- Мои сыновья, - сказал Палафокс. - Везде на Пао ты встретишь моих
сыновей... Но время дорого, мы должны приступить к модификации.
Юноша вышел из машины и последовал за сыновьями Палафокса.
Усыпив Берана, они уложили тело на кушетку, ввели тонизирующие и
кондиционирующие средства. Затем, отступив назад, включили генератор.
Послышался пронзительный вой, вспышка фиолетового цвета осветила все
вокруг, пространство исказилось - создавалось впечатление, что вся картина
видна сквозь постоянно движущиеся пластины некачественного стекла.
Вой затих. Четыре фигуры снова шагнули вперед, к телу, теперь
окоченевшему, затвердевшему, на вид мертвому. Плоть была жесткой, но
эластичной, кровь свернулась, суставы утратили подвижность.
Сыновья Палафокса работали быстро, с невероятной ловкостью.
Использовали ножи с лезвиями толщиной лишь в шесть молекул. Ножи резали
практически без давления, разделяя ткани на слои, прозрачные как стекло.
Вскоре тело было распластано до середины спины, разрезы шли также вдоль
ягодиц, бедер, икр. Легкими прикосновениями другого резака, странно
жужжавшего, были срезаны подошвы ног. Плоть была твердой, как резина - не
показалось ни капли крови, мышцы были совершенно обездвижены.
Была удалена одна из секций легкого и на ее место вживлен яйцевидный
энергоблок. В плоть также были вживлены проводники, связывающие энергоблок
с гибкими преобразователями энергии, находящимися в ягодицах и с
процессорами в икрах. Антигравитационная сетка была вживлена в подошвы ног
и соединена с процессорами в икрах гибкими трубками, идущими вдоль ноги.
Таким образом, цепь замкнулась. Ее проверили, проведя тесты. Выключатель
был помещен под кожу левого бедра. И вот уже началась утомительная работа
по регенерации рассеченных тканей тела.
Срезанные подошвы ног были помещены в жидкий стимулятор и затем
возвращены на прежнее место с точностью, позволяющей восстановить клетку
из двух рассеченных половинок, встык соединить срезы артерий и нервных
волокон. Разрезы на теле были тщательно сжаты, энергоблок аккуратно покрыт
плотью.
Прошло восемнадцать часов. Сыновья Палафокса удалились, чтобы
отдохнуть, оставив неподвижное тело в темноте и одиночестве.
Они возвратились лишь на следующий день. Генератор вновь взревел, и
фиолетовые вспышки снова заметались по лаборатории. Поле, под воздействием
которого находилось все это время тело Берана, понижало температуру его
тела теоретически до абсолютного нуля. Сейчас оно ослабло, и молекулы
постепенно возобновили свое движение. Тело вновь начинало жить.

Целую неделю Беран провел в коматозном состоянии, и теперь постепенно
выздоравливал. Когда сознание вернулось к нему, он сразу же увидел
Палафокса, стоящего напротив кровати.
- Поднимись, - сказал Палафокс, - встань на ноги!
Беран с минуту лежал не двигаясь - что-то неуловимо подсказывало ему,
что прошло довольно много времени. Палафокс, казалось, был в нетерпении и
куда-то спешил. Его глаза сверкали, он сделал повелительный жест своей
худой, но сильной рукой:
- Поднимись! Встань!
Беран медленно поднялся на ноги.
- Иди!
Беран прошелся по комнате. Он чувствовал смутное тянущее ощущение в
ногах, энергоблок слегка давил на мышцы диафрагмы и ребра.
Палафокс пристально наблюдал за движениями его ног.
- Хорошо! - воскликнул он. - Я не вижу ни хромоты, ни нарушения
координации. Пойдем со мной.
Магистр провел Берана в комнату с очень высоким потолком, надел ему
на плечи странную ременную упряжь и вдел шнур в кольцо на спине.
- Прикоснись вот сюда, - он положил руку Берана на левое бедро. -
Нажми слегка.
Беран нащупал небольшое затвердение под кожей и нажал на него. Он
перестал чувствовать ногами пол, желудок сжался в спазме, голова стала
легкой, как воздушный шарик.
- Это малая мощность, - сказал Палафокс. - Подъемной силы
недостаточно, чтобы преодолеть гравитацию, которая компенсирует
центробежную силу от вращения планеты.
Он прикрепил конец шнура к рейке.
- Нажми снова!
Беран дотронулся до подкожной пластинки - и вдруг ему показалось, что
все вокруг перевернулось вниз головой: Палафокс стоял, приклеившись к
потолку, а он сам падал вниз головой на пол с тридцатифутовой высоты.
Беран судорожно вздохнул, замолотил руками по воздуху, и только шнур
удержал его от падения. Беран беспомощно глядел на улыбающегося Палафокса.
- Для того, чтобы усилить антигравитационное поле, нажми нижнюю часть
пластинки, - объяснил Палафокс, - чтобы ослабить - нажми верхнюю. Если
нажать дважды, поле исчезнет.
Беран, наконец, добрался до пола. Комната обрела прежний вид, но все
плыло перед глазами, как во время приступа морской болезни.
- Пройдет еще немало дней, пока ты привыкнешь, - сказал Палафокс. -
Так как у нас мало времени, я предлагаю тебе осваивать это искусство
старательно и прилежно.
Беран глядел в спину уходящему Палафоксу, замерев от изумления.
- Почему мало времени? - крикнул он вслед.
Палафокс обернулся:
- День Икс - это четвертый день третьей недели восьмого месяца. В
День Канестид ты должен стать Панархом Пао.
- Почему?
- А почему ты все время требуешь, чтобы я раскрыл все свои тайны?
- Я спрашиваю не из пустого любопытства, а для того, чтобы понять,
как я должен действовать. Вы собираетесь сделать меня Панархом. И хотите
сотрудничать со мной?
Блеск в глазах Палафокса стал еще ярче. Беран продолжал:
- Может быть, мне следовало сказать, вы хотите сделать меня вашим
орудием и действовать в своих собственных интересах. Поэтому у меня
возникает естественный вопрос: каковы ваши интересы?
Палафокс с минуту изучал его, затем отвечал холодно:
- Твои извилины ворочаются с изяществом червей в грязи. Естественно,
я хочу, чтобы ты послужил моим целям. Ты планируешь, или, по крайней мере,
надеешься, что я, в свою очередь, послужу твоим. В твоем понимании любой
процесс познается по его плодам. Я прилагаю усилия, чтобы защитить права,
принадлежащие тебе по рождению. И если я своего добьюсь, ты станешь
Панархом Пао. А когда ты пытаешься докопаться до мотивов моих действий, то
становится явным, что твой образ мысли - несовершенный, назойливый,
поверхностный, неопределенный и бесстыдный.
Беран уже хотел было с жаром опровергнуть его, но Палафокс жестом
заставил его замолчать.
- Естественно, что ты принимаешь мою помощь - а почему бы нет? Это
только похвально - бороться за свою цель. Но, приняв мою помощь, ты должен
сделать выбор: служить мне или бороться против меня. Либо действовать в
соответствии с моими планами, либо пытаться воспрепятствовать мне.
Существуют лишь два пути. Но ожидать, что я буду служить тебе жертвенно и
бескорыстно - абсурд.
- Но горе огромного народа - это далеко не абсурд, - сказал Беран
резко. - Мои цели...
Палафокс поднял руку.
- Более не о чем говорить. О моих планах догадывайся сам. Делай
умозаключения. Подчиниться или воспротивиться - все в твоей воле. Мне до
этого дела нет, так как ты все равно бессилен что-либо изменить.
День за днем Беран совершенствовался в практике полетов и постепенно
стал привыкать к ощущению падения вверх головой, прочь от земли. Он
научился двигаться в воздухе, наклоняясь в том направлении, в котором он
хотел двигаться. Он научился спускаться так быстро, что воздух свистел в
ушах, при этом успевая затормозить и приземлиться без малейшего толчка.
На одиннадцатый день мальчик в ловко сидящем сером плаще, на вид не
более восьми лет от роду - типичный сын Палафокса - пригласил Берана в
апартаменты Магистра.
Пересекая четкие четырехугольники панелей пола, Беран вооружал свою
мысль и обуздывал чувства в преддверии беседы. Он решительно вошел в
дверь.
Палафокс сидел за рабочим столом, задумчиво перебирая кристаллы
горного хрусталя. Он почти любезно предложил Берану сесть. Беран осторожно
присел.
- Завтра, - сказал Палафокс, - мы приступаем ко второй части
программы. В народе царит чувство ожидания, эмоции весьма напряжены. И вот
завтра - последний удар! Приличествующим случаю способом мы восстановим
династию истинных Панархов Пао. А потом - кто знает? Бустамонте может
покориться обстоятельствам, а может и воспротивиться. Мы должны быть
готовы к любому повороту дела.
Решимость Берана не смягчила неожиданная сердечность Палафокса.
- Я лучше понял бы вас, если бы мы обсудили эти планы чуть позднее, -
проговорил юноша.
Палафокс добродушно фыркнул:
- Невозможно, досточтимый Панарх. Вы должны четко осознавать, что
здесь, в Поне, как бы генеральный штаб. Мы подготовили и детально
разработали дюжины программ разной степени сложности. И сейчас происходят
некие события, которые станут толчком для проведения в жизнь одного из
этих планов.
- Какие события?
- Завтра три миллиона паонитов соберутся на певческом поле в
Памалистене. И там ты объявишь о своем существовании. Телевидение разнесет
твои слова по всей планете, везде увидят твое лицо!
Беран прикусил губу, досадуя на собственную неловкость и неистощимую
любезность Палафокса.
- И каковы подробности программы?
- Все невероятно просто. Песнопения начинаются через час после
рассвета и продолжаются до полудня. В это время наступает перерыв. По
толпе поползет слух, все будут ждать тебя. Ты появишься в черных одеждах.
Ты будешь говорить, - Палафокс вручил Берану листок бумаги. - Этих
нескольких фраз будет достаточно.
Беран с сомнением пробежал глазами строчки.
- Надеюсь, что события пойдут по вашему плану. Я не хочу ни насилия,
ни кровопролития.
Палафокс пожал плечами:
- Предсказать будущее невозможно. Если все пойдет хорошо, то никто,
кроме Бустамонте, не пострадает.
- А если плохо?
Палафокс засмеялся:
- Те, кто плохо планируют, встречаются на дне океана.

14
Напротив Эйльянре, через пролив Гилиан, находилась область Матиоле -
место, овеянное особой славой. Самые фантастические и романтические
события в сказаниях древнего Пао происходили в Матиоле. К югу от Матиоле
раскинулась зеленая равнина Памалистен - с полями и чудесными садами.
Здесь неподалеку друг от друга, как бы на вершинах гигантского
семиугольника, находились семь городов. В центре этого семиугольника
находилось Певческое Поле, где проходили традиционные народные песнопения.
Из всех массовых форм народной активности на Пао песнопения в Памалистене
считались самыми престижными.
Задолго до рассвета на восьмой день восьмой недели восьмого месяца
поле начало заполняться народом. Над каждой тысячей человек горел
небольшой огонь, вся равнина наполнилась шелестом и шепотом.
К рассвету толпы прибыло: в основном это были семьи, оживленные и
жизнерадостные, одетые по паонитской моде. Маленькие дети были в чистых
белых блузах, дети постарше - в школьной форме с различными эмблемами,
взрослые - в платье, цвета и оттенки которого соответствовали их
социальному статусу.
Встало солнце, и паонитский день засиял всеми своими красками -
голубой, белой, желтой. Поле было заполнено толпой, миллионы стояли плечом
к плечу, некоторые говорили между собой приглушенным шепотом, но
большинство стояло молча, каждая личность сливалась с толпой, отдавая силы
своей души всеобщей восторженной мощи.
Послышались первые звуки пения: длинные звуки-вздохи, перемежаемые
интервалами абсолютной тишины. Звуки становились все громче, интервалы
тишины между ними все короче, и вот уже песня зазвучала во всю силу - нет,
песней назвать это было нельзя, ибо отсутствовали и мелодия, и
тональность. Это была гармония трех миллионов голосов, сливающихся и
проникающих друг в друга, определенной эмоциональной окраски. Эмоции
сменялись, казалось бы, спонтанно, но на самом деле в строгой
последовательности; стоны скорби сменялись звуками торжества, и равнина,
казалось, то окутывалась мрачным туманом, то искрилась алмазной россыпью.
Летели часы, песнопение набирало силу. Когда солнце прошло две трети
пути до зенита, со стороны Эйльянре появился в небе длинный черный
летательный аппарат. Он медленно снизился в дальнем конце поля. Тех, кто
стоял неподалеку, просто отбросило и швырнуло на землю - многие чудом
избежали гибели. Несколько любопытствующих бездельников приникли к
иллюминаторам, но сошедший на землю отряд нейтралоидов в ярко-красном и
голубом молча оттащил их.
Четверо слуг вначале расстелили на земле черно-коричневый ковер,
затем вынесли полированное кресло черного дерева, обитое черным.
Песнопение приобрело чуть иной характер, что было внятно лишь чуткому
паонитскому уху. Бустамонте, вышедший из салона, был паонитом, он услышал
- и понял.
Пение продолжалось. Оно снова изменило характер, будто бы прибытие
Бустамонте было не более чем мимолетным пустяком - оно стало еще более
язвительным, в нем переплетались насмешка и ненависть. Перед самым
полуднем пение смолкло. Толпа зашевелилась, общий вздох удовлетворения
пронесся и замер. Все, кто мог, опустились на землю.
Бустамонте схватился за подлокотники кресла, чтобы встать. Толпа
сейчас больше чем когда-либо была готова воспринимать его слова. Он
включил микрофон у себя на плече и сделал шаг вперед. Общий вздох пронесся
по толпе - вздох изумления и восторга.
Глаза всех были устремлены на небо - прямо над головой Бустамонте
появился огромный четырехугольник из струящегося черного бархата с гербом
династии Панасперов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22