Он отошел назад, проверил свое творение, однако остался недоволен.
Каролина подозвала горничную.
– Мелина, украшения! – Немолодая камеристка в черном платье протянула открытую шкатулку со сверкающими свадебными драгоценностями матери, которые отец вручил ей в часовне перед бегством из Розамбу.
«Для Парижа!» – сказал он тогда.
Этот день настал. Каролина надела на шею колье.
Месье Леруа, стоя сзади, наблюдал за ней. Неожиданно его лицо просияло.
– Графиня, я придумал, – он подошел к ней спереди. – Здесь, под грудью, пара драгоценных камней, как на ваших украшениях, бледно-лиловые цветы, серебристо-серые звезды, а внизу по подолу поблескивающая бриллиантовая крошка. – Он взялся за свой блокнот, чтобы зарисовать вышивку, как он ее себе представлял. – Об этом будет говорить весь Париж.
Каролина не могла не улыбнуться его восторженности.
– Месье Леруа, вы художник, но чтобы платье было готово к сегодняшнему вечеру, вам придется быть еще и волшебником.
Портной низко поклонился.
– Ради вас, графиня, станешь и волшебником.
Каролина сделала знак камеристке. Мелина придвинула ширму, обтянутую дорогим старинным гобеленом. Каролина осторожно сняла вечерний туалет и опять надела домашнее платье из бирюзового жоржета. В двери появился слуга.
– Музыканты прибыли.
– Иду, – Каролина нетерпеливо дожидалась, пока Мелина застегнет на спине все крючки.
Ее лихорадило. До вечера еще надо было многое сделать. Она сбежала вниз по лестнице. В холле ее ожидал Симон, которому весь этот театр был явно не по вкусу.
Каролина остановилась перед ним и тихо, но настойчиво произнесла:
– Не всегда бывает только прямой путь – и ты сам это прекрасно знаешь. – Он опустил голову и протянул ей серебряный поднос с новыми ответами на приглашение.
Каролина поспешно вскрыла первый конверт. На ее лице заиграла победоносная улыбка. Она протянула Симону увенчанный вензелем листок:
– Талейран!
Умный ход ее отца – спрятаться за австрийскую миссию – таким образом удался. Талейран придет. Человек, который держит в своих руках все нити. Все будет, как задумано.
Церемониймейстер дважды простучал жезлом. Дамы присели в реверансе, мужчины низко склонили головы. Волоча ногу, Талейран поднимался по широкой лестнице. В своем светлом длиннополом бархатном камзоле и белом парике до плеч он казался пришельцем из прошлого.
Каролина, вместе с отцом стоявшая на первой лестничной площадке и приветствовавшая гостей, опустилась в глубоком реверансе. Талейран, поцеловав ей руку, обратился к графу:
– Я должен пожурить вас, вы слишком долго скрывали от нас свою дочь. – Потом он улыбнулся Каролине: – Надеюсь, вы будете моей соседкой по столу. Я, наконец, хочу узнать из первоисточника то, о чем говорит весь Париж: историю таинственной незнакомки, которая, переодевшись казаком, вошла вместе с союзниками в Париж. Вы должны мне все в точности рассказать.
Каролина отошла вглубь и подозвала лакея. Она взяла себе бокал шампанского и прислонилась к стене в нише боковой галереи, Ей нужна была пара секунд, чтобы прийти в себя и набраться новых сил. У нее кружилась голова от музыки, гула голосов, множества новых лиц, изысканных туалетов, от сладковатого тяжелого аромата белых лилий, украшавших дом. Она растерянно всматривалась в пеструю толчею. На какое-то мгновение в ее это показалось ей спектаклем. Но это была реальность, причем опасная реальность.
Неподалеку от нее четверо офицеров стояли, окружив высокого стройного мужчину. Он стоял к ней спиной, и она не могла видеть его лица, но, тем не менее, Каролине показалось, что где-то она его уже встречала. Теперь незнакомец отступил на шаг назад и сделал жест, словно в руке у него была шпага» Офицеры довольно захохотали. Каролина задрожала от волнения, узнав этот молниеносно обозначенный удар. Существовал лишь один человек, так владевший шпагой: Жиль де Ламар…
Каролина незаметно приблизилась к группе. Словно завороженная, она не могла оторвать взгляда от человека, все еще стоявшего к ней спиной. Вот он повернул голову, и его профиль четко обозначился на фоне черного мраморного пилястра: черты, в которых красота и сила сливались в единое совершенное и гармоничное целое. Каролина стояла как пригвожденная. В этот миг мужчина обернулся.
– Дьявол, у нас появилась публика, – произнес он. – К тому же самая красивая, какую я могу себе вообразить, – он поклонился.
Чересчур галантно, чересчур привычно, решила Каролина.
– Прекрасная графиня, я благодарю вас. Участие, какое я вижу в ваших красивых глазах, показывает, что в нашем городе бьется еще одно сердце, не околдованное этим крысоловом Жилем де Ламаром… – Четверо офицеров, стоявших возле него, засмеялись, но было видно, что они втайне потешаются над ним.
Ее дурачил призрак? И как она могла хоть на мгновение предположить в этом разодетом франте того человека, который тогда, в монастыре, спас ее от рук казака!
– Графиня, вы, похоже, удивлены? Быть может, вы еще не слыхали об этом сорвиголове?
Их взгляды встретились – на долю секунды Каролине показалось, что она увидела в его глазах нечто, не сочетающееся с этим салонным львом.
– Жиль де Ламар? – Она нерешительно, даже с опаской произнесла это имя. – Нет, не припоминаю…
– Вот дьявол! Она его не знает? Она не околдована им? Не мечтает оказаться в его сильных объятиях! Вы подарили мне надежду, графиня! – Он схватил ее за руку и склонился над ней с изысканной элегантностью.
– Вы меня заинтриговали, – произнесла она.
– Весь Париж заинтригован. Я пообещал этим господам, – он показал на офицеров, – ценный подарок, если они отыщут его и дадут мне скрестить с ним шпаги.
– Вы хотите вызвать его на дуэль?
– Да, черт подери! Представьте себе мое положение! Пробыл четверть года в Англии, возвращаюсь пару дней назад в Париж, ничего не подозревая, в благодушном настроении, в чемодане последние модные новинки – и наталкиваюсь на соперника! Я, которому принадлежал весь Париж! О нет!
– Удар судьбы! – Каролина уже справилась с первым разочарованием.
Теперь она была в своей стихии и находила забавной эту странную фигуру, похожую на комедийного персонажа.
– Абсурд! – Взволнованно продолжал он. – Ни одна душа не знает его, но все только и говорят о нем. Дамы из Сен-Жерменского предместья, точно так же, как гризетки из Пале-Рояль – у всех лишь он на уме. Мужчина, которого они никогда не видели. Мужчина, не первый год объявленный погибшим, – он вынул белый кружевной платок и промокнул себе лоб. – Дьявол! И знаете, в чем состоит все его колдовство? Нет? Я вам продемонстрирую, – он отступил на шаг назад, изобразил, что у него в руке шпага, и молниеносно, так же, как незадолго до этого, когда она тайком наблюдала за ним, наметил в воздухе два удара крестом.
Его тело, его движения дышали мужественностью. Однако в этом мужском теле, подумалось Каролине, похоже, живет дух кокотки. Весь его облик свидетельствовал о каком-то женском франтовстве: серебристо-серые облегающие панталоны, шелковый сиреневый сюртук, под ним жилетка из серебряной парчи со сверкающими, отделанными бриллиантами пуговицами из опала, а кроме того, бросающийся в глаза солитер на мизинце левой руки и крупный бриллиант, украшающий искусно уложенное кружевное жабо.
Он проделал свой трюк, и четверо офицеров несколько вымученно засмеялись, было видно, что они не первый раз видят эту сцену. Своими длинными ухоженными руками щеголь сделал жест, дававший понять, что он избавился от постылой работы.
– Вот уж никогда бы не подумал, что буду снова брать уроки у своего старого учителя фехтования, – он расправил кружевные рюши на своих рукавах. – Но если уж я себе что-нибудь вобью в голову, меня не остановишь.
– Как мило, что вы все же нашли время почтить своим присутствием наш праздник.
– Для меня это большая честь. Но если бы мой парикмахер и мой портной не были готовы оказать мне свои услуги в эти варварские времена, я бы пропал. Как бы я предстал перед вами? – Он обвел ее восхищенным взглядом. – Позвольте спросить, кто автор сего произведения искусства?
– Отгадайте!
Платье Каролины из матового белого шелка было простого и в то же время смелого покроя: широкий вырез с изогнутыми краями, высокий пояс под грудью, обшитый сапфирами и аметистами; строгая узкая юбка, по подолу которой сверкали бесчисленные бриллианты. Ко всему этому Каролина надела свадебные украшения своей матери. Голубые сапфиры, сиреневые аметисты и бриллианты образовывали дивные экзотические цветы и звезды. На ее смуглой коже драгоценности смотрелись естественно, утратив всю свою напыщенную холодность.
– Держу пари, что это – Леруа! – сказал он.
– Браво! – Каролина зааплодировала.
Из большого зала донесся сигнал, приглашавший к столу. Он предложил ей свою руку. Когда они вошли в торжественно убранный зал, перед ними появился граф.
– Дорогой граф, что, черт подери, вы сделали со своим домом? Я не узнал его, – он перешел на шепот и шутливо погрозил пальцем: – Не выбрасывать! Бюсты и портреты Наполеона – в Англии по ним с ума сходят. У меня огромный список заказов, надеюсь, я могу рассчитывать на вас? Насколько помню, у вас были превосходные экземпляры.
Он что, серьезно? Что это: насмешка, глупость или хитрость? Этот человек становился Каролине все непонятнее. Они поклонились друг другу. Отец повел Каролину к столу, накрытому для ста двадцати гостей в форме подковы.
– Кто это был? – спросила она отца.
– Герцог Сирилл Микеланж Беломер, его имя ты сама включила в список. – Каролина хотела что-то сказать, но граф произнес, не мигая глядя перед собой: – Не подавай виду! Я только что получил известие. Это правда: император отрекся. Нам надо будет потом поговорить с тобой.
Гул голосов перекрыла торжественная музыка. Под звуки «Импровизации на трубе» Джеремии Кларка потянулась процессия шестидесяти пажей с яствами. Почти беззвучно, одинаково грациозными движениями они ставили тарелки и блюда на длинный стол, за которым сидели гости.
Талейран склонился к Каролине:
– Так вы и в самом деле въехали в Париж переодетой казаком, как все говорят?
Пока пажи сервировали закуски, Каролина начала свой рассказ. Однако она была рассеянна. То и дело ее взгляд скользил на другую сторону стола, где сидел герцог Беломер рядом со старой дамой, своей бабушкой. Она мало что знала о нем, лишь то, что он был известен своим богатством, модной экстравагантностью, на которую тратит кучу денег, и страстным коллекционированием антиквариата. Человек, без которого не обходится ни один праздник. Поэтому она и включила его в список гостей. Каролина наблюдала за странной парой: старуха с властными чертами лица и седыми волосами, гладко зачесанными назад и собранными на затылке в искусный узел, а рядом – франт, словно сошедший со страницы модного журнала.
Талейран быстро обнаружил, что так приковывало внимание Каролины.
– Я завидую герцогу Беломеру. Похоже, он одержал новую победу.
– Нет, просто меня занимает, как может быть мужчина таким расфуфыренным.
По лицу Талейрана скользнула многозначительная улыбка.
– Никогда не следует судить о человеке лишь по его маске, – он произнес эти слова как бы между прочим. – Осознанно или неосознанно все мы скрываем свое истинное лицо. Прежде ваш отец носил маску генерала. Теперь он надел новую. Вы простите мне некоторую недоверчивость, хотя я и приветствую такое превращение. Это ваших рук дело?
– Вы считаете меня способной на такое?
– Женщины на многое способны. Как на хорошее, так и на плохое. То, что я выступаю за мир, – заслуга женщины, графини Перигор. Поэтому я был бы рад, если бы ваше влияние было столь же велико.
Пажи убрали тарелки из-под закусок, принесли дичь и рыбу. Плоские фаянсовые подносы были заранее разогреты, чтобы горячие кушанья не остывали. К ним подавались экзотические овощи, маринованные фрукты, вина со всего света. Талейран взял позолоченной вилкой кусочек филе косули по-петербургски, таявшее во рту.
– Мой комплимент вам, графиня. Вы преподадите урок Парижу. Мы почти забыли здесь, как хорошо есть горячее – и не спеша.
Каролина прекрасно поняла намек на холодные и торопливые обеды Наполеона. Улыбнувшись, она ответила:
– Моя мать была австрийкой, а в Вене приготовление пищи считают искусством.
Талейран постучал по своему бокалу, все затихли. С легким поклоном в сторону Каролины он поднял его:
– За прекрасную хозяйку!
С быстротой и беззвучностью, граничащими с волшебством, столы были убраны, сдвинуты к стенам и превращены в холодный буфет. Вмиг все было уставлено новыми батареями бутылок и бокалов. Появились вина, шампанское, ликеры, кокосовое молоко, фруктовые соки, пирожные, торты, фрукты и большие овальные блюда с малюсенькими пикантными закусками.
Каролина подала знак капельмейстеру, и зазвучала чарующая музыка вальса. Все устремились назад в праздничный зал, но никто не решался первым начать этот новый и скандальный танец. Через весь зал прямо к Каролине шел герцог Беломер.
– Разрешите, графиня!
Каролина никогда не танцевала вальс, но не раздумывала ни секунды. Сияющей улыбкой она ответила на поклон – и полетела, поплыла в его руках по волнам музыки, закружилась в ее стремительном ритме. Слегка откинувшись назад, она полулежала в крепких объятиях, с удивлением чувствуя, что они движутся в унисон. Когда музыка оборвалась, какой-то миг она еще была вся во власти танца и, прислонившись к Беломеру, слышала биение его сердца – и откуда-то издалека аплодисменты вокруг.
– Немного освежимся? – Он подал ей руку.
Музыка заиграла снова. Обойдя танцующих, он вывел ее в небольшой спокойный салон.
– Где, ради всего святого, вы научились танцевать вальс? – спросил он, протягивая фужер шампанского.
– Нигде, – она засмеялась, – или, если хотите, только что, у вас, герцог.
– Дьявол, я знал, что буду завоевывать вас штурмом.
Его тщеславная, самодовольная улыбка отрезвила Каролину. Никогда она не смогла бы полюбить мужчину, над которым чувствовала свое превосходство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35