земля, посему организмам нашим тяжело придется в местных условиях. А нормальные условия в тамошней Москве таковы: атмосферное давление – 820 мм ртутного столба, относительная влажность воздуха – 15 процентов, среднегодовая температура в июле – 34, а в январе – минус сорок градусов по Андресу Цельсию. Состав атмосферы: азот – 60,7%, кислород – 32%, аргон – 6%, углекислый газ – 0,9%. Остальные полпроцента приходятся на водород и ксенон. Ускорение свободного падения приблизительно равно 10,1 м/с за секунду, что лишь немногим больше земного.
К чему я? Ах да! Хранитель предложил нам в качестве внутреннего монитора использовать прививки с симбионт-гомеопатом. Симбионт-гомеопат – это искусственный организм, продукт генной инженерии наших вышестоящих, э...
Полковник запнулся и выразительно посмотрел на потолок. Все понимающе хмыкнули.
– Товарищ полковник, – поежился в своем кресле старший прапорщик Шевенко, – позвольте уточнить, этот продукт уже испытывался?
– Очень интересный вопрос, – кивнул Андрей Константинович. – Отвечаю: продукт разработан специально для нашей экспедиции в целях профилактики и лечения различных форм вирусных и онкологических заболеваний, а также для общего мониторинга системы жизнедеятельности организма.
– Товарищ полковник, – жалобно проканючил из своего угла Лютиков, – а можно попроще? Популярным языком поясните, что это и для чего.
Все засмеялись, ибо эрудированность Шуры в некоторых вопросах привела бы в восторг Святую Инквизицию. Но оказалось, он был не одинок. Шевенко долго шевелил бровями, вернее, тем, что от них осталось, а затем изрек:
– Мониторинг! Это что-то связанное с кораблями?
– Увы, – грустно улыбнулся командир, – «мониторинг» – это термин, обозначающий обычно наблюдение за окружающей средой.
– Но, командир, – не отвязывался Лютиков, – мы ведь можем быть окружающей средой только, пардон, для глистов!
– Я же сказал – симбионт-гомеопат! – вздохнул Андрей Константинович.
– Командир, – на обычно невозмутимом лице Шевенко застыло выражение брезгливости, – вы что, хотите нам спецглистов подселить?
Кого-то в задних рядах начало тошнить. Волков поднял руку.
– Момент. Симбионт-гомеопат скорее относится к типу вирусов, нежели к классу нематод. Он живет в крови и питается излишками холестерина. Очень полезный вирус, кстати. Анастасия, давай вводи мне сыворотку с этой гадостью, иначе мы никогда не договоримся!
Настя молча закатала ему рубашку, перевязала жгутом руку по бицепсу и велела поработать кулачком. После открыла саквояж и достала оттуда шприцы, баночку со спиртом и ампулы с вакциной симбионта. Профессиональным движением отвернула рожу мужа в сторону и ввела шприц в вену. Момент – и все закончилось.
– Следующий! – равнодушно сказала Анастасия.
Ей сделали прививку еще неделю назад, в порядке эксперимента. Молодую женщину с рождения мучили почечные колики из-за повышенного содержания холестерина. За три часа симбионт сожрал в организме лишний холестерин и раздробил два камня, сидящих в печени – после этого полковник медицины Львов позволил ввести вакцину и себе. Через три дня у него исчезли все признаки сердечной астмы, и он возобновил ежедневные пробежки по стадиону.
– Давайте мне, что ли, – на стул сел Костя. Отца необходимо было поддержать.
Следом села Анжела, затем Рената. Через двадцать минут остался лишь один Шевенко. Даже прощелыга Лютиков не утерпел и сдался.
– Что же вы, Владимир Иванович, – уговаривала его Настя, – там ведь и помереть можно. Я все болезни лечить не умею.
– Настенька, кому нужен старший прапорщик с трехсотлетней выслугой? – поморщился Шевенко. – А так я хоть один узнаю – каково там без подготовки. Никогда не поздно ведь сделать прививку, так?
– Оно-то так, – согласился командир, – но с личным врачом на Гее было бы безопаснее.
– Андрей Константинович, – возразил старый служака, –те, кто ищет безопасное место, в армию не идут. Пусть все будет, как было.
– Никогда так не было, чтоб никак не было! – подтвердил командир и вышел из кают-компании.
«Мурена» была на траверзе пристани Речицы. Здесь, в начале полесских болот, за сотню лет до появления наших героев возникло небольшое поселение. Когда Норвегов послал своих «орлов» в геологическую разведку, они обнаружили месторождение нефти, а возле него небольшую весь, дворов в сорок.
Нынче на месте той веси вырос небольшой городок с населением пять тысяч человек, половина которого работала на нефтеперерабатывающих предприятиях. Здесь находились установки каталитического крекинга, завод по производству моторного масла и предприятие по переработке нефтяных отходов на пластмассу.
При Речице был создан небольшой колледж по обучению работников для собственных нужд. Но два года назад по личной просьбе короля Трансильвании Дракулы Третьего в колледж была зачислена группа из десяти валахов – выпускников мундянского реального училища. Предки Хаджи и Попеску Георгий Хаджи и Георгий Попеску – знаменитые румынские футболисты середины девяностых годов.

возжелали добывать и обрабатывать «черное золото».
Корабль пришвартовался к пирсу в промзоне. Осведомленные о цели визита рабочие моментально подсоединили к резервуарам топливные шланги, похожие на гигантских питонов. Старший мастер по штормтрапу поднялся на борт и, поздоровавшись с Волковым, спросил:
– Андрей Константинович, вам больше ничего не нужно?
– А что у вас есть? Имеете что предложить?
Старший мастер пожал плечами.
– Есть отличный соленый лосось. Пару бочек можем презентовать.
– А почему бы и нет? – оживился полковник. – Шура!
Стоявший у борта Лютиков заинтересованно обернулся.
– Примешь у товарища два бочонка соленого лосося и скажешь «спасибо». У вас грибов прошлогоднего засола не осталось? Хотел взять с собою грибочков да запамятовал...
– Немного есть... Бочонок рыжиков могем дать на дорожку, – задумался мужчина. – Эй, мужики!
Суетящиеся внизу подняли головы.
– Когда закончите, погрузите на корабль два бочонка лосося и один... да ладно, чего мелочиться, тоже два рыжиков. Поняли!
– Обижаешь, начальник! – ответил один из них и сверкнул щербатым ртом.
Химики? – деловито осведомился Волков.
Старший мастер развел руками и объяснил, что среди народа много бывших разбойников, воров и прочего лихого люда.

– Платят здесь прилично, – говорил он, – а условия, мягко говоря, вредные. Вот и искупают они вину свою таким образом.
Волков удивился:
– И не бегут?
– За десять лет сбежало лишь два калмыка. Чего им бегать? Деньги приличные, хавка почти халявная, жилье нормальное...
– В натуре, без базара! – перешел на язык коллеги полковник. – Усек! А когда еще и бугры не достают, ваще ништяк. Пруха!
Попрощавшись с добряком-мастером, он поднялся в рубку, где Лейф невозмутимо ожидал его на предмет очередного адмиральского часа.
– Это становится нормой, – пробормотал он, осушая рюмку.
– Давняя традиция, – подтвердил Эриксон, – когда я плыл в Винланд, приходилось цедить прокисший эль. Как потом урчала утроба, можете себе представить?
Волков удивился. Он думал, что Ревенанты – существа, лишенные памяти предыдущего воплощения. Но оказалось, наоборот. Стюард, бывший эсер Богров, отлично помнил всю свою жизнь до мельчайших подробностей. Запомнил, подлец, даже цвет сюртука Столыпина в тот роковой день первого сентября 1911 года, но упорно отказывался признать свою настоящую фамилию – Мордехай. Видимо, слишком сильна была боязнь Холокоста.
Среди Ревенантов ходило изречение Ревенанта Первого порядка – Иосифа Джугашвили: «Что толку от этих воспоминаний, когда знаешь, что после смерти тебя окунули в дерьмо и навешали собак. А дело всей жизни пошло под хвост вышеуказанным животным».
Все это поведал Андрею Константиновичу Лейф Эриксон, отваливая от причала.
– Что толку, что мы ходили в Винланд, господин командующий? Через пятьсот лет туда попал Колумб и обозвал это Индией. Америку заселил всякий сброд, а моя Норвегия лишь в 1905 году вышла из-под шведской пяты!
– Твоя Норвегия, капитан, – фыркнул полковник, – в конце двадцатого века была недостижимой мечтой для белорусов. Так что допивай свое сакэ и гляди в оба. После слияния с Днепром наша власть заканчивается. А татарско-хазарский каганат не очень любит, когда по его территориям без спросу тягаются.
– Эти узкоглазые! – фыркнул Лейф. – Да мы в Винланде пятью десятками ходили против двух сотен краснорожих!
– Ну-ну! – только и сказал полковник. – Кстати, есть большие сомнения насчет первенства Колумба в освоении целинных и залежных земель нового континента. Была такая точка зрения...
Когда до Хорива оставалось не более десятка километров, он приказал сбросить скорость до пятнадцати узлов, а сам вышел на палубу.
– Чуден все-таки Днепр при тихой погоде! – с чувством произнес он.
– И не всякая птица долетала до середины Днепра! – за спиной подхватил сын.
– Если летела от Брахмапутры, – уточнил Денис Булдаков, – товарищ полковник, а почему такая разница в названиях городов? Почти все совпадает, а тут – на тебе!
Волков подумал.
– Ну, просто в нашем мире был круче Кий, а здесь – Хорив.
– А Щецин не из этой оперы? – спросил Константин.
– Вряд ли. Не Бобры же в самом деле Бобруйск обосновали. Хлопцы, вы глядите, чтобы никаких конфликтов с местным населением. Что татары, что монголы – жутко обидчивы. Да и хоривяне, если разозлить, морду поправить могут.
– А что, мы пристанем в Хориве? – это подошел Лютиков.
– Что, руки чешутся? – усмехнулся командир.
– Женщины наши ноги размять хотят, – оправдывался Шура, – хоть по пристани погулять.
– Кто его знает, – ответил Андрей Константинович, – кабы им промеж ног здесь не размяли. Еще неизвестно, как каган отнесется к нашему приезду. Нужно хоть какую бумагу у него заполучить... Можно, конечно, и нахрапом по Днепру проскочить до моря, но с бумагой легче. Вдруг нам помощь какая потребуется...
День начинал клониться к вечеру, когда наконец показались золоченые шпили хоривских церквей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45