Сэл быстро, чересчур быстро извлек из кармана кассету и протянул Карлу. Карл снисходительно улыбнулся и с покровительственным видом принял ее из рук Сэла. Потом сдвинул несколько бутылок в сторону и на освободившееся место осторожно положил кассету, рядом с пачкой «Мальборо». После чего, словно забыв о кассете, взял книжечку спичек с гостиничной маркой.
— Вы... — Он отломил одну спичку.
— Марко. Марко Толедано.
Карл без конца вертел в руках спичку и сигарету. Уж не ждет ли он, чтобы он дал ему прикурить. Черта с два. Не дождется.
— Вы американец?
— Нет, канадец.
Наконец Карл чиркнул спичкой и, держа ее своими длинными холеными пальцами, поднес к сигарете. Сэлу тоже хотелось курить, но он постеснялся вытаскивать сигарету из кармана, как какой-нибудь землекоп.
— Эрик сказал, что речь идет о женщине.
Сэл кивнул:
— О девушке. Конечно, о девушке.
Карл выпустил изящную струйку дыма.
— А каково, собственно, ваше участие в этой записи? Вы менеджер исполнительницы?
Сэл подумал, прежде чем ответить. Он понимал, что от этого зависят его дальнейшие отношения с Карлом. Наконец он сказал:
— Я не только менеджер. Я — автор и продюсер.
— Ах, вот оно что. — Карл словно прозрел. — Прекрасно. — И умолк. Дымок от повисшей между пальцами сигареты «Мальборо» лениво струился вверх.
За соседним столиком толстяк-коротышка, совершенно пьяный, в берете и в просторном по моде костюме, казалось, сейчас свалится со стула. Он громко разговаривал сам с собой, потом вдруг разразился бранью на каком-то непонятном языке и смахнул на пол бутылки со спиртным и пивом. Не переставая ругаться, он с трудом поднялся на ноги, но не угомонился. Никто не обращал на него внимания.
— Население Соединенных Штатов — двести пятьдесят миллионов человек, — сказал Карл Дидерих. Сэл не понимал, к чему он клонит. — Население же Континентальной Европы значительно превышает триста миллионов, — продолжал он, с аристократическим высокомерием попыхивая сигаретой. — На европейском рынке есть первоклассные хиты, и я мог бы приобрести их, однако в Штатах они не пользуются надлежащим спросом. Вам не кажется это несправедливым, мистер Толедано?
Сэл не знал, что ответить, и ограничился лаконичным «угу».
— Моя продукция расходится миллионными тиражами во всех странах мира, американцы же способны купить какой-нибудь один хит, и то не всегда. — Он вопросительно взглянул на Сэла и продолжал: — Вы, американцы, ужасно провинциальны.
— Я — канадец.
Дидерих снова закинул ногу на ногу, теперь уже левую на правую, и продолжал:
— Ваша протеже американка?
— Нет, бразилианка...
— О-о-о!
Непонятно, что хотел сказать Дидерих этим "о".
— ...но поет она, как истинная американка.
— А-а!
Опять, черт возьми, непонятно.
Поколебавшись с минуту, Сэл выложил свою козырную карту:
— Она — дочь Джованни Джемелли де Жанейро. Карл задумался.
— А, знаменитый туфельный магнат. Зачем ему этот грязный бизнес?
— Деньги могут помочь? — уже без обиняков спросил Сэл.
Дидерих криво усмехнулся.
— Вы попали в самую точку, Марко. Это единственное, что папаша не в состоянии ей купить. Иначе весь мир слушал бы только пластинки с голосами любовниц миллионеров.
Вернулся Эрик, неся три высоких бокала, на четверть заполненных жидкостью янтарного цвета без льда. Он поставил бокалы на стол и выразительно взглянул на Сэла, словно спрашивая: «Ну, как, дружище?»
Сэл отпил виски. Скотч. Нормально. И продолжал гнуть свою линию:
— Почему вы не хотите прослушать кассету?
Карл снисходительно улыбнулся, водя пальцем по краю бокала.
— Послушаю, Марко, послушаю. Значит, ваша протеже — дочь Джемелли де Жанейро?
Эрик был ошеломлен.
— Это правда, друг? Потрясающе!
— Но она не хочет воспользоваться своей фамилией для того... для того... — Сэл пытался жестами объяснить, что он имеет в виду, — в общем, для того, чтобы добиться успеха.
— А-а, значит, у нее свои принципы, — заметил Карл таким тоном, словно никогда в жизни не слышал большей глупости. — Ну и сколько же лет этой самоуверенной особе?
— Почти семнадцать.
Для Эрика это был второй шок за какие-нибудь полминуты.
— И такой голос?! Невероятно!
В этот момент смуглая рука с накладными ногтями легла на плечо Карла Дидериха. Сэл поднял голову и увидел женщину редкой красоты. Высокая, стройная, элегантная, с широкими скулами и темной кожей. Типичная уроженка Эфиопии. Ей можно было дать на вид и тридцать, и все пятьдесят. Держалась она с изысканной аристократичностью, как и подобает женщине, знающей себе цену. Платье из серебряной парчи, с глубоким вырезом, открывавшем почти целиком упругие темные груди, плотно облегало ее стройную фигуру. Поверх платья было накинуто меховое манто.
Глядя сверху вниз на Карла, который держал ее руку, лежавшую у него на плече, в своей, она спросила:
— Как долго ты здесь пробудешь?
— Не долго, — ответил он. — Жди меня в номере.
Она перевела взгляд на Эрика и наконец остановила его на Сэле. От Карла не укрылось, что на какую-то долю секунды в ее глазах вспыхнул живой интерес, но она тотчас его погасила.
— Не заставляй меня ждать, — сказала она Карлу и, даже не взглянув на Сэла, ушла. Сэл смотрел ей вслед, пока она не исчезла в толпе. Он не удивился произведенному на нее впечатлению. Именно так женщины обычно на него реагировали. Да, она красива. Очень красива. Но внешность в женщине далеко не все. Самая красивая женщина, как и любой человек, может оказаться злой, вероломной, наконец, никуда не годной в постели. Но сейчас он, по крайней мере, знает, что Дидерих — не педераст и на этот счет ему нечего беспокоиться. А то ведь мало ли чего можно ожидать от этих пижонов.
Сэл поднял глаза и увидел, что Карл выжидающе смотрит на него. Видимо, хочет узнать, как он среагировал на красотку.
— Очень красивая, женщина, — сказал Сэл.
Опять эта снисходительная улыбка.
— Да, необыкновенно хороша. — Карл умолк, долго потягивал виски, потом наконец заговорил:
— Знаете, мужчины часто тратят столько времени и сил, чтобы понравиться женщине, — он быстро взглянул на Сэла, — не понимая, какой в этом смысл.
— Что вы имеете в виду?
— Стоит ли волочиться за каждой юбкой, добиваться ее, чтобы потом упиваться победой.
Слова «победа» Сэл не слышал Бог весть с каких пор.
— А потом, утащив ее в постель, трахать долго и много, лезть вон из кожи, чтобы переплюнуть всех остальных. — Карл снова пригубил бокал. — Ну переплюнет он всех. Что дальше? Все равно никто не узнает. Никому это не интересно. Конечно, красотка может поделиться своими впечатлениями с подругами. Но от этого ничего не изменится в жизни ее партнера. Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду?
Сэл вспомнил улыбающееся, залитое потом, умиротворенное лицо Изабель.
— Не понимаю.
— Сейчас объясню, — продолжал Карл. — Настоящий мужчина, как правило, обладает властью. Так уж устроен мир. И ему нет дела до какого-то там любовника, даже самого великого. Если же этот любовник вдруг даст повод для опасений, появится естественное желание уничтожить его. Теперь вы поняли? Так что не велика честь прослыть великим трахальщиком.
Сэл окончательно растерялся, не знал, что сказать и нужно ли вообще говорить. Что-то кроется в словах Карла. Но что? Он быстро взглянул на Эрика и прочитал в его глазах ответ: я же говорил тебе, что он странный.
— Ну, а теперь я послушаю вашу кассету. Разрешите воспользоваться вашим магнитофоном?
Эрик не успел и глазом моргнуть, как Сэл подхватил свой только что купленный портативный магнитофон и передал Карлу.
Тот закурил, приладил наушники, отпил виски и включил магнитофон. Он слушал, опустив глаза, ни на кого не глядя.
— Ну, дружище, — вполголоса проговорил Эрик, чтобы разрядить обстановку, — где твоя таинственная девушка? Когда наконец мы ее увидим?
Сэл благодарно улыбнулся Эрику за его чуткость.
— Как только она потеряет двести фунтов.
Эрик рассмеялся и придвинулся к Сэлу.
— Она действительно дочь Джемелли де Жанейро? Коротышки с тростью, попугаем и десятью миллиардами долларов?
Сэл кивнул.
— И ей всего семнадцать?
— Исполнится в июне.
— Ну, брат, это уж слишком. Просто невероятно.
— Она в номере, наверху. Если Карл заинтересуется пленкой, я вам устрою встречу.
«Если Карл заинтересуется...»
Взглянув на Дидериха, он поймал его взгляд. Карл чуть заметно кивнул и отвел глаза.
Черт возьми, Карл, «кислая капуста», это и в самом деле здорово, «кислая капуста». Сэл снова обрел уверенность. Карл — «кислая капуста». Карл — «кислая капуста».
Карл жестом указал на пустой бокал, и Эрик опрометью кинулся к бару. Сэл от волнения ерзал на стуле. Было около трех часов. Народу в баре заметно поубавилось. За соседним столиком пьяного коротышку в берете сменила компания девиц, как две капли воды похожих друг на друга — типичные провинциалки из штата Айова, выросшие на деревенских хлебах. Какой-то идиот придумал им костюм, совершенно прозрачные блузы из серебристой ткани, сквозь которые при тусклом свете бара поблескивали розовые соски и серебристые же трико. За столиком рядом расположились американские негры в ковбойских костюмах и шляпах. Они таращились буквально на всех и, поймав на себе чей-нибудь взгляд, расплывались в улыбке. Разноголосый хор языков и наречий, звучащий повсюду, способны были произвести разве что виртуозы музыкального бизнеса.
Прошел час, а Карл все слушал кассету. Слушал с нескрываемым удовольствием. Дважды молча перематывал пленку и снова слушал какие-то части. Время от времени на губах у него появлялось некое подобие улыбки, а однажды Сэл заметил даже, как в такт музыке движется его голова. Но вот наконец он снял наушники, глотнул виски, долго-долго раскуривал очередную сигарету «Мальборо».
«Ну давай, кретин. Давай».
— Нечто совершенно необычное, — изрек наконец Дидерих. — Я имею в виду голос. Конечно, манера исполнения очень напоминает Билли Холидей. — Он выпустил очередную изящную струйку дыма. — Ваша кассета бесспорно заслуживает внимания. Вначале мне показалось, что в манере исполнения нет новизны, — опять сдержанная улыбка, — но я потом понял, что это не подражание, а ярко выраженная индивидуальность. — «Вот именно, Шерлок». — Влияние несомненно, но она... как, вы сказали, зовут исполнительницу?
— Я еще не говорил. — У Сэла камень с души свалился. — Изабель.
— А-а, И-за-бель. — Лицо Карла просветлело, когда он по слогам произносил ее имя. — В тембре голоса, быть может, и прослушивается чье-то влияние, но манера исполнения совершенно оригинальна. Совершенно ядрена, мать твою... — На губах Дидериха опять появилась отвратительная, типично немецкая ухмылка, скорее походившая на гримасу, нежели на знак добродушия или доброжелательства. — В исполнении Билли никогда не было такой искренности. Весьма любопытно.
Сэл метнул взгляд в сторону Эрика. Тот сиял, видимо усмотрев в поведении Карла нечто недоступное Сэлу.
— И песни, написанные как будто специально для нее. — «Что, черт побери, он хочет этим сказать? Одна или две явно тянут на хиты. Ладно. Ладно». — Но запись никуда не годная.
Последнюю фразу Карл изрек с типично арийской беспощадностью, в упор глядя на Сэла. Она прозвучала как вызов.
И тогда, наконец, заговорил Сэл:
— О, неужели? Чем же плоха эта запись?
Карл стряхнул с сигареты пепел.
— Баллады в общем-то не плохи. Но их ритмические сопровождение... — Он решительно тряхнул головой. — Ваш синтезатор заглушает этот великолепный голос. Вы завернули бриллиант в туалетную бумагу, понимаете? Одели королеву как уличную девку.
Сэл вдруг понял, что Карл абсолютно прав. И был потрясен этим открытием.
— Музыкальный фон необходимо свести до нужного минимума. А так, в принципе, ваши песни вполне хороши. Спокойный музыкальный фон лишь подчеркнет всю красоту и силу голоса.
Сэлу нечего было возразить. Да, этот тип прав. И он попытался облечь свои мысли в слова.
— Угу... вы имеете в виду... да, в том смысле, что... например, как в записях Теренс Трент Д'Арбу?
Карл подумал секунду.
— Да... только это не совсем так. Музыкальный фон должен быть предельно лаконичным в виде отдельных аккордов или ритмических акцентов, чтобы голос звучал во всю мощь. Более выразительно, более осязаемо. — Он сопроводил свои слова характерным жестом, словно перебирая что-то в сложенных пальцах.
Сэл не совсем представлял себе, что имеет в виду этот чертов Карл, но понимал, что уж Карл-то знает.
— Возможно, вы правы, возможно, в этом есть определенный смысл.
Карл откинулся на спинку стула и с чувством превосходства оглядел Сэла. «Этот вонючий тип знает, что говорит. Я ненавижу его, но все равно дело он знает туго». Карл взял бокал и осушил его очень элегантно, как делал все остальное.
— Ну, а теперь, — сказал он, — познакомимся с Изабель Джемелли?
ЗЕРМАТТ — СЕНТЯБРЬ
— Марко, смотри! — Изабель стояла широко расставив ноги, целясь в лунку на мостике, перекинутом через крепостной ров и ведущем в Саксонский замок. — Смотри же! — кричала она.
— Ну... и что ты скажешь, Марко? — спросил Джованни, когда облаченный в белый форменный костюм официант разливал в огромные чашки горячее молоко.
— Марко, смотри! — Изабель легонько взмахнула клюшкой, для гольфа. В чистом альпийском воздухе прозвучал характерный глухой удар, сразу же по мостику шурша покатился мяч, который в конце концов исчез в Саксонском замке. Изи театрально подняла руки, торжествуя победу. — Я смогла! У меня получилось!
— Это еще неизвестно, — рассмеялся Сэл. — Я ничего не видел.
Джованни пытался развернуть плитку шоколада, но тонкая золотая фольга оказалась чересчур нежной для его грубых шишковатых пальцев.
— Дайте я, — сказал Сэл, беря у старика плитку из рук и быстро снимая обертку. Опустив шоколад в чашку с дымящимся молоком, он крикнул Изабель: — Я имел в виду, что отсюда не видно, угодил ли мяч в лунку.
Изабель обернулась к Эрику, который стоял, прислонившись к китайской пагоде и размахивая клюшкой, как какой-нибудь Фред Астен с тростью.
— Эрик, ну скажи ему!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62