Она попыталась убедить себя, что это все из-за нервов и страха оказаться узнанной. Джоселин повернулась к двери, держа в одной руке миску с мыльной водой, а в другой – резиновые перчатки.
Когда Такер, прихрамывая, вошел на кухню, она уставилась на его голые ноги, открытые благодаря шортам. Даже с ободранной коленкой Такер походил на путешественника или на опытного скалолаза. На его ногах не было ни капли лишнего жира, только крепкие накачанные мышцы. А на коже все еще сохранился летний загар.
– Ну, вот я и готов, – произнес он и перевел взгляд с Джоселин на миску с водой. – Вы, я вижу, тоже. А что это у вас в руках? Перчатки? – Он указал на них, поморщившись.
– Заметьте, Обедиа, – со зрением у него все в порядке. – Джоселин сухо посмотрела на Такера и с трудом заставила свои дрожащие ноги сдвинуться с места.
– Зачем вам перчатки? Вы панически боитесь микробов? – спросил Такер и, держась за шкаф, проковылял к кухонному стулу.
– Просто я соблюдаю гигиену, – солгала Джоселин.
– Это была моя идея, – объяснил Обедиа, снимая пальто. Под ним он был одет в ярко-красный свитер поверх белой рубашки. – Если учесть, в какое время мы живем, то я подумал, что эта мера предосторожности не будет лишней.
Такер кивнул и осторожно сел на дубовый стул.
– Я рад, что вы не боитесь микробов, – объявил он, наблюдая, как Джоселин отложила в сторону утреннюю газету, освобождая на столе место для миски с водой. – А вы не хотите снять куртку? Иначе намочите рукава даже в перчатках.
Джоселин послушно сняла куртку и повесила ее на спинку другого стула, убеждая себя, что ей действительно было жарко.
– Где вы держите аптечку? – Она начала натягивать перчатки, стараясь придать себе как можно более деловой вид. – Нам нужна марля. Мы пропитаем ее антисептиком и наложим на царапину.
– Она в платяном шкафу. Я… – Такер хотел встать. Но Обедиа остановил его:
– Сидите, сидите. Просто скажите мне, где ее найти.
– Шкаф возле холодильника. – Такер указал на высокую дверцу. – Аптечка на средней полке. – Он внимательно проследил, как Обедиа доставал медикаменты, затем перевел взгляд на Джоселин: – А перчатки вам не велики?
Это было скорее констатацией факта, чем вопросом, но она ответила:
– Немного, но мне это не мешает.
На самом деле Джоселин чувствовала себя настолько неловко и некомфортно, как если бы ей, правше, пришлось писать левой рукой. Она с трудом заставила себя взять лоскут ткани, опустила его в мыльную воду, чуть не перевернув миску, затем его выжала.
Проделав все это, Джоселин опустилась на колени и приложила мокрую ткань к ране Такера, вытирая присохшую и свежую кровь.
– Я согласен, – неожиданно произнес он.
– На что вы согласны? – Она отвела руку и поймала на себе его проказливый взгляд.
– Извините. – Он помрачнел. – Я подумал ненароком, что вы делаете мне предложение. Потому что встали на колени… – Джоселин сильно шлепнула лоскутом по ране. – Ой! Это совсем необязательно! – возмутился Такер.
– Я выразила свое мнение. – Она постаралась больше не причинять ему боли, хотя в перчатках это было затруднительно.
– Вот в чем я точно уверен, так это в том, что вы не медсестра, – заметил он и снова охнул от боли.
– А я никогда и не собиралась ею быть.
– А чем же вы занимаетесь? Как зарабатываете на жизнь? – Такер с любопытством на нее посмотрел.
– Я – учительница.
Это нельзя было назвать ложью. У нее была ученая степень и преподавательская лицензия. И если сейчас у нее были совершенно другие обязанности, то в другом случае она с удовольствием занялась бы преподавательской деятельностью.
– Учительница. Тогда почему вы сейчас не в школе? – поинтересовался он. – По-моему, в это время года нет школьных каникул.
Пока Джоселин изо всех сил пыталась придумать разумное объяснение, она сделала вид, будто медлит с ответом, потому что полностью сосредоточена на ране. И вдруг поняла, что абсолютно не знает, как ей ответить.
– Это моя профессия. Но я же не говорила, что и сейчас работаю учителем, – заявила Джоселин, умышленно придав голосу спокойный, разумный тон и мысленно поблагодарив Бога за то, что тот подсказал ей выход из этой ситуации.
Однако Такера не удовлетворил ее ответ, и он продолжил выпытывать:
– Но если вы не работаете учителем, то что же вы тогда делаете?
Ей на помощь пришел Обедиа:
– У вас творческий отпуск?
Она взглянула на него с облегчением и благодарностью.
– Я никогда не считала его таковым, но да, так оно и есть.
– А что вы преподаете? – не унимался Такер.
К счастью, этот вопрос не мог выбить ее из колеи. Это был ее конек.
– Историю Америки.
– Именно поэтому вы решили посетить Вашингтон? – заключил он.
– Да. – Джоселин ополоснула лоскут в воде.
– В этом есть смысл. Может, это прозвучит банально, но Вашингтон именно тот город, на который стоит равняться, – признался Такер, продолжая следить за каждым движением Джоселин. – В конце концов, это столица нашей страны. Многие наши лидеры именно здесь вошли в историю. Одни, конечно, вполне оправданно, другие – не очень…
Это забавное замечание было типичным для стиля Такера, которым велась его колонка. Джоселин не могла сдержать улыбки на эти умные, хотя и немного циничные слова – они отражали печальную правду. Это был недоброжелательный юмор.
Однако сейчас ей не хотелось говорить ни о государственных лидерах, ни о столице вообще.
– Обедиа, вы нашли какое-нибудь антисептическое средство в той аптечке? – поинтересовалась она. – Я уже закончила, теперь нужно наложить немного антисептика на рану.
– Позвольте, я проверю. – Обедиа поставил ящик с медикаментами на стол, рядом с миской и щелкнул металлическими защелками. Открыв его, он окинул взглядом содержимое. Аптечка была крупных размеров и битком набита всевозможными бинтами, марлей, ватой, мазями, спреями и разными таблетками.
– Вот это да! Да вы готовы практически к любому несчастному случаю!
– Всегда готов, – кивнув, подтвердил Такер.
– Дайте-ка я угадаю, – произнесла Джоселин, бросив на него любопытный взгляд. – Вы были бойскаутом!
– У меня даже есть значки в качестве доказательства. – И с серьезнейшим выражением лица, почти как у верховного судьи, Такер поднял вверх три пальца, символизирующие бойскаутский девиз. Однако глаза его сияли теплым, веселым блеском. – Я – справедливый, полезный и абсолютно надежный.
– Что-то подсказывает мне, что Бенедикт говорил Джорджу то же самое. – Рана на коленке была промыта, и Джоселин опустила лоскут в воду.
Такер нахмурился и чуть-чуть побледнел:
– Кто такой Бенедикт? Это ваш молодой человек?
– Нет. Бенедикт Арнольд, конечно, – пояснила Джоселин. – Так вы нашли антисептик, Обедиа?
– Вот есть какой-то спрей…
Но Такер его перебил:
– А, этот Бенедикт! А я и не подумал.
– …и тюбик с противовоспалительным кремом, – закончил Обедиа.
– Уверена, вы и не предполагали, – скептически произнесла Джоселин, потянувшись за тюбиком. – Подайте мне вот это, – обратилась она к Обедиа. – Мы намажем немного крема на марлю, приложим ее к ране и перебинтуем.
– У вас есть молодой человек? – прямо спросил Такер.
– А вам не кажется, что это не ваше дело? – огрызнулась Джоселин с холодной вежливостью.
– Может, и не мое. Все зависит от того, насколько серьезные у вас отношения.
– И если я скажу, что есть, что тогда? – Тюбик зашипел, когда она потрясла его и выдавила струйку крема.
– Все будет зависеть от того, насколько он большой. Но обручального кольца на вас нет. – Такер посмотрел на ее левую руку.
Хотя резиновые перчатки довольно свободно держались на ее руках, можно было точно сказать, что кольца на пальце нет.
– А может быть, я сняла его. – Тюбик опять зашипел, когда Джоселин выдавила крем на рану и влажную кожу.
– Если вы на самом деле его сняли, то правильно поступили, – заявил Такер, как всегда умея отыскать положительную сторону в любом деле.
– Почему? Может, я просто боюсь его потерять. – Джоселин закрутила тюбик.
– Может быть, – медленно протянул он. – И все-таки что-то подсказывает мне, что вы не носите кольца, потому что у вас его нет. А если у вас его нет, то, значит, на горизонте все спокойно. Вы не гуляли бы в одиночку по Вашингтону, а проводили бы выходные вместе с вашим парнем.
Лишь одного маленького намека на существование молодого человека оказалось достаточно, чтобы Такер занервничал. Но чем больше Джоселин врала, тем сложнее было доказать, что все сказанное – истинная правда.
Она решила сказать правду:
– У вас великолепная дедукция, Шерлок. У меня нет парня.
– Элементарно, моя дорогая Джонези, элементарно, – тут же подхватил Такер.
– Не называйте меня так, – проворчала она. Джоселин раздражало это имя, потому что оно было созвучно с нее собственным.
Она выпрямилась и сняла перчатки. Обедиа сдирал полоски с пластыря. Рядом на столе лежали большой марлевый рулон и тюбик с противовоспалительным кремом.
– А что не так, Джонези? – спросил Такер с невинным видом. – Разве это не ваше имя?
– Меня зовут Линн Джонс, а не Джонези. – Она открутила крышку на тюбике.
Он прищурился и внимательно посмотрел на нее.
– Не знаю почему, но мне кажется, Линн вам не идет. Не поймите меня неправильно. Линн – прекрасное имя, – поспешно добавил он. – Но когда вы произносите его, оно как будто стекает с ваших губ водой и звучит при этом как-то легко, немного мечтательно, безмятежно.
– И вы считаете, что Джонези мне больше подходит? – Она восприняла это как сомнительный комплимент.
– Я допускаю, что Джонс распространенная фамилия, но это придает ей сильное звучание. И именно поэтому вы меня зацепили – сильная, прекрасная, сногсшибательная и без обмана.
В том-то и заключалась проблема. Джоселин вся была сплошным обманом. Вовсе не Линн Джонс, а Джоселин Уэйкфилд. Не школьная учительница, а дочь президента.
– Это очень точная характеристика, мисс Джонс. – Обедиа с одобрением посмотрел на Такера. – Она действительно сильная. Когда вы упали, она отреагировала очень быстро и не выказала ни малейшего намека на панику. Разумеется, мисс Джонс привлекательная, а что касается сногсшибательности, то лучшее тому доказательство – ее отношение к вашим ранам. А ее доброе и заботливое сердце не вызывает сомнений.
– Вы правы! – Такер был абсолютно согласен с Обедиа.
– Прекратите! Оба! – приказала Джоселин, совесть которой не позволяла ей все это выслушивать. Почти в гневе она выдавила большую горошину мази на палец, проворчав: – Вы меня смущаете.
– К тому же она еще и скромная. – Похвала Обедиа была мягкой и простой, но его взгляд таил в себе секрет, который был понятен только им двоим.
У Джоселин появилось желание его толкнуть.
– Хватит! – запротестовала она. – Вы его поощряете, Обедиа.
– Хоть кто-то меня поощряет, – обрадовался Такер. – Вот вы еще ни разу меня не поощрили.
– Но это не дает вам права так говорить, – парировала Джоселин с вызовом.
– Нет, но это говорит о том, что я очень усердный, – заявил он угрюмо, а затем объяснил: – Поймите, у меня ведь мало времени.
– И у меня мало. А я трачу его на то, чтобы обмениваться с вами замечаниями. – Джоселин злилась и на себя, и на Такера. Она оторвала немного марли и снова опустилась на колени, чтобы было удобнее приложить ее к ране.
Такер благоразумно перевел разговор на другую тему:
– Ну, и на что же похожа моя коленка?
– На коленку, которую стукнули о бетон и содрали с нее пару лоскутков кожи. – Джоселин намазала крем на марлевую подушечку.
– Что, все так плохо?
В тот момент, когда Такер наклонился, чтобы осмотреть свое колено, Джоселин наклонилась, чтобы приложить к нему повязку. И они стукнулись головами. Джоселин моментально ухватилась за голову, главным образом, чтобы убедиться, что не съехал парик. Ушиб был не сильным.
– Вы поранились? – забеспокоился Такер. – Дайте я посмотрю.
Она оттолкнула его руку, понимая, что если он дотронется до ее волос, то сразу же поймет, что на ней парик.
– Я не поранилась. Но кто-то из нас обязательно поранится, если вы не будете спокойно сидеть на стуле и не дадите мне наложить вот это!
– Ладно, ладно. – Такер демонстративно откинулся назад. – Я просто беспокоюсь о вас.
– Не беспокойтесь. Я в порядке. – Но с каждой минутой Джоселин убеждалась, что находиться рядом с Такером опасно. Она аккуратно наложила марлевую подушечку на рану и протянула руку Обедиа: – Дайте мне, пожалуйста, пластырь.
– Конечно.
Со сложенными на груди руками Такер наблюдал, как Обедиа передал Джоселин пластырь. Но прежде чем она успела наклеить его на повязку, сказал:
– Я вовсе не собираюсь указывать вам, как поступать, но мне кажется, что пластырь не приклеится к влажной коже.
К своему великому огорчению, Джоселин поняла, что он прав. Она промыла рану, и кожа вокруг нее еще не успела высохнуть.
– Нужно пропитать полотенцем.
– Я принесу. – Обедиа быстро направился к шкафу.
– Полотенца на верхней полке, с правой стороны от раковины, – подсказал ему Такер. – Возьмите любое.
Обедиа принес большое белое полотенце, обшитое по углам рыжими нитями.
– Это подойдет?
– Отлично, – одобрила Джоселин.
В следующий момент перед ней возникла другая дилемма. Одной рукой она придерживала марлевую подушечку на колене, а в другой держала пластырь.
Такер сам взял у Обедиа полотенце.
– Давайте лучше я, – предложил он. Нагнувшись, Такер медленно вытер полотенцем кожу с одной стороны раны, затем занялся другой, в то время как Джоселин начала наклеивать пластырь. Она низко наклонила голову, чтобы не встречаться с Такером глазами.
Вдруг совершенно неожиданно он спросил:
– Зачем вы так сильно накрасились?
Вздрогнув, Джоселин откинулась на пятки. Ее сердце бешено заколотилось. Но, посмотрев в его глаза, не заметила ничего, кроме простого любопытства.
Переведя дыхание и немного успокоившись, она взяла у Обедиа другой пластырь и проговорила с умеренной критикой в голосе:
– Вам не кажется, что это мое личное дело?
– Возможно, – согласился Такер. – Но у вас такое прекрасное лицо, что мне пришло в голову, может, вы маскируете шрамы?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31