https://wodolei.ru/catalog/unitazy/Villeroy-Boch/
Неужели Нэй готовит погромы? А еще мне не понравилось, что ты назвал меня «дорогая».
– А как ты хочешь, чтобы я тебя называл? – поинтересовался я.
– Ангел мой, – заявила Фаина.
Про «супругу» она, к счастью, не обмолвилась.
Прошло еще несколько дней. Я провел их у домашнего очага. В последнее время я почти не бывал в «Шамбале». Срочных дел не возникало, Вирата меня не вызывал, а сам я на сверхурочные не набивался. И с друзьями я виделся в последний раз чуть ли не месяц назад. Как кирпич на дно, я осел в семейный омут…
Я уговаривал себя, что это хорошо. В твои годы давно пора остепениться – шептали какие-то атавистические голоса. И при этом я, внутренне морщась, чувствовал, что все это уже было. И голоса были – сестра и мать не жалели денег на междугородную связь, рассказывая про стакан воды, который в старости никто мне не подаст. И как следствие – Злата, с которой тоже все закрутилось как-то наспех… И безумие первого украденного поцелуя уже не спасти и не вернуть. Все те же рельсы: так они и жили, то любили, то дружили…
В общем, я даже обрадовался, когда в последнюю пятницу месяца Фаина вдруг заявила, что не пойдет со мной к сэру Перси. Сначала она сказала, что давно не была одна. Потом вкрадчиво поинтересовалась, не хочу ли я прогуляться пешком. В том смысле, что ей приспичило покататься на машине. Я содрогнулся, вспомнив ее за рулем на Земле. Бедный мой «Мустанг»! Но все же я оставил ей ключи.
Надо сказать, Сурок, что от нынешней вечеринки я ожидал самого лучшего. Я знал, что Бэзил тоже придет один и что Самиране будет… И даже Бэрримор в отпуске. Оказывается, есть у него традиция две недели в году проводить с супругой, обосновавшейся где-то на морском побережье. Вот и прекрасно. Посидим узким кругом, самые близкие друзья…
И, как обычно бывает, когда слишком многого ждешь от праздника, вечеринка не задалась. Во-первых, я совершенно упустил из виду Эсмеральду. Ума не приложу, как сэр Перси уживается с этой безмозглой девицей! Она так старалась развлечь гостей, что по своей бестактности все время попадала впросак.
– А почему одни, мальчики? Где ваши девочки? – набросилась она с расспросами.
– В колодце они лежат, – буркнул я себе под нос.
А Бэзил, сузив зеленые глаза, сладко промурлыкал:
– Как, разве барон тебе не сказал? Наступает новая эра. Атхарта делится пополам. Одна половина для мужчин, другая – для женщин. Имеют право люди хоть после смерти отдохнуть друг от друга? Так что пакуй чемоданы…
Эсмеральда захлопала длиннющими ресницами, беспомощно обернулась на сэра Перси, пролепетала:
– Как же…
– La preciosa, он шутит, – добродушно сказал хозяин. – Бэзил, как всегда, зол на язык. А тебе я сто раз говорил: молчание – золото. Развивай в себе полезную привычку хоть на пять секунд задумываться над тем, что хочешь сказать.
Итак, во-первых, Эсмеральда. Во-вторых – пустующий стул Зануды. Мы как-то не сговариваясь сторонились его, словно чувствуя холодное дыхание неизвестности… А в-третьих…
На свете нет ничего неизменного – это не новость. Традиции тоже стареют и умирают. Пустой формальностью становится то, что раньше было наполнено смыслом.
Сегодня мне показалось, что наши пятничные посиделки пришли в упадок. И пусть все так же немилосердно скрипит старое кресло, и пылает огонь в камине, и ломится стол от угощений – ан нет. Не то. Словно вынули из этого антуража что-то жизненно важное…
А когда разговор наконец завязался, он окончательно испортил мне настроение.
– Грег, – сказал Бэзил, – ты заметил, какие странные украшения появились на некоторых домах? Огромные золотые буквы «Т». Ты, случаем, не знаешь, что это такое?
– Случаем, знаю, – поморщился я и рассказал про «Молодых экологов». – Похоже, Нэю подрастает достойная смена, – закончил я. – Будем надеяться, что этим ребятам быстро надоест действовать под знаменами святого Терентия и они не причинят никому особых хлопот.
– Боюсь, что ваши надежды беспочвенны, Грег, – покачал головой сэр Перси. – «Молодые экологи» – вовсе не смена, а орудие в руках Алана Нэя. Он что-то задумал… Бэзил, умоляю, не точите когти о кресло! Я с таким трудом вспоминал его обивку…
– Вы что-то знаете, сэр Перси? – спросил я. Тема, которой я старался избежать, возвращалась и возвращалась вновь.
– Я не хотел вам говорить, думал, это только мое дело… Но эти «Молодые экологи» побывали у меня. И вовсе не для того, чтобы вручить охранную грамоту в виде буквы «Т». Напротив. Они объявили мне войну.
И он рассказал следующее. Около недели назад к нему явились трое очень молодых людей. Понятно, в Атхарте возраст – понятие относительное. Сэру Перси не дашь его четырехсот с хвостиком, а Эсмеральда, между прочим, родилась около сорока лет назад. Но визитеры, по словам сэра Перси, действительно были совсем мальчишками. Самому старшему – не больше двадцати.
Этот старший представился Болеславом Кручковским и нагло заявил, что ему нужна Эсмеральда.
– Я! – ахнула Эсме, но, кажется, не очень удивилась.
– Прости, la preciosa, я тебе об этом не говорил, – повинился сэр Перси. – Надеюсь, меня никто не считает тираном. Я просвещенный человек и уважаю право женщины иметь друзей. Но эти трое не проявили должного уважения ни к моим сединам, ни к моему титулу. И я решил, что у тебя не может быть с ними ничего общего.
Итак, сэр Перси указал экологам на дверь. Но они не спешили уходить. Болеслав Кручковский презрительно оглядел роскошный холл, в который его не пустили дальше порога, и сказал:
– А домик-то вы ничего себе отгрохали. Вволю поглумились над Атхартой. Сибаритские привычки покоя не дают? Не надоело за четыре века? Имейте в виду, Смоллетт, когда мы наведем в городе новый порядок, таким, как вы и ваш приятель-оборотень, придется убраться отсюда. И эта цитадель греха, в которой вы насильно держите нашу сестру, будет разрушена.
– Цитадель греха! Шпарил как по писаному, – присвистнул я.
– И меня не забыл, – мурлыкнул Бэзил. – Неужели, сэр Перси, вы откажете старому коту от кресла? Да, дорогая Эсме, тебе не повезло с братом.
– Ха! С братом! – возмутилась Эсмеральда. – Когда я была у экологов, этот Болек мне шагу не давал ступить. Он просто ревнует, mi amor, не бери в голову.
– В самом деле, сэр Перси, – сказал я, – не принимайте всерьез угрозы этих молокососов. Мы никому не дадим вас в обиду!
– Вы решили, что я испугался бахвальства этого мальчишки? – сухо возразил сэр Перси. – Нет, господа. Пан Кручковский – марионетка, и поет он с чужого голоса. Вы знаете, с чьего голоса.
И все почему-то посмотрели на меня.
– Алан Нэй, – протянул Бэзил, хищно выпустив когти. Обивка кресла отвратительно скрипнула. Сэр Перси поморщился, но смолчал. – Странный парень… Что ему нужно? Он не упускает ни малейшей возможности нам навредить. Война – прекрасно, покинутый Ромео – тоже неплохо. Он ведь твою девушку клеил, да, Грег?
Я развел руками:
– Я уже устал ломать над этим голову. А что, сэр Перси, пока я не появился в Хани-Дью, Алан Нэй вам не докучал?
– Честно говоря, Грег, тогда я даже не знал его имени, – признался сэр Перси, поправляя щипцами дрова в камине.
Самое неприятное, что все смотрели на меня с ожиданием. Как будто я комиссар Каттани или сам Жуков на белой лошади. Надежда и опора, короче. А я чувствовал себя без вины виноватым.
В ту пятницу я не засиделся у сэра Перси. Солнце еще не полностью погрузилось в воды невидимого за крышами Моря, но я любовался не закатом. Сделав значительный крюк, я прошелся мимо домов, стоящих на краю пустыря, за которым начиналась территория экологов. И был поражен, насчитав с десяток золотых «Т». Охранная грамота… Неужели и в самом деле затевается крестовый поход?
Гиппиус предупреждала, что ряды экологов пополнились самыми отчаянными из ее питомцев. Юные поэты, самоубийцы, искатели приключений… Если внушить им идею, если превратить их в воинов истины… Может, последовать совету Хлои Дусент и состряпать золотую букву? Но что-то подсказывало: мой дом это не спасет.
Свою машину, стоявшую у обочины под двумя сросшимися березами, я узнал сразу. Неужели Фаина решила меня встретить? Как мило… Но откуда ей знать, что я пойду здесь, а не обычной дорогой? Да в машине, кажется, двое? Терзаемое недобрым предчувствием, мое иллюзорное сердце заложило опасный вираж. Я подошел ближе, и у меня потемнело в глазах.
Темные руки Нэя шарили по белой блузке Фаины. Они казались двумя отвратительными отпечатками, двумя ожогами на ее спине… Потом Фаина, наверное, увидела мое отражение в зеркале. Она как ошпаренная выскочила из машины, крикнула:
– Ты сделал это нарочно! – и понеслась прочь.
Нэй медленно обернулся ко мне и белозубо осклабился.
60
Ревнует, значит, любит. Женщины часто повторяют эту глупость. Нет. Ревность – чувство совсем другой природы. Оно не от сердца, оно от живота, из дремучей и темной утробы… Как странно, что даже за Порогом существуют эти пещерные инстинкты.
Я был оглушен. Я ненавидел Нэя так, что мне было больно на него смотреть.
Сквозь гул в ушах я услышал его бархатный голос:
– Нам давно пора поговорить по душам. Верно, Грег?
Итак, настал роковой момент. По закону жанра я встретился лицом к лицу с заклятым врагом, чтобы помериться силами.
– Садись, – пригласил Нэй. Он сидел за рулем и кивнул на пассажирское кресло.
И что мне было делать? Я же не собирался бросать здесь машину!
Я сел и включил музыку – чтобы показать, кто здесь хозяин. Коробка пошуршала, потом разразилась песней про шестого лесничего. Присутствие Нэя было отвратительным и… завораживающим. Я как будто смотрел на змею: опасная, мерзкая тварь, но есть какой-то гипноз в ее свивающихся кольцах… Вонючий ниггер, со злобой подумал я и даже принюхался, надеясь уловить неприятный запах. Но от Нэя пахло дорогим одеколоном.
– Надеюсь, ты не подумал про нас с Фанни ничего такого? – спросил Нэй с искренней озабоченностью.
– Я ей не сторож, – буркнул я. – Но мне неприятно, что ты сидишь в моей машине.
Нэй захохотал, при этом его мощные челюсти распахнулись нечеловечески широко.
– Все верно, my friend! Сначала машина, а потом уже девушка. Ты классный водитель, Грег. Ну за исключением одного случая. И на старушку бывает прорушка, так, кажется, у вас говорят?
И тут я не выдержал и сделал наконец то, что должен был сделать сразу – ударил его кулаком в скулу. Звук раздался, как в кино: хрясь! Если бы на месте Нэя был Бэзил, – надеюсь, что никогда не будет! – он живо бы вообразил, что у него лицо монолитное, как у Терминатора. Нэй такой фантазией не обладал. Он сплюнул кровь и вытер губы рукавом.
– Проваливай, – сказал я, потирая руку.
– Тебе стало легче? – поинтересовался Нэй, брезгливо стаскивая запачканный кровью пиджак. – Что ж, будем считать, я это заслужил. В конце концов, ты застал меня со своей девчонкой. Теперь мы можем спокойно поговорить?
– Какого черта тебе от меня надо? – устало спросил я. – Ты тянешь лапы ко всему, чем я дорожу. Ты даже копался в обстоятельствах моей смерти. В чем дело?
– А дело, собственно, в том, что я – обстоятельство твоей смерти, – печально, без всякого вызова сказал Нэй.
– Что ты болтаешь?
– Слушай. – Нэй выключил музыку. – Перед смертью я работал сборщиком на одном из заводов «Форда». Нет, пожалуй, начну с другого. Уже здесь, став адъютом, я полюбил одну увлекательную игру. Она называется «Мертвая голова». Каждый из игроков забивает в программу какое-нибудь событие своей жизни. Программа выдает одно, самое важное, по ее мнению, последствие. Все события и последствия программа оценивает по стобалльной шкале. Выигрывает тот, у кого самое пустячное событие привело к самому значительному последствию. Например, ты потерял мобильный телефон – в Уганде произошел государственный переворот. Но абсолютным чемпионом становится тот, кому выпадет «Мертвая голова». Это значит, он угадал одно из звеньев цепи, ведущей к его собственной смерти. Я поставил одну встречу… Ничего особенного, подцепил девочку в ночном клубе. А ровно через неделю я умер. Играл с ребятами в футбол, вдруг бац – кровоизлияние в мозг. Вот я и решил, что тут есть какая-то связь. Рассчитывал на выигрыш. И точно: на экране появляется мертвая голова. Но оказалось, я рано радовался. В игрушке произошел какой-то сбой. Она вытащила в качестве последствия не мою смерть. Твою. Я был задет за живое. Выяснил всю цепочку. Оказывается, после той девицы я с недосыпу что-то напортачил на сборке. Всего один раз, всего одна машина… И она благополучно прошла тесты, потому что разгонялась лишь на доли секунды медленнее" нормы. Но в твоем случае эта разница оказалась решающей. Твоя машина была неисправной, иначе ты бы успел завершить обгон. Так что я твой убийца, Грег.
Тут пришла моя очередь расхохотаться:
– И что с того? Тебя мучает совесть и ты устраиваешь мне веселую жизнь? Расслабься. И не раскатывай губу: я погиб потому, что пошел на этот рискованный обгон, а вовсе не из-за неисправности машины. Что бы там ни выдавала твоя игрушка.
Нэй покосился на меня, почти не поворачивая головы. Его верхняя губа, из которой еще сочилась кровь, чуть дрогнула.
– Как же ты действуешь мне на нервы… – произнес он с тихой яростью. – Но с этим пора кончать. Нельзя быть в плену у эмоций. Так что я предлагаю тебе дружбу.
– Что?! – Я чуть не подавился собственным вдохом.
– А что тебя смущает? Из врагов получаются самые верные друзья. Ну хорошо. Пусть не дружбу – союз. Брось ты всю эту публику! Я сам виноват. Я настроил тебя против себя, и в результате в Хани-Дью образовались два лагеря. Это никому не нужно. Все, о чем я тебя прошу, – открыто вступить в ряды экологов. И в Хани-Дью воцарится мир.
За разговором я не заметил, как стемнело. Теперь Нэй казался каким-то человеком-невидимкой: белела рубашка, а рук и лица я почти не различал.
– Что тут думать? – продолжал Нэй. – Воевать со мной ты все равно не станешь. Вон даже по роже дал нехотя. Но многие в Хани-Дью считаются с тобой. Влияние – это капитал, а я терпеть не могу, когда деньги пускают по ветру.
– Я что-то не догоняю, – нахмурился я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
– А как ты хочешь, чтобы я тебя называл? – поинтересовался я.
– Ангел мой, – заявила Фаина.
Про «супругу» она, к счастью, не обмолвилась.
Прошло еще несколько дней. Я провел их у домашнего очага. В последнее время я почти не бывал в «Шамбале». Срочных дел не возникало, Вирата меня не вызывал, а сам я на сверхурочные не набивался. И с друзьями я виделся в последний раз чуть ли не месяц назад. Как кирпич на дно, я осел в семейный омут…
Я уговаривал себя, что это хорошо. В твои годы давно пора остепениться – шептали какие-то атавистические голоса. И при этом я, внутренне морщась, чувствовал, что все это уже было. И голоса были – сестра и мать не жалели денег на междугородную связь, рассказывая про стакан воды, который в старости никто мне не подаст. И как следствие – Злата, с которой тоже все закрутилось как-то наспех… И безумие первого украденного поцелуя уже не спасти и не вернуть. Все те же рельсы: так они и жили, то любили, то дружили…
В общем, я даже обрадовался, когда в последнюю пятницу месяца Фаина вдруг заявила, что не пойдет со мной к сэру Перси. Сначала она сказала, что давно не была одна. Потом вкрадчиво поинтересовалась, не хочу ли я прогуляться пешком. В том смысле, что ей приспичило покататься на машине. Я содрогнулся, вспомнив ее за рулем на Земле. Бедный мой «Мустанг»! Но все же я оставил ей ключи.
Надо сказать, Сурок, что от нынешней вечеринки я ожидал самого лучшего. Я знал, что Бэзил тоже придет один и что Самиране будет… И даже Бэрримор в отпуске. Оказывается, есть у него традиция две недели в году проводить с супругой, обосновавшейся где-то на морском побережье. Вот и прекрасно. Посидим узким кругом, самые близкие друзья…
И, как обычно бывает, когда слишком многого ждешь от праздника, вечеринка не задалась. Во-первых, я совершенно упустил из виду Эсмеральду. Ума не приложу, как сэр Перси уживается с этой безмозглой девицей! Она так старалась развлечь гостей, что по своей бестактности все время попадала впросак.
– А почему одни, мальчики? Где ваши девочки? – набросилась она с расспросами.
– В колодце они лежат, – буркнул я себе под нос.
А Бэзил, сузив зеленые глаза, сладко промурлыкал:
– Как, разве барон тебе не сказал? Наступает новая эра. Атхарта делится пополам. Одна половина для мужчин, другая – для женщин. Имеют право люди хоть после смерти отдохнуть друг от друга? Так что пакуй чемоданы…
Эсмеральда захлопала длиннющими ресницами, беспомощно обернулась на сэра Перси, пролепетала:
– Как же…
– La preciosa, он шутит, – добродушно сказал хозяин. – Бэзил, как всегда, зол на язык. А тебе я сто раз говорил: молчание – золото. Развивай в себе полезную привычку хоть на пять секунд задумываться над тем, что хочешь сказать.
Итак, во-первых, Эсмеральда. Во-вторых – пустующий стул Зануды. Мы как-то не сговариваясь сторонились его, словно чувствуя холодное дыхание неизвестности… А в-третьих…
На свете нет ничего неизменного – это не новость. Традиции тоже стареют и умирают. Пустой формальностью становится то, что раньше было наполнено смыслом.
Сегодня мне показалось, что наши пятничные посиделки пришли в упадок. И пусть все так же немилосердно скрипит старое кресло, и пылает огонь в камине, и ломится стол от угощений – ан нет. Не то. Словно вынули из этого антуража что-то жизненно важное…
А когда разговор наконец завязался, он окончательно испортил мне настроение.
– Грег, – сказал Бэзил, – ты заметил, какие странные украшения появились на некоторых домах? Огромные золотые буквы «Т». Ты, случаем, не знаешь, что это такое?
– Случаем, знаю, – поморщился я и рассказал про «Молодых экологов». – Похоже, Нэю подрастает достойная смена, – закончил я. – Будем надеяться, что этим ребятам быстро надоест действовать под знаменами святого Терентия и они не причинят никому особых хлопот.
– Боюсь, что ваши надежды беспочвенны, Грег, – покачал головой сэр Перси. – «Молодые экологи» – вовсе не смена, а орудие в руках Алана Нэя. Он что-то задумал… Бэзил, умоляю, не точите когти о кресло! Я с таким трудом вспоминал его обивку…
– Вы что-то знаете, сэр Перси? – спросил я. Тема, которой я старался избежать, возвращалась и возвращалась вновь.
– Я не хотел вам говорить, думал, это только мое дело… Но эти «Молодые экологи» побывали у меня. И вовсе не для того, чтобы вручить охранную грамоту в виде буквы «Т». Напротив. Они объявили мне войну.
И он рассказал следующее. Около недели назад к нему явились трое очень молодых людей. Понятно, в Атхарте возраст – понятие относительное. Сэру Перси не дашь его четырехсот с хвостиком, а Эсмеральда, между прочим, родилась около сорока лет назад. Но визитеры, по словам сэра Перси, действительно были совсем мальчишками. Самому старшему – не больше двадцати.
Этот старший представился Болеславом Кручковским и нагло заявил, что ему нужна Эсмеральда.
– Я! – ахнула Эсме, но, кажется, не очень удивилась.
– Прости, la preciosa, я тебе об этом не говорил, – повинился сэр Перси. – Надеюсь, меня никто не считает тираном. Я просвещенный человек и уважаю право женщины иметь друзей. Но эти трое не проявили должного уважения ни к моим сединам, ни к моему титулу. И я решил, что у тебя не может быть с ними ничего общего.
Итак, сэр Перси указал экологам на дверь. Но они не спешили уходить. Болеслав Кручковский презрительно оглядел роскошный холл, в который его не пустили дальше порога, и сказал:
– А домик-то вы ничего себе отгрохали. Вволю поглумились над Атхартой. Сибаритские привычки покоя не дают? Не надоело за четыре века? Имейте в виду, Смоллетт, когда мы наведем в городе новый порядок, таким, как вы и ваш приятель-оборотень, придется убраться отсюда. И эта цитадель греха, в которой вы насильно держите нашу сестру, будет разрушена.
– Цитадель греха! Шпарил как по писаному, – присвистнул я.
– И меня не забыл, – мурлыкнул Бэзил. – Неужели, сэр Перси, вы откажете старому коту от кресла? Да, дорогая Эсме, тебе не повезло с братом.
– Ха! С братом! – возмутилась Эсмеральда. – Когда я была у экологов, этот Болек мне шагу не давал ступить. Он просто ревнует, mi amor, не бери в голову.
– В самом деле, сэр Перси, – сказал я, – не принимайте всерьез угрозы этих молокососов. Мы никому не дадим вас в обиду!
– Вы решили, что я испугался бахвальства этого мальчишки? – сухо возразил сэр Перси. – Нет, господа. Пан Кручковский – марионетка, и поет он с чужого голоса. Вы знаете, с чьего голоса.
И все почему-то посмотрели на меня.
– Алан Нэй, – протянул Бэзил, хищно выпустив когти. Обивка кресла отвратительно скрипнула. Сэр Перси поморщился, но смолчал. – Странный парень… Что ему нужно? Он не упускает ни малейшей возможности нам навредить. Война – прекрасно, покинутый Ромео – тоже неплохо. Он ведь твою девушку клеил, да, Грег?
Я развел руками:
– Я уже устал ломать над этим голову. А что, сэр Перси, пока я не появился в Хани-Дью, Алан Нэй вам не докучал?
– Честно говоря, Грег, тогда я даже не знал его имени, – признался сэр Перси, поправляя щипцами дрова в камине.
Самое неприятное, что все смотрели на меня с ожиданием. Как будто я комиссар Каттани или сам Жуков на белой лошади. Надежда и опора, короче. А я чувствовал себя без вины виноватым.
В ту пятницу я не засиделся у сэра Перси. Солнце еще не полностью погрузилось в воды невидимого за крышами Моря, но я любовался не закатом. Сделав значительный крюк, я прошелся мимо домов, стоящих на краю пустыря, за которым начиналась территория экологов. И был поражен, насчитав с десяток золотых «Т». Охранная грамота… Неужели и в самом деле затевается крестовый поход?
Гиппиус предупреждала, что ряды экологов пополнились самыми отчаянными из ее питомцев. Юные поэты, самоубийцы, искатели приключений… Если внушить им идею, если превратить их в воинов истины… Может, последовать совету Хлои Дусент и состряпать золотую букву? Но что-то подсказывало: мой дом это не спасет.
Свою машину, стоявшую у обочины под двумя сросшимися березами, я узнал сразу. Неужели Фаина решила меня встретить? Как мило… Но откуда ей знать, что я пойду здесь, а не обычной дорогой? Да в машине, кажется, двое? Терзаемое недобрым предчувствием, мое иллюзорное сердце заложило опасный вираж. Я подошел ближе, и у меня потемнело в глазах.
Темные руки Нэя шарили по белой блузке Фаины. Они казались двумя отвратительными отпечатками, двумя ожогами на ее спине… Потом Фаина, наверное, увидела мое отражение в зеркале. Она как ошпаренная выскочила из машины, крикнула:
– Ты сделал это нарочно! – и понеслась прочь.
Нэй медленно обернулся ко мне и белозубо осклабился.
60
Ревнует, значит, любит. Женщины часто повторяют эту глупость. Нет. Ревность – чувство совсем другой природы. Оно не от сердца, оно от живота, из дремучей и темной утробы… Как странно, что даже за Порогом существуют эти пещерные инстинкты.
Я был оглушен. Я ненавидел Нэя так, что мне было больно на него смотреть.
Сквозь гул в ушах я услышал его бархатный голос:
– Нам давно пора поговорить по душам. Верно, Грег?
Итак, настал роковой момент. По закону жанра я встретился лицом к лицу с заклятым врагом, чтобы помериться силами.
– Садись, – пригласил Нэй. Он сидел за рулем и кивнул на пассажирское кресло.
И что мне было делать? Я же не собирался бросать здесь машину!
Я сел и включил музыку – чтобы показать, кто здесь хозяин. Коробка пошуршала, потом разразилась песней про шестого лесничего. Присутствие Нэя было отвратительным и… завораживающим. Я как будто смотрел на змею: опасная, мерзкая тварь, но есть какой-то гипноз в ее свивающихся кольцах… Вонючий ниггер, со злобой подумал я и даже принюхался, надеясь уловить неприятный запах. Но от Нэя пахло дорогим одеколоном.
– Надеюсь, ты не подумал про нас с Фанни ничего такого? – спросил Нэй с искренней озабоченностью.
– Я ей не сторож, – буркнул я. – Но мне неприятно, что ты сидишь в моей машине.
Нэй захохотал, при этом его мощные челюсти распахнулись нечеловечески широко.
– Все верно, my friend! Сначала машина, а потом уже девушка. Ты классный водитель, Грег. Ну за исключением одного случая. И на старушку бывает прорушка, так, кажется, у вас говорят?
И тут я не выдержал и сделал наконец то, что должен был сделать сразу – ударил его кулаком в скулу. Звук раздался, как в кино: хрясь! Если бы на месте Нэя был Бэзил, – надеюсь, что никогда не будет! – он живо бы вообразил, что у него лицо монолитное, как у Терминатора. Нэй такой фантазией не обладал. Он сплюнул кровь и вытер губы рукавом.
– Проваливай, – сказал я, потирая руку.
– Тебе стало легче? – поинтересовался Нэй, брезгливо стаскивая запачканный кровью пиджак. – Что ж, будем считать, я это заслужил. В конце концов, ты застал меня со своей девчонкой. Теперь мы можем спокойно поговорить?
– Какого черта тебе от меня надо? – устало спросил я. – Ты тянешь лапы ко всему, чем я дорожу. Ты даже копался в обстоятельствах моей смерти. В чем дело?
– А дело, собственно, в том, что я – обстоятельство твоей смерти, – печально, без всякого вызова сказал Нэй.
– Что ты болтаешь?
– Слушай. – Нэй выключил музыку. – Перед смертью я работал сборщиком на одном из заводов «Форда». Нет, пожалуй, начну с другого. Уже здесь, став адъютом, я полюбил одну увлекательную игру. Она называется «Мертвая голова». Каждый из игроков забивает в программу какое-нибудь событие своей жизни. Программа выдает одно, самое важное, по ее мнению, последствие. Все события и последствия программа оценивает по стобалльной шкале. Выигрывает тот, у кого самое пустячное событие привело к самому значительному последствию. Например, ты потерял мобильный телефон – в Уганде произошел государственный переворот. Но абсолютным чемпионом становится тот, кому выпадет «Мертвая голова». Это значит, он угадал одно из звеньев цепи, ведущей к его собственной смерти. Я поставил одну встречу… Ничего особенного, подцепил девочку в ночном клубе. А ровно через неделю я умер. Играл с ребятами в футбол, вдруг бац – кровоизлияние в мозг. Вот я и решил, что тут есть какая-то связь. Рассчитывал на выигрыш. И точно: на экране появляется мертвая голова. Но оказалось, я рано радовался. В игрушке произошел какой-то сбой. Она вытащила в качестве последствия не мою смерть. Твою. Я был задет за живое. Выяснил всю цепочку. Оказывается, после той девицы я с недосыпу что-то напортачил на сборке. Всего один раз, всего одна машина… И она благополучно прошла тесты, потому что разгонялась лишь на доли секунды медленнее" нормы. Но в твоем случае эта разница оказалась решающей. Твоя машина была неисправной, иначе ты бы успел завершить обгон. Так что я твой убийца, Грег.
Тут пришла моя очередь расхохотаться:
– И что с того? Тебя мучает совесть и ты устраиваешь мне веселую жизнь? Расслабься. И не раскатывай губу: я погиб потому, что пошел на этот рискованный обгон, а вовсе не из-за неисправности машины. Что бы там ни выдавала твоя игрушка.
Нэй покосился на меня, почти не поворачивая головы. Его верхняя губа, из которой еще сочилась кровь, чуть дрогнула.
– Как же ты действуешь мне на нервы… – произнес он с тихой яростью. – Но с этим пора кончать. Нельзя быть в плену у эмоций. Так что я предлагаю тебе дружбу.
– Что?! – Я чуть не подавился собственным вдохом.
– А что тебя смущает? Из врагов получаются самые верные друзья. Ну хорошо. Пусть не дружбу – союз. Брось ты всю эту публику! Я сам виноват. Я настроил тебя против себя, и в результате в Хани-Дью образовались два лагеря. Это никому не нужно. Все, о чем я тебя прошу, – открыто вступить в ряды экологов. И в Хани-Дью воцарится мир.
За разговором я не заметил, как стемнело. Теперь Нэй казался каким-то человеком-невидимкой: белела рубашка, а рук и лица я почти не различал.
– Что тут думать? – продолжал Нэй. – Воевать со мной ты все равно не станешь. Вон даже по роже дал нехотя. Но многие в Хани-Дью считаются с тобой. Влияние – это капитал, а я терпеть не могу, когда деньги пускают по ветру.
– Я что-то не догоняю, – нахмурился я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44