В небе кричал мечущийся туда-сюда раненный демон, и перекликались патрули дайсдагов, высматривающие сверху притаившихся, недобитых врагов и ценные трофеи…. Такова была победа. Девлик сморщился, вспомнив о том, что она досталась лично ему несколькими дырами в теле. Он сожалел о них примерно так же, как щеголь горюет о прожженной в поле дорогого кафтана дыре.
… Солнце прочертило голубые небеса от зенита до горизонта. Его жаркие лучи несли воспрянувшей после зимы и холодных дней ранней весны земле драгоценную энергию. Трава в полях рвалась наружу, наливаясь зеленью и вытягиваясь как можно выше; на ветвях деревьев лопались почки и разворачивались первые, нежные и крошечные листочки. В каждом овраге, в каждой промоине журчали ручьи, уносящие к рекам воду из умирающих в глубине лесов сугробов. Птицы на разные лады стремились перекричать песню воды; сошедшие с ума, они признавались друг другу в любви и вили гнезда. Теплый, ласковый ветер гладил землю и тоже пытался нашептывать что-то такое радостное и веселое….
Ргол и Девлик стояли на возвышении рядом с виллой какого-то богатого эрханца, выстроенной недалеко от крепости, на длинном мысу рядом с двумя сливающимися речушками, за заслоном из двух березовых рощ. Фруктовый сад, который был разбит вокруг дома, простирался до самого обрыва: несколько яблонь опасно накренились, готовые упасть, однако продолжали цепляться за жизнь и уже покрылись свежей зеленью. С мыса был хорошо виден сам замок, стоявший на той стороне речушки, сейчас мутной и довольно бурной. Под искалеченными стенами копошились солдаты, растаскивающие трупы.
Сзади раздался звук шагов. По тропинке между деревьями, со стороны дома, крыша которого возвышалась над деревьями, показался Рогез, вспотевший, в неряшливой кожаной куртке с парой перевязей.
– Вот вы где! – воскликнул он, улыбнувшись своей обычной, робкой улыбкой. – Низгурик просил передать, что в Эрхе обнаружены солдаты, которые отказываются сдаться.
– В Эрхе? – вяло удивился Ргол. Он успел переодеться во все чистое и даже умыться. Только волосы остались грязными, кое-как уложенными в подобие прически. Постоянно морщась, князь то и дело вынимал из-за обшлага парчового халата платок и отирал им уголки губ. Несколько раз он порывался закусить один из перстней, однако вовремя останавливался. – Мне казалось, в своей неумеренной рьяности Низгурик превратил это место в сплошные развалины.
– Они закрылись в подвале, глубоко под землей, под завалами. Наверное, в тюрьме, или в каком-то похожем месте. Пара сотен человек.
– Плевать на них! – Ргол широко взмахнул платком и тут же спохватился. Приблизив руку к лицу, он внимательно осмотрел безукоризненно белую ткань – нет ли где пятнышка? – Двести человек не могут угрожать двадцати тысячам. Нужно оставить здесь небольшой гарнизон, чтобы дождаться, когда эти герои проголодаются и полезут наружу.
– Значит, мы не будем их штурмовать? – спросил Рогез. Улыбка сползла с его лица, уступив место недоуменной гримасе.
– А зачем? Эти развалины мне не нужны. Можно было бы сравнять их с землей, или даже вырыть на этом месте яму – только к чему тратить силы. Я прошу вас, мой милый Рогез, найдите генерала Орнура и передайте, чтобы он готовил обозы к немедленному выступлению. Как только павшие будут похоронены, а раненные перевязаны, мы выступим.
– Как?? Так скоро?? – от неожиданности у Рогеза даже перехватило горло. Тонко кашлянув, он кое-как продолжил: – Я думал, что войскам надо дать отдых… все слишком измотаны, и даже осознание замечательной победы не сможет придать им достаточных сил. Кроме того, потери чересчур жестоки, чтобы прямо сейчас наступать на Делеобен…
– Именно потому мы отступаем. Армия выступит не на восток, а на запад. В Белоранну.
– В Бе… Белоранну? – лицо Рогеза вытянулось, а толстые щеки заходили ходуном. – Но….
– Позже я все разъясню, – твердо прервал его Ргол. – Ступайте, дорогуша, я вас умоляю! Позже. Позже!
– Хорошо, – Рогез потупился и даже шмыгнул носом. – Я… я не волен обсуждать ваших приказов.
Круто повернувшись на каблуках, толстячок отправился прочь тем же поспешным, суетливым шагом, каким он примчался сюда.
– Не блещет сообразительностью, не так ли? – тихо спросил Перстенек, глядя на удаляющуюся сгорбленную спину. Девлик еле заметно скривился и дернул плечом – совсем как живой человек.
– Значит, это решение окончательное и бесповоротное? – скрипуче спросил мертвец, нарочито отворачиваясь от собеседника. Тот, словно бы не замечая его отстраненности, ухватил Девлика за плечо и начал говорить с жаром и убежденностью в голосе.
– Над этим я даже не ломал голову. Все предопределено, как скорый закат солнца. Я, ослепленный упрямством и победами, никак не мог осознать того, что Империя – орешек не для моих зубов. Есть шанс лишиться их, потерять это прелестное, жемчужное украшение! Нет уж, я доволен тем, чего достиг. Как ты думаешь, каков результат сегодняшней бойни?
– С первого взгляда вроде неплохой, – сказал Девлик, воскрешая в уме картины недавнего сражения. Гвардия бежала, большинство волшебников, включая императорскую дочь, погибли. Армии Закатной провинции теперь уже перестали существовать. Для нас открыт путь дальше, на восток….
– А на самом деле?? Гвардия отступила, чтобы вернуться. Мы не смогли уложить здесь и половины, а какой ценой!? – Ргол драматически возвысил голос, изогнул брови и воздел руку с непременным платком. – У моих солдат столько тяжелораненых, что я не соберу из оставшихся одной полноценной фаланги. Кочевники, сбившись в толпы по сотне-другой всадников, без оглядки удирают и их уже не остановить ни угрозами, ни подарками. Удельные князья заявили мне, что все их захватнические и грабительские амбиции удовлетворены, так что они отправляются по домам. Да и сколько их осталось? Треть от того числа, что вторглось в Энгоард! Селер ормани полегло без счета, а к тому прибавь еще убитых Земала, Бейруба и Хойраду!
– Женщина возвратится, – не преминул вставить Девлик. – Ее тело цело.
– Я знаю, что ты не способен обижаться, – проникновенно сказал Ргол, возложив на плечи Девлика на этот раз обе руки, – но все равно прости. Норг – это уже не то, что колдун при жизни. Из него что-то уходит, нечто такое, для чего не придумано слов. Это хорошо заметно для наблюдательного и умного человека. Прости, Сорген…. Ты уже совсем не такой, каким был при жизни. Ты еще силен, но уже никогда не будешь способен подняться выше, развиться, приобрести поистине величайшие знания и умения. Ах, как это грустно!
Ргол покачал головой, отчего его кудри, заботливо собранные и расчесанные назад, на затылок, рассыпались по сторонам. Он выпрямился, устремляя взор куда-то далеко на восток, словно желая угадать, какие события происходят там.
– Барвек еще вернется, и с ним снова будет не меньше пяти тысяч гвардейцев, новые волшебники, а также полки Притиана-Рубаки, закаленные в стычках с лейденцами. Мы обречены, если решимся сражаться в третий раз, поверь мне! Тсулана опустошена и больше не в силах присылать мне подкреплений. В тылах зарождается сопротивление – небольшие банды нападают на обозы и мелкие гарнизоны. Это не победа. Это – поражение! Мы…. Мы похожи на тебя, Сорген: двигаемся и говорим, но уже мертвы. Как это грустно и жестоко! Череда побед в отдельных битвах, которая привела к поражению в войне! Я вынужден признать, что на сей раз Черным не по силам сломить Белых, что бы ни думали по этому поводу Старцы. Слышишь? Так и передай им.
– Хорошо.
– А что же ты сам? Я слышал, твоя личная армия тоже понесла немалые потери.
– Люди из Вайборна привыкли сражаться ради скорейшей смерти, поэтому больше половины пали, хотя, говорят, сражались они, как демоны.
– Ты и сам выглядишь ужасно.
– Мда… будь я живым, погиб бы раза три, не меньше.
На лице Ргола быстро загорелась и погасла улыбка – грустная, мучительная, как и весь их разговор.
– Однако, я, в отличие от твоей армии, немногое потерял. Пару кусков мертвой, с запашком, плоти…. Пара мотков ниток, и все мои раны чудесным образом «затянутся». Жаль, что внутри я, как оказалось, уже изрядно подгнил. Слышишь запах?
– Что? Ах да. Я не решался сказать тебе о нем – наверное, зря?
– Мне все равно.
– Я знаю рецепт, мой дорогой, и ты должен обязательно им воспользоваться! – Ргол поспешно упрятал платок за обшлаг и, сложив ладони, стал нервно стучать пальцами друг о друга. – Правда, там говорится о том, что все внутренности нужно вынуть…. Понимаешь, там рассчитано на настоящих покойников.
– Ну и ладно. Зачем мне эти кишки? – Девлик мотнул головой, чувствуя странное, шевельнувшееся в глубине разума беспокойство от собственных слов. Словно на самом деле ему было жаль даже внутренностей, гниющих, никому не нужных, даже вредных.
– Да? Прекрасно! – Ргол притворно обрадовался. – Вот еще мазь для заживления ран….
– К чему?? Как я буду что-то «заживлять»?
– Нет, подожди! Она действует как клей… Посмотри на свое горло: ну что там сошьешь? Сплошные клочья и голые хрящи.
– Тогда давай. – Девлик взял склянку из рук Ргола, вздрогнувших от соприкосновения с пальцами мертвеца. Некоторое время Перстенек смотрел на свою руку, как будто намеревался рассмотреть там следы перекинувшейся заразы. Потом он встрепенулся и спросил:
– А какие планы у тебя?
– Я их еще не знаю. Если ты помнишь, то мое будущее – не в моей власти.
– Ах да! Как мог так сглупить! Извини.
– Не стоит. Только не забудь про тот бальзамирующий состав, ладно? Я зайду за ним, или пришлю Хака.
– А…
– А сейчас – мне пора. Узнать, какие же планы у меня на будущее.
– Понимаю. До встречи!
– Надеюсь, да.
Девлик коротко кивнул и отправился к вилле по той тропинке, по которой пришел и ушел Рогез. Ргол некоторое время смотрел ему во след – долгим, полным тоски и боли взором. Когда Девлик совершенно скрылся за деревьями, князь взмыл в воздух и быстро полетел на запад.
Вилла была громоздким сооружением: деревянные, покрытые белой штукатуркой стены на высоком фундаменте из странных, плоских зеленоватых камней. Приблизившись, Девлик коснулся их рукой – но она не чувствовала шероховатости ноздреватой поверхности. Непонятно, откуда взялся песчаник такого оттенка? Неужели владелец вез такое количество камня откуда-то издалека? Скорее всего, гораздо проще. Прибег к помощи магии. В таком случае, это вилла кого-то из Высоких. Подробности не были известны норгу и он удивился собственной любопытности. К чему ломать голову над столь глупыми и бесполезными вопросами? Решительно оторвав руку от камня, он обошел угол дома и оказался на переднем дворе.
Раньше здесь располагались несколько клумб с цветами, но после зимы никто не собирался восстанавливать их. Из цепочек камней, ограничивавших контуры, некоторые были выворочены, а сами клумбы изрядно перепахали ноги проходивших напрямик людей. На глаз нигде нельзя было заметить прорастающих цветов – везде только ровный ковер крошечной сорной травы, в котором выделялись мощные, сочные стебли осота. По кирпичному забору, покрытому плетями старого, высохшего до коричневы вьюнка, ползли новые побеги.
На одной из клумб был разведен костер, вокруг которого сидели на расстеленных одеялах Гримал с растрепанной шевелюрой, Лимбул с незалеченной еще раной на руке и пара других наемников. Увидев хозяина, они замолкли и принялись вдруг заниматься какими-то неотложными делами: подкидывать в огонь новые дровишки, заглядывать в кипящий котелок, расправлять складки на одеяле. Никто не смотрел в сторону Девлика. Именно такие отношения сложились между ними теперь, с тех самых пор, как Сорген стал мертвецом. Никаких лишних разговоров и бесед на отвлеченные темы. Только приказы и их беспрекословное исполнение. Отношение раба и повелителя.
Девлик молча прошел мимо костра и исчез внутри дома. Там было темно и тихо, только наверху раздавалось бурчание – Миланор беседовал с кем-то из своих помощников. Девлик, прекрасно видевший в почти кромешной тьме, прошел по длинному коридору, миновал две двери и вошел в просторную комнату, тоже совершенно темную. В углу, на полу, раздавалось сопение спящего Хака. Девлик громко велел ему просыпаться, а сам взялся за небольшое колесико, торчавшее из стены рядом с окном. Раздался скрип ремней, которые тянули ставню, закрывавшую окно, наверх. Лучи света немедленно хлынули внутрь комнаты, подобно воде, прорывающейся под приоткрытую плотину. В ярких, желтых лучах воздух наполнился летающими пылинками, тут и там мелькали крошечные перышки. Комната, прежде богато убранная, до прихода Девлика была как следует разграблена, причем подушки грабители, судя по всему, не поделили и потому порвали в клочья. Хак пытался прибраться, но еще много крошечных, невесомых перышек пряталось по разным углам. Стулья с мягкими подушками на сиденьях зачем-то сломали, и их обломки сейчас лежали в углу. Для нужд Девлика пришлось принести с кухни другие – грубые, с толстыми ножками и твердыми сиденьями. Рядом с лакированным, украшенным резьбой столиком на гнутых ножках они смотрелись как толпа грубых мужиков в компании с хрупкой красавицей. Кроме этих предметов мебели, в комнате остались только голая кровать и большой шкаф с выломанными дверцами. Впрочем, Девлику этого было достаточно.
Хак спал на полу, на ворохе одеял, подложив под голову мешок с одеждой. Сейчас он лениво поднимался и пытался пригладить буйные вихры, выросшие на давно не мытой голове.
– Доброе утро, хозяин! – сказал Хак, с трудом проталкивая слова сквозь зверскую зевоту.
– Скоро закат, дурень! Какое тебе утро, – машинально ответил Девлик. Перебрав сваленные на столе вещи, он нашел шкатулку с портняжными принадлежностями. – Умой свою рожу и как следует протри глаза. Будешь штопать мне раны.
Испуганно булькнув, Хак поспешно, с треском в коленных суставах, поднялся и потрусил в коридор, чтобы умыться. Пока он ходил, Девлик снял большую часть одежды, оставшись только в серых, давно не стиранных исподних штанах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55