Сашке, пригревшемуся на солнце, было лень вставать, но когда рыбак таким же манером вытащил еще одну рыбину, не выдержал и встал. К сараю тети Клавы были прислонены две кривые удочки. В рюкзаке у Ладонщикова лежали крючки, лески, поплавки. Почему бы не половить?
Сашка ушел приводить в порядок снасть, а Коля и Витька остались лежать на песке. Бэс еще больше похудел: кости да кожа. Большой нос на солнце пригорел и облупился. Третий день Коля блаженствует в гостях у тети Клавы. Никуда не надо идти, можно лежать на берегу и смотреть на небо. Гостеприимная хозяйка раздобыла где-то у соседей целебную мазь и лечит Колины ноги. Бэс говорит, что здорово помогает. Он уже перестал хромать. Тапочки свои выбросил. Тетя Клава разыскала ему вполне приличные брезентовые туфли. Раньше они принадлежали ее мужу. Теперь муж ее носит крепкие солдатские башмаки и длинные зеленые обмотки. Ни к чему ему белые брезентовые туфли.
— Знаешь, что я надумал, Витька? — сказал Коля, пристально глядя на маленькое облако, под которым резвились стрижи. — Пойду в военкомат.
— Кто же тебя, очкарика, в армию возьмет?
— Сейчас возьмут, — сказал Коля.
— Куда-нибудь в обоз.
— И в обоз пойду.
— Ты длинный. Тебе можно восемнадцать лет дать… В очках-то!
— Посмотрел я на них… Этот офицер, который Солю… Какое-то чудовище! Я никогда не забуду его глаза. Это глаза садиста.
— Меня не возьмут, — вздохнул Витька. — И близко не подпустят!
— Дадут винтовку, научат стрелять… Я им и за отца, и за Солю… За все!
— За отца? — спросил Витька.
Коля сел и достал из кармана брюк свернутую в несколько раз старую газету. Развернул и протянул Грохотову.
— Вот, читай.
Это была их городская газета. На последней странице сообщалось, что на своем посту героически погиб Тимофей Ильич Бессонов. Была помещена фотография: гроб с телом Бессонова, установленный на грузовике, и толпа людей.
Потрясенный Витька отдал газету.
— А что же этот… Квас?
— Соврал.
— И когда ты узнал?
— В городе, — ответил Коля. — Помнишь часовню, где Гошка прятался? Напротив — витрина. Там почему-то сохранилась эта газета. Не успели немцы содрать.
— И ты все это время молчал? — удивился Витька.
— Что говорить-то? От этого легче не станет. У каждого свое горе… А отца не вернешь.
— Я бы так не смог, — сказал потрясенный Витька. — Никому ни слова.
— Я Алле рассказал… У нее ведь тоже мать погибла.
— А мои? — вздохнул Витька. — Я ничего не знаю.
— Лучше об этом не думать, — сказал Коля.
— Днем да, а ночью от этих мыслей никуда не денешься.
— Пойду в военкомат, — сказал Коля. — Может, повезет.
— Я скажу восемнадцать — не поверят. Ростом не вышел. А шестнадцать? Поверят?
— Будь я военком, — сказал Коля, — не задумываясь, взял бы тебя в армию.
— Тогда пойдем, — поднялся с травы Витька. Седой говорил, что будь он командиром, взял бы его, Витьку Грохотова, в разведчики…
Сашка наладил удочку и, прислонив к стене дома, пошел копать червей. У хлева — куча навоза. Отыскав ржавую консервную банку, Сашка стал вилами ворочать навоз.
Скрипнула дверь. Высокая худощавая женщина с хмурым лицом — тети-Клавина квартирантка — вышла на крыльцо и, щурясь от солнца, посмотрела в сторону речки Там, на песчаном пятачке, вместе с другими ребятишками играли ее дети. Задвинув железную щеколду, женщина ушла.
В доме никого нет. Тетя Клава на работе. Витька с Колей куда-то ушли, девчонки в лесу. Сашка воткнул вилы в навоз и, оглядевшись, поднялся на крыльцо. Отодвинул щеколду, вошел в сени, оттуда в дом. В комнате тети Клавы прохладно и сумрачно. Это не солнечная сторона. В углу большой вишневый комод с множеством отделений и ящиков. Сашка потянул за ручку — ящик выдвинулся. Там было выглаженное и аккуратно сложенное белье. В другом ящике — простыни и наволочки. А вот и кое-что поинтереснее… В нижнем ящике — серебряные ложечки, завернутые в газету, бумаги, квитанции, разные безделушки. Нож! Настоящий охотничий нож в чехле. Тетя Клава как-то вспоминала, что ее муж — охотник.
Нож Сашка засунул за пазуху. В коробке из-под печенья «Аврора» он обнаружил пузатые карманные часы. На массивной крышке — непонятные инициалы. Сашка поднес часы к уху. Они молчали. Завел пружину, встряхнул и снова приложил к уху. Часы пошли. На Сашкином лице появилась довольная улыбка. Он с удовольствием слушал негромкое тиканье…
— Лягавых вызвать, или добровольно пойдешь в милицию? — услышал Ладонщиков незнакомый голос.
С испугу он выронил на пол часы и эастыл с выпученными глазами и раскрытым ртом. На пороге стоял невысокий парнишка в синих матросских штанах, расклешенных книзу. Во рту золотой зуб. На руке синий якорь.
— Кто же так обращается с бочатами?! — воскликнул парнишка и поднял часы.
— Роскошный хронометр… Почему же я его раньше не надыбал?
Он поднес часы к уху и тоже заулыбался.
— Глади, тикают!
Положив часы в карман, он взглянул на Сашку. Лицо его стало суровым.
— Гони цепочку!
Сашка облизал пересохшие губы.
— Цепочки не было, — хрипло сказал он.
— Сколько жуликов развелось на белом свете… Проходу от них нет! — сокрушенно покачал головой незнакомец.
Сашка понял, что этого парня с золотым зубом бояться нечего. Наверное, сын той самой женщины, которая только что ушла, неосмотрительно закрыв дом лишь на щеколду. Правда, в этом доме он его еще ни разу не видел.
— Чего это ты чужие часы в карман положил? — спросил Сашка, осмелев.
Парнишка улыбнулся, сверкнув желтым зубом.
— Что я в карман положил — это мое. Жалко, конечно, часов, но Сашка тут же успокоился, вспомнив, что за пазухой отличный охотничий нож.
— Кто ты такой? — вконец обнаглев, спросил Сашка. Ящик он на всякий случай задвинул.
— Я бы мог тебя сдать первому лягавому, позвать соседей, но я ничего этого делать не буду…
— Часики-то в карман положил, — заметил Сашка. Парнишка еще раз показал свой золотой зуб, достал из кармана часы и, небрежно подбросив на ладони, сказал:
— Хочешь, шваркну о печку?
— Отдай лучше мне.
Скрипнула калитка, парнишка бросился к окну и выглянул из-за занавески.
— Кто это? — спросил Сашка, поднимаясь с корточек.
— Почтальонша… Газету в ящик бросила.
— Так как насчет хронометра?
Парнишка разжал ладонь, взглянул на часы и протянул Сашке.
— Для меня бочата не проблема, — сказал он. Ладонщиков обрадованно запихал часы в карман.
— Теперь нарезать отсюда надо!
— Атанда, — сказал парнишка. — Есть еще одна работа…
— Какая? — забеспокоился Ладонщиков. С часами в кармане ему не терпелось дать тягу из этого дома. Мало ли кто мог прийти?
— Стой у окна на шухере, а я тут марафет наведу, — не совсем понятно сказал парнишка и подошел к комоду.
Он не полез в нижний ящик, где Сашка обнаружил часы. Стал открывать ящики с бельем и копаться в них. Обследовал простыни, наволочки, полотенца, скатерти. И только в третьем ящике нашел, что нужно. Это была толстая пачка, очевидно, денег, завернутая в газету. Парнишка развернул газету, и Сашка увидел солидную стопку кредиток.
— Сколько тут? — шепотом спросил он.
— Голенькие… Сколько есть — все мои, — весело ответил парнишка и спрятал деньги под рубаху.
— Тыщи три, — завистливо пробормотал Сашка. — А может, и больше?
— Теперь, салажонок, будем рвать когти, — сказал парнишка.
— Я же на шухере стоял, — Сашка умоляюще смотрел на него. — Подкинь немного?
— За Ленькой Золотым Зубом не пропадет, — сказал парнишка. — Отваливаем.
Они выскользнули из дома, задвинули щеколду и как ни в чем не бывало зашагали по дороге. Ленька Золотой Зуб немного впереди. Сашка — сбоку.
Из-за поворота улицы показалась женщина с измученным лицом — квартирантка тети Клавы — она увидела удаляющихся мальчишек и, прижимая к груди старенькую сумку с хлебом, засеменила за ними.
— Леня, Ленечка! Погоди, что я скажу! — кричала она, прибавляя шаг.
Но Леня и Сашка, которому было приказано не оглядываться, быстро удалялись.
Сашка вернулся к вечеру. Сразу в дом не пошел. Подкрался к окну, послушал. Ничего не слышно. В окнах темно. Здесь тоже светомаскировка. С речки донеслись знакомые голоса, всплески. Купались девчонки. Где же Витька, и Коля? Неужели уже спят?
Сашка поднялся на сеновал, где они ночевали, но ребят там не было. Тогда он спустился к речке и, укрывшись в кустах, стал наблюдать за девчонками. Они беззаботно плескались в воде, смеялись, брызгали друг в друга.
Первой вылезла на берег Верочка. Она схватила платье и побежала в кусты переодеваться. Сашка не успел спрятаться, и Верочка его увидела.
— Ой, Сашка! — воскликнула она. — Подглядываешь?
— Ножик потерял, — соврал Сашка и, нагнувшись, стал шарить в траве.
— Отвернись! — потребовала Верочка.
Сашка послушно отвернулся. Верочка быстро переоделась, выжала трусики — подарок тети Клавы — и опустилась на корточки.
— Куда он упал?
— Кажется, здесь… — сказал Сашка. — А может быть, там?
— Я счастливая, — заявила Верочка. — Сейчас найду!
— Фиг с ним! — Сашка поднялся с колен. — Где ребята?
— В кино ушли. Мы на дневном были, а они на вечерний.
— Как там, все тихо в доме? — спросил Сашка.
— Чего это ты не приходил обедать? Мы ели землянику с молоком. Такая вкуснотища!
— Тетя Клава ничего? — допытывался Ладонщиков.
— Ругалась… Где, говорит, ваш толстячок болтается.
— Значит, все в порядке, — Сашка вздохнул с облегчением.
— Где ты был?
— Мало ли где…
На берег вышли Алла и Люся. Они были в купальниках. Увидев Сашку, попросили его уйти.
— Это зачем?
— Должны мы переодеться? — засмеялась Люся. — Вот бестолковый.
— Переодевайтесь, — сказал Сашка, не двигаясь с места.
— Девочки, давайте его выкупаем? — предложила Алла. Сашка пулей припустил по тропинке. Уже от самого дома он позвал Верочку.
— Принеси мой рюкзак. — попросил Сашка. — В углу, на кухне. Он самый тяжелый.
— Уходишь? — спросила Верочка.
Сашка нагнулся к ее уху и значительно сказал:
— На фронт. Бить фашистов!
— А Витя, Коля?
— Поезд отходит через полчаса, некогда рассусоливать, — сказал Сашка. — Тащи рюкзак!
— Будто сам не можешь!
— Не люблю я эти проводы, — сказал Сашка. — Жалеть начнут, уговаривать, то да се, лучше тихо, чтобы никто не знал.
— Мне с тобой можно? — шепотом спросила Верочка. — Я умею раны перевязывать.
— Не говори глупостей, — сказал Сашка. — Есть одно свободное место. Берут меня этим… сыном полка, поняла?
— Можно, я с ними поговорю, Саш? Пусть меня возьмут дочерью полка.
— Я тебе напишу, — сказал Сашка.
— Куда?
— Куда-нибудь… Помнишь, как в песне: «Напиши куда-нибудь…» — Врешь ты все! — вдруг рассердилась Верочка. — Вот сейчас расскажу всем, что куда-то удираешь.
Сашка схватил ее за руку — на тропинке послышались голоса Аллы и Люси — и потащил за дом.
— Вот и доверь человеку тайну. — говорил он. — Тут же продаст. Я еду на фронт, может быть, меня убьют, а ты…
Верочка притихла и послушно шла за Ладонщиковым. У поленницы Сашка остановился. Подождал, пока девчонки не прошли в дом, и повернулся к Верочке.
— Встретил я тут одного человека… Большой начальник. Три шпалы на петлицах. Так и так, говорю, хочу, дяденька, на фронт бить фашистов. Рассказал ему, как мы с Грохотом подожгли в деревне комендатуру вместе с полицаями, как перешли линию фронта. Все как есть рассказал. Ну, он и говорит: вижу, товарищ Ладонщиков, что ты храбрый человек, а такие вам во как нужны! Тебя и в разведку можно, и на любое отчаянное дело. Я — командир полка, а ты будешь сыном волка. Видно, я ему здорово понравился.
— Где ты его встретил? — спросила Верочка. Она во все глаза смотрела на Сашку.
— На станции… Туда эшелон прибыл. Пошел окурки собирать и встретил. — Сашка достал из кармана пачку «Беломора». — Видишь, уже выдали. Целую пачку.
— И мальчишкам выдают?
— Бойцам положено, — солидно сказал Сашка.
— Почему же форму не выдали?
— Форму? — Сашка запнулся. — Какая ты быстрая! Не нашли подходящей… Как подберут, так и выдадут, — Он хотел было спрятать папиросы в карман, но тут увидел на коробке, полученной от Леньки Золотого Зуба, номер полевой почты, небрежно записанный красным карандашом. — Я даже номер нашей полевой почты записал… Одна тысяча ноль сорок шесть.
— Повтори, — попросила Верочка. Сашка повторил.
— Теперь я запомню, — сказала Верочка. Все сомнения рассеялись, и она с восхищением смотрела на Сашку.
— Времени в обрез! — заторопился тот. — Тащи, Веруха, рюкзак… И никому ни слова!
Верочка принесла мешок, краюху хлеба и пол-литровую банку с земляникой.
— Тебе на дорогу.
В несколько минут расправившись с ягодами, отдал пустую посудину Верочке. Вытер мокрые губы рукавом и сказал:
— Сладкая!
— Не уезжай сегодня, — попросила Верочка. — Завтра я тебе целую корзину наберу!
— Эшелон ждать меня не будет… — ухмыльнулся Сашка и достал из кармана часы — теперь терять нечего — щелкнул крышкой и важно взглянул на циферблат. — Пять минут десятого. Надо идти!
— Часы тоже выдали? — спросила Верочка.
— Командир мне свои одолжил, чтобы на поезд не опоздал, — сказал Сашка. — Видишь, как доверяют?
— Я тебя провожу.
— Не люблю я этого, — поморщился Сашка. — Проводы, слезы, поцелуи…
— Я тебе буду каждый день писать, — сказала Верочка. — Завтра же начну — Ты лучше не пиши, — глядя в сторону, сказал Сашка.
— Я тебя буду ждать и никогда не забуду, — сказала она. — Женщины могут ждать всю жизнь.
— Зачем так долго… — пробормотал Сашка. Ему стало неловко. Он видел, что Верочка все принимает всерьез. И потом, у нее такие чистые и доверчивые глаза. И вообще она симпатичная. Не такая красивая, как Принцесса, но ничего. Волосы темные, вьющиеся, чистый высокий лоб, припухлые губы. Платье, которое сшила тетя Клава, велико. Руки торчат из широких рукавов, как две бамбуковые палки.
Сашка в сущности был добрым парнем, и ему стало стыдно, что он так беспардонно обманывает хорошую доверчивую девчонку. Он даже подумал, что не лучше ли, пока не поздно, положить часы и нож на место — пусть все будет, как раньше… Но тут же вспомнил про деньги, которые украл Ленька Золотой Зуб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42