Сплошной черный дым застлал всю площадь огненными языками - горели самолеты, склады горючего и боеприпасов. Словно смерч прошел по фашистской базе. Это был большой успех полка. В этот день над Москвой и Подмосковьем появилось заметно меньше фашистских бомбардировщиков.
Не обошлось, конечно, без потерь. На подходе к линии фронта из облаков неожиданно вывалилась большая группа "мессершмиттов". Они отсекли пути отхода нашим самолетам. На аэродром возвратились только семь экипажей из десяти. И тут же новое задание. Только что командир армейской разведгруппы, расположенной в партизанском отряде, сообщил по рации в штаб фронта: "Подорван мост, нарушено движение к фронту крупных танковых и мотомеханизированных колонн противника. В квадрате 01748 следует ожидать скопление живой силы техники врага. Ночью начнут восстанавливать мост. С рассветом его надо атаковать авиацией..."
Низкая облачность не позволила нам вылететь полковой колонной. Поднялись одиночные самолеты.
Проходим линию фронта. Облака надежно прикрывают наш Пе-2. В небольшом их разрыве вижу контрольный ориентир. Теперь до цели рукой подать. В облаках появляются просветы. Отчетливо вижу шоссе. Еще минута. Вот она, длинная вереница танков, мотопехоты, артиллерийских орудий и повозок. Разворачиваюсь в хвост этой колонны. Приближаюсь к мосту с запада, из фашистского тыла и обрушиваю в самую гущу первую серию бомб.
С опушки лесного массива в нашу сторону летят снаряды среднекалиберной зенитки. Разворачиваюсь и снова захожу "на пробку". Но на этот раз различаю быстро приближающиеся к самолету разноцветные трассы. Приходится уходить в сторону. Справа появляются две пары Ме-109. Одна почему-то ведет себя пассивно, а другая разворачивается для атаки. Впереди облака, но разве до них дотянешь! В тот момент, когда ведущий истребитель появляется совсем рядом, где-то справа, чуть доворачиваю свою машину и тем самым даю возможность стрелку-радисту вести прицельный огонь. У "мессера", видимо, слабые нервы - он не выдерживает огня и отваливает. Второй оказался более напористым. Используя преимущества в скорости и маневре, он пошел в атаку. Приходится резкими разворотами метаться в поисках теперь уже значительно поредевших облаков...
За год командования 9-м авиаполком мне приходилось выполнять самые разнообразные боевые задания, и всегда рядом со мной были воспитанники Михаила Антоновича Кривцова, смелые, решительные, находчивые ребята.
К этому времени их батя получил повышение по службе и отправился на Брянский фронт помощником командира 24-го Краснознаменного Орловского бомбардировочного авиационного полка. Некоторое время спустя этот полк войдет в состав 241-й бомбардировочной авиационной дивизии, которой мне будет доверено командовать до последнего дня войны.
Славный боевой путь прошел 24-й авиаполк под командованием Героя Советского Союза подполковника Юрия Николаевича Горбко. В его рядах сражались такие прославленные асы, как Герои Советского Союза Василий Члепанов и Василий Поколодный, повторившие подвиг капитана Гастелло.
Всего 355 дней довелось командовать 24-м полком Ю. Н. Горбко. С большой любовью вспоминал Михаил Антонович Кривцов своего командира. С ним он прошел хотя и небольшой боевой путь, но многому у него научился. В свое время летчик Ю. Н. Горбко, так же как и Кривцов, отличился при штурме линии Маннергейма, и его боевой опыт пригодился молодым летчикам. Благодаря его заботам, война не застала полк врасплох. Еще рано утром 22 июня 1941 года полк нанес удар по боевым порядкам фашистских войск, штурмовавших линию советской государственной границы.
Коллектив полка очень тепло принял в свои ряды Михаила Кривцова. Первое время он часто летал рядом с Горбко и комиссаром полка И. М. Бецисом, а потом стал самостоятельно водить полковую колонну.
...Это случилось 26 мая 1942 года. Разведка донесла, что в районе Изюм-Барвенково замечено большое скопление танков. По всем признакам, немцы готовили танковый прорыв. Их планы надо было поломать. Задание ответственное, и командир полка Горбко решил сам вести своих воспитанников на цель. Его заместителем в воздухе был Кривцов. В районе цели зенитки врага создали сплошную огневую завесу. Сильно поврежденный самолет Юрия Горбко едва держался в горизонтальном полете, но ни на градус не отклонился от боевого курса. Только после того, как от земли ввысь потянулись смоляные шлейфы горящих танков, Горбко передал командование полком своему заместителю Михаилу Кривцову, а сам попытался перетянуть через линию фронта.
Быстро падала высота, пламя подбиралось к бензобакам, от едкого дыма слезились глаза, а "мессеры" не переставали атаковать.
В эти критические секунды Юрий Горбко бросил взгляд на карту и убедился, что до расположения наших войск уже совсем близко. Но тут же машина сотряслась от очереди угодивших в нее пушечных снарядов "мессера". Пе-2 пылающим факелом устремился к земле.
Холодный пот проступил на лбу командира, он понял: надежды на спасение больше нет. Выпрыгнуть? Бессмысленно... Даже если парашюты и раскроются на такой небольшой высоте, все равно попадешь в лапы фашистов. Горбко напряг последние силы, еще крепче сжал в руках штурвал, направляя машину на блеснувшее впереди торфяное болото - оно мягкое, и самолет можно будет посадить на фюзеляж.
Дым, густой и едкий, заполнил собой кабину, душил кашель, нечем было дышать. Горбко последним усилием воли приземлил самолет на торфяник. Но тут произошло нелепое - самолет напоролся на пни вырубки. Раздался треск, кабину перекорежило. Резкая боль пронзила все тело Горбко: педали ножного управления, зацепившись за пенек, дугой выгнулись и подались назад, увлекая вместе с собой и ноги пилота, намертво прижав их к основанию сиденья. Горбко, сжимая зубы от чудовищной боли, понял, что кости ног переломаны. Напрягая всю волю, он сумел выключить зажигание. Стрелок-радист выпрыгнул из объятого пламенем самолета и вместе со штурманом бросился на помощь своему командиру. Они ухватили его за плечи и попытались оторвать от пилотского сиденья, но это приносило Горбко только лишние страдания.
- Рубите ноги! - крикнул Юрий Николаевич, задыхаясь от нестерпимых страданий.
Но, поняв, что боевые друзья не в силах выполнить эту его страшную просьбу, Горбко молча сорвал с груди Золотую Звезду Героя, боевые ордена, вынул из кармана гимнастерки партийный билет, удостоверение личности и передал все штурману. Обняв, крепко расцеловал его, затем стрелка-радиста и приказал:
- А теперь уходите! Покиньте самолет немедленно!
Ни радист, ни штурман будто не слышали этого приказа. Они вновь и вновь пытались хоть что-нибудь сделать, суетились у пилотской кабины пылавшей машины.
Подполковник Горбко, из уст которого они не услышали ни единого стона, ни жалобы, достал из кобуры пистолет ТТ и, сжимая его в правой руке, повторил приказ:
- Уходите...
Боевые друзья не замечали, как слезы катились по .их черным от копоти щекам. Они по-прежнему стояли на коленях возле своего попавшего в беду командира.
И тогда Горбко пригрозил:
- Буду стрелять, выполняйте приказ!..
Не спуская глаз с отважного командира, штурман и радист нехотя, медленно начали пятиться с крыла самолета. Не успели они сделать и двух десятков шагов, как услышали сухой треск пистолетного выстрела... И сразу один за другим прогремели два взрыва: взорвались бензобаки самолета. Штурмана и радиста обдало вспыхнувшим бензином, на них загорелась одежда. Они упали и начали кататься по мокрой траве болота. Через несколько часов, тяжело обожженных, их подобрали наши разведчики и доставили в полевой госпиталь.
...В июле 1942 года Михаил Антонович Кривцов возглавил 24-й полк. А вскоре его ожидало новое назначение - 138-й бомбардировочный авиаполк. У берегов великой русской реки он вместе со своими питомцами громил фашистские танковые колонны, аэродромы, артиллерию и резервы врага, рвущегося к Сталинграду.
Почтальон регулярно приносил в семью Кривцова письма с фронта.
"6 марта 1942 года. Послезавтра день восьмого марта. Поздравляю вас, женщин, с праздником. Стэллу, милую доченьку, поздравляю с днем рождения и желаю ей счастливой жизни, а мы постараемся ее завоевать, эту счастливую жизнь. Мы освободим те места, где она родилась... Целую вас крепко, крепко мои родные и любимые. Ваш Михаил".
"18 мая 1942 года. Здравствуйте, дорогие! Мы подмечаем такое интересное явление: насколько фашистские летчики были наглыми в первое время, настолько они стали теперь трусливы. Боятся, мерзавцы, открытого боя, нервы у них явно не выдерживают. Что ни день - сбиваем стервятников. Наши ребята в шутку называют себя "молотобойцами"... Мы сейчас очень сильны. Если бы вы только видели, сколько у нас теперь самолетов, орудий и другой военной техники, Наши грозные Пе-2 - краса и гордость. Мы сильны и победим! Ваш Михаил".
"23 июня 1942 года. Мои дорогие! Пишу с берегов Дона. Здесь сейчас идет жаркая битва. Но вы не беспокойтесь: наши ребята дают перцу фашистам! У нас все за одного и один за всех. Полк наш Краснознаменный, у него богатое прошлое, Люди здесь боевые, хорошие. Между прочим, много земляков с Украины. Я сделаю все, чтобы заслужить доверие ребят. Выдастся свободное время, напишу подробнее. Пройдут суровые дни, и никто нас никогда не разлучит. Наша победа принесет всем советским людям спокойную жизнь. Я часто смотрю на фотографию моей дочурки и целую ее. Она всегда летает со мной и бьет фашистов. Она меня выручает в боях. Целую вас, мои милые. Ваш Михаил..."
"17 сентября 1942 года. Дорогая моя, любимая. Сегодня у нас пасмурно. Моросит мелкий осенний дождь. Дует юго-западный ветер. Это ветер с Украины, с наших родных мест. О многом он мне напоминает. О детстве, о работе на полях, в шахте. Напоминает о нашей первой осени в Вознесенске, о нашей комсомольской юности. Как мы старались друг для друга. Ты тогда была еще совсем девчонка. Кое-чему я тебя учил и у тебя учился. Мы много с тобой трудились, вырастили дочь, помогали нашим братьям и сестрам. И вот нагрянула война - жестокая, кровавая. Если бы ты знала, как я ненавижу фашистов! Ведь они посягнули на самое священное - свободу и счастье нашей Родины, на нашу с Тобой жизнь... Каждый раз, когда я поднимаюсь в воздух, с каким-то особым злым азартом иду в атаку, сбрасываю бомбы, веду огонь по фашистским стервятникам. Каждая пораженная цель доставляет мне истинную радость. Со мной сейчас в экипаже штурман Славин, ты его не знаешь. И Павлов - хороший парень, стрелок-радист. У него ястребиные глаза, изворотлив, как кошка, стреляет метко, по-снайперски. С такими не пропадешь.
Фашисты сейчас под Сталинградом и Воронежем. Они рвутся вперед. Но сколько их полегло уже на нашей земле! А поляжет еще больше. У нас хватит сил, чтобы проучить их.
Здесь со мной человек семь из того полка, где я раньше служил. Старые ветераны, хорошие ребята! Они почти все тебя знают. Крепко вас целую и обнимаю. Мы победим и увидимся обязательно. Боритесь, работайте! Михаил."
"29 ноября 1942 года. Вы слушаете радио, мои дорогие? Оно сообщает о наших победах под Сталинградом. Как это хорошо, как это поднимает настроение. Хочется сделать еще больше для победы! Напишите, почему так долго нет от вас писем? Целую вас. Миша."
После долгих ожиданий Михаил Антонович, теперь уже майор, получил письмо из дома. Быстро вскрыв конверт, стал читать. Побледнел. Провел рукой по лбу, протянул письмо друзьям:
- Читайте!
Письмо читали вслух:
"Я долго не решалась сообщить тебе об этом,- писала жена Кривцова.Фашисты расстреляли пять моих сестер и дядю Пашу. А на фронте погибли племянники - Денис и Михаил. Я пишу об этом, и слезы текут из глаз. Столько горя, столько горя! Где найдешь силы, чтобы перенести это? Не хотели волновать тебя, дорогой, но поверь, когда я делюсь с тобой, мне становится легче..."
Поздним вечером этого же дня Кривцов повел группу бомбардировщиков на выполнение ответственного боевого задания. Приказ был краток: ночным экипажам немедленно подняться в воздух. Засечена вражеская танковая колонна. Ее необходимо уничтожить.
В кильватерной колонне боевые машины пересекли линию фронта. Открыли огонь первые вражеские зенитки. Впереди показался лес. На одной из его полян была замечена танковая колонна врага... Где она сейчас? Сброшены светящиеся авиационные бомбы. Теперь все как на ладони. Проходит минута, другая, вот они - танки!
Майор Кривцов произвел первый заход - бомбы упали чуть правее. Штурман сделал поправку. Еще заход, и бомбы точно легли в квадрате, где скопилось до трех десятков вражеских танков. Дым окутал землю. Один за другим подходили к этому месту экипажи пикирующих бомбардировщиков, много раз содрогалась земля от сильных взрывов.
В разгар атаки появились в воздухе фашистские истребители. Два "Ме-109" зашли в хвост самолета ведущего. Экипаж Кривцова упредил удар вражеских истребителей метким огнем: был уничтожен один истребитель. Но в тот же момент самолет командира полка атаковали с двух сторон другие "мессеры". Майор почувствовал в кабине запах гари, пытался изменить направление полета, но было поздно... Казалось, нет такой силы, которая мог'ла бы спасти экипаж. Однако в нескольких метрах от земли ценой невероятных усилий командиру удалось вырвать машину из крутого пикирования и приземлить ее на фюзеляж...
Кривцов открыл глаза. Неподалеку шумел лес. Кружилась голова, было трудно дышать, во рту была кровь... Огляделся - штурман и стрелок-радист были убиты. Превозмогая сильную боль, майор встал на ноги. Забрал документы, личное оружие боевых друзей и побрел в сторону леса.
Шел долго, часто останавливался, присаживался отдохнуть. Вокруг ни души, словно все вымерло. В высокой ржи однотонно трещали кузнечики. Где-то вдалеке слышались орудийные раскаты, с шоссейной дороги доносились автоматные очереди.
На рассвете майор приполз к дому на самой окраине незнакомого села. Внимательно осмотрел улицу и окрестные дороги - фашистов не видно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28