Тут душно, — буркнул Витька и стал пробираться в тамбур. Он решил до самого Ярославля ехать в тамбуре.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ. ЯРОСЛАВСКАЯ ИСТОРИЯ.
Ярославль не бомбили. Большой вокзал гудел, в высоких каменных сводах пластами колыхался голубоватый махорочный дым. Люди сидели и лежали на длинных широких скамейках и прямо на полу.
Вокзал напоминал развороченный муравейник, а люди — сонных и вялых муравьев.
Как только поздней ночью прибыли в Ярославль, сосед по купе, расторопный лейтенант, уговорил девчонок пойти с ним в воинский зал, — там, дескать, посвободнее и можно отдохнуть. Витьке все это не нравилось, но пришлось идти с ними. В воинском зале действительно свободнее. Витьке гораздо больше по душе было провести ночь на свежем воздухе в привокзальном сквере.
Лейтенант отыскал свободное место и усадил на желтую скамью девчонок, а сам ушел в комендатуру. Ему нужно было выяснить кое-какие вопросы, так он сказал.
Верочка, положив голову Алле на колени, сразу задремала. Алла откинулась на спинку скамьи. От бессонной ночи под ее глазами образовались голубоватые тени. Витька поставил между собой и Аллой вещмешок и тоже сел на скамью. Он крепко сжал веки, но понял, что не заснет.
В высокие вокзальные окна, заклеенные газетными полосками, вползал сумеречный рассвет. Лица спящих и бодрствующих людей казались бледными и безжизненными. За окнами грохотали пассажирские и товарные поезда. Стекла тоненько позвякивали, а пол вздрагивал.
Верочка скоро уснула. Задремала, склонившись над ней. и Алла. Намотав на руку лямку вещмешка, клевал носом Витька Грохотов… Вдруг стало темно… Ночь. Откуда-то появилась Витькина мать и сказала, что постель готова, пора спать. Отцовская рука поставила на тумбочку возле Витькиной кровати огромный, как станционные часы, будильник. И механизм стал ровно и безжалостно отсчитывать секунды… Витька уронил тяжелую голову на грудь и заснул.
В это утро моросил дождь. Лохматые, с темными подпалинами облака плотно обложили небо. По закопченным вокзальным стеклам бежали грязные струйки. Блестели бурые крыши вагонов. С водосточных труб брызгали фонтанчики. В сквере встрепенулись, залопотали посвежевшей листвой липы и тополя.
Алла и Верочка сидели в вокзале, а Витька вместе с бойцами и командирами штурмовал военного коменданта и воинскую кассу. Он совал дежурным требование на билет, пакет с сургучными печатями, таинственно шептал, что сопровождает дочерей знаменитого маршала, но ничего не помогало. И только к полудню, когда он уже готов был на все плюнуть и ехать без билета, ему повезло: дежурный комендант прокомпостировал билет до Перми. Поезд отправлялся в 22.50.
Прыгая через ступеньку, радостный Витька влетел в вокзал и остановился, раскрыв рот: удобно расположившись на скамье, уписывали мясные консервы с белым хлебом Алла, Верочка и лейтенант-танкист. Двигая крепкими скулами, лейтенант рассказывал что-то смешное. Алла улыбалась, глядя на него.
— Вот, закомпостировал… — сказал Витька, держа в кулаке билеты.
— Сказал бы мне, я в два счета сделал бы, — взглянул на него танкист.
— Я думал, вы уехали.
— Это тебе, — Верочка протянула Витьке бутерброд. Витька покачал головой.
— У нас свой паек есть.
— Миша, подай, пожалуйста, нож, — попросила Алла. Витьке даже краска ударила в лицо: каким голосом она произнесла это имя «Миша». И как смотрит на него…
Лейтенант с улыбкой подал нож. Нижняя губа его довольно оттопырилась. Покопавшись в вещмешке, Миша достал несколько небольших кубиков в серебристой обертке.
— Это шоколад с какао, — сказал он. — Можно в воде растворить, а можно и так.
— Я лучше так, — заявила Верочка, разворачивая кубик.
— Присаживайся, телохранитель… — пригласил Миша. — И закусывай, не стесняйся.
— Не хочу, — буркнул Витька.
Он соврал. Есть хотелось здорово. От банки с консервами шел такой упоительный запах, что слюнки потекли. Занимаясь билетами, он совсем забыл про еду. Но сидеть рядом с самодовольным Мишей и есть его продукты Витьке не хотелось.
— Это еще вкуснее, чем шоколад, — сказала Верочка, откусывая от коричневого кубика. — Попробуй, Витя.
— Заканчивайте, у нас еще есть дела, — пробурчал Витька.
— Какие дела? — спросил лейтенант.
— Разные…
Дел никаких не было, это Витька просто так сказал.
— Вы закусывайте, а я пойду узнаю насчет поезда, — сказал он.
— Узнай, узнай… — усмехнулся лейтенант. Витька повернулся и вышел из вокзала.
Он бродил по пустынному перрону. В этот час ни один пассажирский поезд не отправлялся. Дождь перестал моросить. Серые облака совсем низко проносились над крышей вокзала. Дул ветер, и с тополей срывались увесистые капли. На запасных путях стояли длинные товарные составы. Возле них копошились сцепщики, рабочие в замасленных телогрейках. На рельсах, возле дымящего и свистящего паровоза сидели машинист и помощник и курили.
Казалось бы, все складывалось как нельзя лучше: билеты на руках, продукты получены, поезд отправляется точно по расписанию, а Витьку между тем глодало какое-то беспокойство. И есть хотелось все сильнее. Он подошел к мокрому окну и заглянул внутрь. Алла, Верочка и Миша пили чай.
Чего бы проще: прийти к ним, развязать мешок, достать хлеб, консервы и закусить как следует, но Витька не мог себя заставить сделать это. Витька, голодный и злой, бродил по перрону и ждал, когда настырный Миша покинет их. Но Миша не спешил. Покончив с чаем, он стал рассказывать что-то, и девчонки весело смеялись, слушая его. Все это Грохотов видел через окно.
Ходить надоело. Витька присел на влажную скамью и задумался. Сколько дней им добираться до Перми? Если по расписанию, то двое суток, только поезда теперь ходят как вздумается. Иногда стоят по нескольку часов на маленькой станции. И никто не знает почему. Скорее бы доставить девчонок до места и вернуться в полк. Где сейчас Коля Бэс и другие? И сшил ли портной из третьей роты форму?
Грохотов и не заметил, как задремал. Снился ему марширующий полк, Илья Перченко со своей медалью и старшина Зайцев, преподносящий ему на вытянутых руках новенькую форму и хромовые сапоги…
— Все на свете проспишь, приятель! — говорил старшина Зайцев и легонько постукивал новеньким сапогом по плечу.
Витька открыл глаза и увидел незнакомого железнодорожника в синем кителе с белыми пуговицами. Железнодорожник заглядывал ему в лицо и усмехался, — Вещички-то небось украли?
— Какие вещички? — всполошился Витька. Ему вдруг подумалось, что стащили обмундирование, которое ему приснилось.
— У нас тут недолго… Вчера на этой самой лавочке прикорнул гражданин с чемоданчиком. Проснулся, а чемоданчика-то нет! Волосы рвал на себе гражданин… В чемоданчике-то разные ценности были. Вот так-то, приятель!
— Какие еще ценности? — пробормотал Витька, окончательно просыпаясь. — Нет у меня никаких ценностей…
И пощупал рубаху под курткой, где были спрятаны документы и продовольственный аттестат.
— Куда едешь-то? — спросил железнодорожник.
— Отсюда не видать, — буркнул Витька. Спросонья гудела голова, и он был злой.
— По мне — хоть на край света, — сказал железнодорожник и, сплюнув, зашагал своей дорогой.
— Эй, дядя! — окликнул Витька. — Который час?
— Подыми свою неумытую харю-то, — ответил железнодорожник. — Часы над головой.
Витька взглянул на большие круглые часы и ахнул: он проспал три часа!
Витька влетел в гудящий голосами вокзал и на широкой скамейке увидел Верочку. Свернувшись калачиком, она сладко спала, подложив под порозовевшую щеку ладонь. Аллы и Миши не было. Не было и пухлого вещмешка с продуктами.
Мрачный и взъерошенный, Витька сидел на скамье и слушал Верочку.
— …Он и говорит ей: «Выходи за меня замуж? Парень я холостой, симпатичный..» — рассказывала Верочка. — Только мне он не нравится. Нос картошкой, глаза маленькие, нижняя губа, как у верблюда, оттопыривается…
— А она что? — перебил Витька.
— Смеется… Какая, говорит, я невеста?.. Я еще в куклы играю… А он говорит: «Чепуха это. Документов у тебя нет, а на вид можно вполне восемнадцать дать…» А потом стал хвастать, что он очень храбрый и на своем танке сто фашистов задавил.
— Врет, — пробурчал Витька.
— Пойдем, говорит, в загс, и нас в два счета запишут.. Время военное, и с этим делом сейчас не тянут.
— И она пошла?
— Не перебивай, — нахмурила брови Верочка. — Я все по порядку… «Так вот, — говорит, — пойдем распишемся, а уж свадьбу как следует отпразднуем после войны…» Алла говорит, что ей совсем не хочется замуж, даже за такого храброго танкиста… Я бы тоже за него никогда не пошла. Нос картошкой, глаза маленькие…
— Губа как у верблюда, — перебил Витька. — Дальше что?
— Потом он еще что-то говорил… Кажется, про своего дедушку. У него дедушка на каторге сидел. В старое время…
— Теперь про дедушку! — рассердился Витька. — Ты про Аллу. Где она?
— Не знаю.
— Что было потом?
— Потом я заснула… Ты знаешь, много чаю выпила. Две больших кружки.
— Согласилась она или нет?
— Что согласилась?
— Ну, замуж выходить…
— Не нужен он ей такой. Нос картошкой…
— Хватит про нос и про картошку! — заорал Витька. — Скажешь ты наконец, где она?
— Не кричи, пожалуйста, — сказала Верочка. — Я не люблю этого.
— Попрощалась она с тобой или, может быть, просто погулять пошла?
— Кто-то поцеловал меня в щечку… — вспомнила Верочка. — Вот сюда. Не он ведь?..
Витька заметил, что на них смотрят два командира, — они сидели на соседней скамейке. Мысли прыгали в Витькиной голове, он не знал, что делать. Лицо у него расстроенное, он со свистом втягивал сквозь стиснутые зубы воздух. Верочка участливо посмотрела на него и успокоила:
— Ты не переживай, все равно она тебя не любила. Она никого не любит, я знаю.
— Что же делать?.. — сказал Витька. — Я должен ее найти и доставить в Пермь. У меня билет в кармане.
— Он ей руки целовал. Как на сцене. Женщинам очень нравится, когда руки целуют… Мог бы ты целовать руки?
— Какие еще руки?
— Ты не мог бы, — с грустью сказала Верочка.
Витька пристально посмотрел на нее и негромко спросил:
— Где мешок с продуктами?
Верочка испуганно нагнулась ч зашарила руками под скамьей. Мешка там не было. Когда Верочка выпрямилась, глаза у нее были несчастными.
— Украли? — шепотом спросила она.
— Две буханки хлеба, четыре банки тушенки, килограмм сала, полкило сахару и десять пачек концентратов, — сосчитал Витька, загибая пальцы — Как только не стыдно людям, — жалобно произнесла Верочка. На глазах у нее слезы.
Но Витьке совсем не жаль ее. Не жаль ему и себя. Ведь он так и не позавтракал и не пообедал из-за своего проклятого упрямства. Он неизвестно зачем проспал на перроне три часа. И вот результаты: нет Аллы Бортниковой и мешка с продуктами!
— Может быть, она с собой захватила… вместо приданого, — сказал он и почувствовал, как в лицо ударила краска.
Верочка изумленно взглянула на него и тоже покраснела — Как ты можешь… — возмутилась она. — Ведь ты ее любишь. Ты не смеешь так думать!
Витька взял Верочку за плечи и посадил на скамью.
— Ты сиди здесь и не сходи с места, — строго наказал он. — Пойду искать ее…
— Вспомнила! — воскликнула Верочка. — Алла говорила, что ей нужно зайти к одной женщине… Помнишь, там, на аэродроме, лейтенант Юра? Он дал Алле свой адрес и очень просил к матери зайти, если будем в Ярославле.
— Помнишь адрес? — с надеждой взглянул на нее Витька.
Верочка покачала головой.
— Сашка Ладонщиков записывал…
— Как фамилия этого Юры?
— Он не сказал. Юра и Юра…
— Если еще и ты уйдешь… — сказал Витька.
— Я никуда не уйду от тебя, — проникновенно сказала Верочка.
Витька выскочил из вокзала и зажмурился: небо расчистилось, и яркое солнце слепило глаза. Сделав несколько шагов по каменным ступеням, он круто повернулся и бегом возвратился в зал.
— Пойдем со мной, — решительно заявил он Верочке. — Я знаю вашего брата… Оставь на полчаса — тут же замуж выскочите!
Третий день бродили по городу Витька и Верочка. Их поезд давно ушел и уже, наверное, приближался к Перми, а они все еще разыскивали Аллу. Витька почернел за эти дни, глаза его лихорадочно блестели. Верочка еле волочила ноги.
Оставить ее одну на вокзале Грохотов не решался. Утром, в полдень и вечером они приходили на эвакуационный пункт и, отстояв полчаса в очереди, получали тарелку похлебки и двести граммов хлеба. Иногда доставалось и второе: котлета с мыльным привкусом или говяжье рагу с вареной картошкой. Командиры перед отъездом поделились с ребятами продуктами. Так что у них в запасе была кое-какая еда. На дорогу. Кроме этого, можно было еще получить сухой паек по продовольственному аттестату. За двое суток. Витька сдуру в первый же день отоварился в Ярославле и сложил все в мешок, который был так ловко среди бела дня украден.
Легче было найти иголку в стоге сена, чем Аллу. В Ярославле много улиц, переулков, тупичков. За глухими бурыми и зелеными заборами укрылись одноэтажные деревянные домишки. За каждым забором — большой фруктовый сад. В листве ярко зеленели маленькие яблоки и груши. На тоненьких черенках поблескивала зреющая вишня. И много разных цветов. Витька открывал калитку и унылым голосом спрашивал, не в этом ли доме жил молодой человек с матерью. Он сейчас на войне и зовут его Юрой. Как правило, отвечали, что таких не знают, но иногда начинали выяснять, что за Юра, как его фамилия и так далее. И после всего этого говорили, что поблизости такая семья не проживает. В одном доме их пригласили в комнату и накормили. Полная светловолосая женщина с добрым лицом и печальными глазами рассказала, что сама она из Смоленска, а здесь у нее родная сестра работает на заводе. Во время бомбежки эшелона ночью потеряла своих детей. Наденьку и Гришу. Все повыскакивали из вагонов и побежали в лес прятаться. И они тоже. А потом эшелон ушел и многие порастерялись: кто уехал, а кто остался. Она осталась, а дети, по-видимому, вскочили в другой вагон и уехали. И сейчас, поди, как Витя с Верочкой, скитаются по чужим людям. Не встречали они их случайно?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42