Вероятно, только эта пара – Кара и Темный – могла воплотить в реальность человеческое представление о том, как может выглядеть ад на земле. От сплава боли и ужаса, который был подвластен этим двоим, веяло потусторонним злом.
Может быть, именно поэтому Фабел и не поставил их в связку. Они никогда прежде не работали вместе и теперь уже никогда не будут. Темный был мертв, и для собственного же спокойствия было лучше не думать, в каких неизведанных Долях пребывает его загадочная душа.
– Никто не мешает тебе основательно пройтись по его нервным окончаниям, прежде чем мы возьмем эту сволочь. – Вспышка считал Время своим учителем, так как именно снайпер помог ему в полной мере раскрыть данный от рождения дар.
Поэтому предстоящая операция и для него была скорее личной вендеттой, нежели обычным повседневным заданием.
– Об этом можешь не беспокоиться, – Кара повернулся к партнеру. – Главное – обнаружить Чужого, все остальное – всего лишь вопрос времени. На этот раз ему точно не уйти.
Уже в самом начале группа захвата допустила серьезную ошибку – все предыдущие команды думали то же самое, и именно это их погубило...


* * *

– Приготовься. На ближайшем перекрестке свернешь направо. Мы уходим с заданного маршрута. Направляемся к стадиону. – Скупые инструкции Милой не требовали дополнительных пояснений.
– Вертолет по-прежнему следует за нами?
– Да, но теперь их уже два. К первому, полицейскому, присоединился второй – военный. Судя по всему, внутри очередная группа захвата.
– Это как-то повлияет на наши планы? – Я предчувствовал нечто подобное и, наверное, сильно удивился бы, если бы все прошло гладко.
– Не должно... Я не знаю, что за команда охотится за нами на этот раз, но подозреваю, что это старые знакомые – спецподразделение, наделенное ментальными способностями. Так что, если почувствуешь что-то необычное, – продолжала она, – немедленно дай знать.
Высоко в небе в железной «вертушке» сидел Кара. Лицо его было спокойно, как всегда, а взгляд карих глаз безмятежен и чист, но где-то глубоко в сердце острой занозой засела глухая саднящая боль.
– Я поделюсь ею с тобой, – мысленно произнес он, обращаясь к тому, кто находился сейчас там, далеко внизу. – Обязательно поделюсь... Так что, быть может, впервые в жизни ты осознаешь, что такое настоящая боль...
– Если почувствую что-то необычное, обязательно дам знать, – успокоил я Милую, сконцентрировавшись на дороге: не так-то это и просто – нестись с огромной скоростью по улицам незнакомого города, постоянно маневрируя в плотном потоке машин.
– Впрочем, – продолжала Милая, – никаких неожиданностей произойти не должно. Картинка со спутника показывает, что со стадиона уже начался массовый исход болельщиков. Это пока еще не паника, но чрезвычайно близкое к ней состояние. К тому же четырнадцать машин «скорой помощи» уже прибыли на место. Подход пятнадцати оставшихся ожидается в ближайшие несколько минут. Там будет буквально негде протолкнуться. В таком скоплении народа не составит большого труда раствориться в толпе. Кстати, как ты себя чувствуешь?
– Уже лучше. – Я еще не полностью восстановился, но общее состояние организма, менее чем час назад перенесшего клиническую смерть, было приемлемым.
– Если собираешься поворачивать направо, лучше сделать это прямо сейчас.
Совет прозвучал весьма своевременно, потому что, задумавшись, я совершенно забыл о предстоящем маневре и не успел перестроиться, оставшись в крайнем левом ряду трехполосного шоссе.
Резко ударив по тормозам, я бросил машину вправо.
Не ожидавший такого стремительного маневра пикап, следовавший по средней полосе, не сумел вовремя затормозить...
Удар пришелся в правую заднюю часть фургона «скорой помощи».
Осколок бампера протаранившей нас машины вспорол покрышку. Автомобиль, которому предстояло преодолеть до стадиона еще минимум пять миль, остался на трех колесах.
– Проклятье, – в бессильной ярости выругался я.
– Меняем маршрут. – В отличие от меня Милая не знала, что такое эмоции. – Теперь прямо через полквартала будет переулок, там направо. Из-за узости улицы вертолеты не смогут там сесть, перекрыв нам дорогу. И еще, – не сбавляя взятого темпа, продолжала она, – тебе нужно проколоть и второе заднее колесо, иначе не сможешь нормально управлять машиной, а скорость будет слишком мала, чтобы вовремя достигнуть заданной точки.
Она еще продолжала говорить, а я уже вывернул руль и, включив первую передачу, немного отъехал от места аварии, а затем переключился на заднюю скорость и резко сдал назад.
Вышедший из пикапа мужчина собирался было что-то закричать, но, увидев, что «скорая» сдает назад, отпрыгнул в сторону.
Повторный удар сломал бампер стоявшей позади нас машины окончательно, но не принес желаемого результата – колесо выдержало.
– Вертолет резко пошел на снижение, – предупредила Милая. – Вероятно, они собираются взять тебя прямо здесь.
– А-а, чтоб ты сдох... – Яростно рванув рычаг переключения скоростей, я бросил машину вперёд, после чего повторил предыдущий маневр.
Со второй попытки мне повезло. Покрышка не выдержала, и теперь оба задних колеса были проколоты.
– Быстрее, они совсем уже скоро будут здесь.
Повторять не пришлось. Я вдавил педаль газа в пол, и машина сорвалась с места. Не так быстро, как хотелось бы, но все равно это было лучше, чем просто стоять в ожидании группы захвата.
Включив вторую передачу, я попытался увеличить скорость. Диски колес, мгновенно сжевав ненужные больше покрышки, высекали из асфальта шлейф искр, обозначавший наше движение.
– Оставайся на отметке тридцать миль в час и не переключайся на третью скорость. В противном случае мотор перегреется раньше, чем мы достигнем цели.
– Температура и без того поднимается. – Я бросил мимолетный взгляд на датчик температуры двигателя.
– Включи на максимум обогреватель.
– Что это даст?
– На тридцать-сорок секунд продлит агонию машины. Этого времени как раз хватит, чтобы достигнуть пределов стадиона.
Я выполнил ее инструкции, после чего поток горячего воздуха ворвался в салон «скорой».
Мы уже свернули в переулок, когда даже сквозь скрежет металла об асфальт я расслышал гул вертолетных винтов.
– Где они?
– Прямо над крышами, идут четко над машиной.
– Могут сбросить десант нам на крышу?
– Нет, рисковать не будут, потому что считают – ты и так у них в руках.
– Надеюсь, они ошибаются?
– Разумеется, да. Развилка недалеко от стадиона ведет в подземный туннель. Они уверены, что ты из последних сил тянешь туда. Полицейский вертолет уже приземлился на шоссе, перекрыв все движение. Нас преследует только военный.
Несмотря на открытое окно, жара в машине стояла неимоверная. Смахнув со лба рукавом рубахи пот, едкой пеленой застилающий глаза, я сконцентрировался на дороге.
– А почему...
Машина, выезжающая с парковочного места, могла блокировать мое продвижение по узкому переулку или даже начисто лишить возможности маневра. Поэтому, вместо того чтобы продолжить вопрос, я увеличил скорость. Мотор обреченно взревел на повышенных оборотах, а в следующее мгновение последовал резкий удар. Мы протаранили оказавшийся в ненужном месте и в ненужное время автомобиль, сбросив его на обочину, и продолжали безумный марафон, финишная ленточка которого, как и положено, находилась на стадионе...


* * *

Адъютант полковника Фабела сообщил, что по телефону его спрашивает какая-то женщина.
– У меня нет времени. – Короткий четкий ответ не подразумевал продолжения разговора.
– Она в точности предсказала вашу реакцию и просила передать, что ее имя Полли Лавен.
– Соединяйте...
– Ну, как успехи?
Полковнику не нужно было напрягать воображение, чтобы представить собеседницу. Он был более чем уверен, что она, как обычно, сидит на кухне, закинув ногу на ногу, а рядом стоит пепельница, полная окурков. В правой руке телефон, в левой – зажженная сигарета...
– Пока ничего определенного.
Фабел прекрасно знал, что его собеседница не воспользовалась бы полученной информацией, чтобы «слить» ее куда-то налево, однако давала себя знать многолетняя привычка работы в строго засекреченном отделе.
– Может, в таком случае пригодится помощь одной старой глупой женщины? – Она неприкрыто напрашивалась на комплимент, который не заставил себя долго ждать.
– Насчет старости не знаю... Порой восемнадцатилетние солдаты чувствуют себя глубокими старцами, а убеленные сединами ветераны, наоборот, юны сердцем, так что возраст – вещь сугубо личная. А вот насчет глупости – тут вы откровенно на себя наговариваете. Ваши таланты и способности в определенных кругах давно снискали себе заслуженную славу и уважение.
Собеседница на другом конце провода хрипло рассмеялась:
– Полковник, ты скользкий, как угорь, и хитрый, как гиена... Девушкам принято говорить в первую очередь, что они красивые, и только потом, если это не подействовало, – вспоминать об уме. Ты же не сказал ничего, но в то же время и не обидел. Так что про гиену, сам понимаешь, это было ответным комплиментом.
– Я понял. Спасибо.
Легкий обмен любезностями подошел к концу, и настало время делового разговора.
Полли сделала глубокую затяжку, как бы собираясь с мыслями, а затем продолжила уже совершенно серьезным голосом:
– Знаешь, после твоего ухода я много думала о человеке, фоторобот которого остался у меня на столе. Пыталась даже напрячь кое-какие свои способности, но практически все было безрезультатно. У него слишком много личин, которые невозможно собрать воедино. Но даже не это главная проблема – если бы он принадлежал нашему миру, то, возможно, мне удалось бы нащупать ниточку, способную привести к пониманию его сущности...
Она сделала очередную паузу, ублажив свои легкие очередной порцией никотина.
Фабел напряженно ждал, не вклиниваясь в этот неторопливый монолог и не задавая никаких вопросов. Он знал, что если перебьет собеседницу, не дав ей выговориться до конца, то может и не получить даже тех крох информации, которые, судя по всему, имелись у Полли. Вспыльчивая домохозяйка может просто-напросто бросить трубку и не отвечать на все последующие звонки.
– Самая же главная проблема заключается в том, что он одержим...
Она замолчала. Пауза длилась слишком долго, поэтому полковник позволил себе наконец задать первый вопрос.
– В каком смысле – одержим? Извини, конечно, за мою непроходимую глупость, но такая формулировка слишком расплывчата, чтобы, отталкиваясь от нее, прийти хоть к какому-то вразумительному выводу.
– С точки зрения художественной литературы, а также некоторых религий, человек может быть одержим демонами, злыми духами или чем-то подобным. Но в нашем с тобой случае из твоих же собственных слов явствует, что речь идет не о человеке, а о Чужом, фигурально выражаясь, о дьяволе во плоти. Отсюда и следует мой самый главный вопрос: кем может быть одержим наш дьявол? Полковник, – она в очередной раз хрипло, невесело рассмеялась, – за все те годы, пока ты играл в своих игрушечных солдатиков, защищая псевдоинтересы псевдостраны, разум твой уподобился калькулятору – мгновенно просчитывает любые числа и функции, но если что-то не заложено в его программу, он просто не работает, превращаясь в бесполезный кусок пластика... Наш с тобой дьявол может быть одержим кем угодно – человеком, машиной, богом и даже, в конце концов, самим собой. Однако решение этой несложной детской задачки, – продолжала она, – еще более упрощается тем, что вместо четырех составляющих нужно рассматривать всего три – Творцом всего сущего он одержим быть не может даже в принципе. Потому что это означало бы только одно: мир сошел с ума и его уже не спасти...
Фабел не знал, чем конкретно ему может помочь эта информация, но по старой привычке всегда собирать для анализа все имеющиеся данные решил все-таки довести этот странный во всех отношениях разговор до конца.
– И на кого же из трех оставшихся персонажей ты посоветовала бы мне поставить?
– А что тебе подсказывает твоя хваленая интуиция? – вопросом на вопрос ответила Полли.
– Моя хваленая интуиция подсказывает, что не стоит ломать голову, потому что все равно правильное решение я услышу только из твоих уст.
– Я же говорила, что ты хитрый, как гиена. – На этот раз ее смех был почти искренним. – Ну хорошо, – продолжала Полли, – не буду тянуть время, которого, насколько я понимаю, у тебя попросту нет. Наш общий знакомый, которого ты называешь Чужим, а я Демоном, не одержим дьяволом, то есть самим собой, так как он уже столько раз умирал, что, возможно, потерял свое первозданное «я». Если бы его разум распался на отдельные составляющие, а сознание раздвоилось, то после стольких смертей между ними стерлись бы все грани и это окончательно уничтожило бы его как личность...
Фабел не совсем понял, что скрывается под этой несколько сумбурной формулировкой, но вдаваться в детали не стал – ему вполне хватило и того факта, что из трех неизвестных осталось всего два.
– А вот с оставшимися двумя персонажами нашей детской считалочки – машиной и человеком – все гораздо сложнее, чем могло бы показаться на первый взгляд.
Полковнику хотелось сказать, что его уже порядком утомил весь этот костюмированный балаган с вымышленными персонажами, но он сдержался. Мисс Лавен принадлежала к той редкой категории женщин, которую нужно всегда обязательно выслушивать до конца.
– С одной стороны, машина – создание человеческих рук, поэтому не может существовать сама по себе... Но с другой... – Полли опять на несколько секунд задумалась, успев сделать пару глубоких затяжек. – С другой, – без особой уверенности в голосе продолжала она, – хрен его знает, чем он одержим – машиной, или человеком, или вообще какой-то жуткой смесью из этих двух практически несовместимых компонентов...
Разговор откровенно зашел в тупик. Полли сказала то, что хотела, но не пролила ни капли света не то что на ситуацию в целом, но даже на свои полубезумные выкладки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35