Теперь оставалось только вернуться к себе, достать чистый лист бумаги и отписать на нем уведомление о промежуточной доставке. Там, в Петербурге, считали, что содержимое письма слишком важно, и требовали, чтобы на том конце обязательно уведомили хотя бы о том, что оно пустилось в путь.
«Наверное не стоило ставить штемпель «Совершенно секретно», – подумал медиум, тут же забывая о переданном сообщении. При работе на государя и правительство это был наилучший способ сохранения здравого ума и твердой памяти. Не подвел он медиума и на сей раз.
– Еще раз!
Я перенес все внимание на руки, влил в них энергию, подстегнул нервные клетки и осуществил попытку номер двадцать восемь. Лезвие сверкнуло в свете восходящего солнца, Воздушные Ловушки полетели по замысловатым траекториям…
– Уже лучше, – похвалил меня Дмитрий, разворачиваясь посмотреть на приближающийся к флоту дирижабль.
Мы тренировались на нижней боевой платформе по утрам, так было удобнее всего: и зрителей только дежурные офицеры, и голова свежая, что для разучивания новых приемов – по Поликарпу Матвеевичу – первое дело.
Двойной хачатурян пока что получался отвратительно, сказывалось отсутствие привычки к слегка изогнутым клинкам. Изучай я с самого начала восточную версию Мастерства, таких проблем и не возникло бы, но привычка к прямому мечу диктовала и набор приемов, в которых ни простой хачатурян, ни двойной не входили.
– Курьерский, к «Бирону» идет. – Шмидт определил дирижабль раньше Ледянникова, сказывалась богатая практика хождения по воздуху.
Курьер проскочил мимо «Дежнева» – просемафорил что-то на флагман и приступил к торможению.
– Российский. – Шмидт прямо-таки излучал радость, и я его превосходно понимал.
Если курьер прилетел из Владивостока, следовательно, привез с собой приборы для поисков субмарины. Неделя монотонного патрулирования калифорнийского побережья вымотала каждого из нас. Тяжело летать над океаном и знать, что найти субмарину получится лишь случайно, когда солнце будет под правильным углом, волны покатыми, а глубина – не слишком велика. Только вот субмарина способна обнаружить дирижабль много раньше и выстрелить первой. Или же просто уйти с опасного места. Неужели теперь мы будем всегда знать, где она находится? Если заработает идея Чеснокова – будем.
– Попробуем еще раз или сначала отдохнешь? – участливо спросил Ледянников. – У тебя хорошо получается. Стоишь ты правильно да и двигаешься тоже. Проблема с Ловушками, может, и стоит сделать паузу минут на десять-пятнадцать.
Пауза на четверть часа вылилась в целый час. Сначала нас вызвали к капитану – на имя Дмитрия пришло письмо от Несвицкого, а мне достался конверт со штампом «Совершенно секретно». И что может быть секретного в письме от сэнсэя? Прочитать письма мы не успели – начался завтрак, во время которого все разговоры крутились вокруг идеи с радио. А ну как не получится ничего? Все прочие новости, вроде прибытия к нам на помощь Ястребиной Гвардии – элитного британского психотехнического отряда, сорванного прямо с фронта, – остались не востребованы, обсуждать было не интересно.
После завтрака мы предприняли попытку продолжить обучение; и мне и Дмитрию хотелось заняться письмами, но Ледянников решил, что нам стоит потренироваться самоконтролю, и определил время вскрытия конвертов на после обеда.
Двойной хачатурян у меня так и не получился, я повторил попытку еще трижды, прежде чем сверху не начал прибывать свободный от вахт народ. На нижней боевой всегда был один из наилучших обзоров океана. Мы видели, как с флагмана спускают шлюпку, как ее начинает сносить в сторону Санта-Круз. «Бирон», чтобы не испортить тонкий прибор своим психотехническим излучением, набрал высоту и замер в ожидании, равно как и весь флот комиссии.
– Господи… – пробормотал кто-то за моей спиной. – Неужели?
Сигнальщик на шлюпке вскочил с банки и поднял в небо алые флажки. Эту комбинацию сигналов знали все, даже я.
– К бою!
Неизвестно когда и по какой причине Чесноков спустился к нам, но среагировал он одним из первых.
Субмарина капитана Теслы находилась где-то рядом, может быть, готовилась к новой атаке.
– Надо зажать негодяя между нашими бомбардировщиками и минными полями на юге, – предложил Шмидт, но было уже поздно составлять какие-либо планы. Ни одна сторона не стреляла, но сражение уже началось. Ведь главное в любом сражении маневры, не так ли?
Что-то в мире изменилось, только вот я никак не мог понять, что именно. Вроде бы точно так же светило солнце, плыли по небу редкие облачка, медленно занимал свою позицию в боевом порядке наш дирижабль. На платформе суетились бомбардиры. Дмитрий успокаивал свой дух, жонглируя пятью Воздушными Ловушками.
Японский дирижабль распахнул бомболюки, и вниз полетели первые бомбы. Некоторые из них практически сразу раскрыли парашюты – этими бомбами при помощи Воздушных Ловушек управляли японские «психи». Теперь в электрическую подводную лодку верили почти что все, а потому не стеснялись применять все психотехнические приемы, какие только знали.
Субмарина выпустила первые снаряды – они прорвались сквозь толщу воды, взлетели ввысь и разорвались над боевым порядком флота. Каждая бомба содержала сотню флетчетов для уничтожения газовых камер. Тесла тоже подготовился к встрече с нашим флотом. Металлический дождь прошелся по верхним платформам двух британских бомбардировщиков; если кто-то там и выжил, то только «психи» и редкие счастливчики.
И тут я понял, что же изменилось в мире, – мое чувство защищенности от любой опасности исчезло, как мираж или распознанный фантом. Теперь моя жизнь полностью и без остатка влилась в ту емкость, из которой мы собирались платить за будущую победу. Удивительно, но я не чувствовал себя беззащитным – ничуть. Рядом со мной стоял и следил за сражением Дмитрий, в кармане лежало письмо от сэнсэя. Что-то отчаянно подталкивало меня прочитать его как можно скорее, но мне не хотелось пропускать ни секунды этого боя, пусть даже он был в моей жизни не первым и даже не вторым.
Тесла стрелял экономно, выпускал по два или три снаряда, но даже такая невысокая плотность огня доставляла флоту немало неприятностей. Загорелся, не успев сбросить запас бомб, старенький «Брусилов», потерял рули еще один японский дирижабль. Зато успешно отбомбился «Бирон» – лес фонтанчиков поднялся там, откуда секундами ранее вылетели снаряды Теслы.
«Дежнев» медленно подходил к той точке, в которой внести свою лепту в победу над электрическим монстром предстояло и нам. Может, именно наша бомба окажется гибельной для этой подводной лодки? Господи, только бы это было так!
Из-под воды взметнулись черные тени, какая-то часть моего сознания моментально просчитала их траекторию и сделала вывод, что стреляли именно в наш корабль. Бомбардиры рванули рычаги, и смертоносный груз отправился вниз.
Одна из бомб столкнулась в воздухе с выпущенным в нас снарядом – вероятность такого события была астрономически мала, но все же оно состоялось. Может быть, именно эта случайность спасла наши жизни.
Из огненного облака стремительно вылетел второй снаряд. Воздушные Ловушки не остановили его продвижения, но слегка сбили с курса. Вместо того чтобы вонзиться в центральную часть боевой платформы, снаряд прошел в метре от дальнего края, врезался в арматуру защитной решетки и разлетелся тысячами осколков. Нам с Дмитрием повезло, мы находились на противоположном краю платформы, там, где металлический шквал бушевал не так сильно. И все же я видел, как один осколок снес половину черепа бомбардиру, о чем-то говорившему со Шмидтом, как Дмитрий отбивает мечом еще один осколок и судорожно хватается за бедро, оцарапанное другим осколком.
А затем платформа вздрогнула и накренилась. Не выдержали иссеченные крепления. Откуда-то снизу появился густой черный дым, от которого хотелось согнуться в три погибели и кашлять.
– «Психам» очистить воздух! – проорал Шмидт, подскакивая к голосовой трубке, связанной с капитанским мостиком.
Связи с Чесноковым, разумеется, не было – акустическую трубу разорвало или просто деформировало во время взрыва.
– Царапина, не бери в голову, – простонал Ледянников, демонстрируя мне свою рану.
Его действительно скорее обожгло раскаленным металлом, нежели серьезно задело. Опасности для жизни ранение не представляло, только вот боль мешала сосредоточиться на Мастерстве. Я выхватил катану из-за плеча и осторожно присел на палубу возле Дмитрия. Чтобы выгнать дым с палубы, пришлось создавать область повышенного давления и пройтись ею, как шваброй, по всей платформе. Остальные «психи», уловив мои Намерения, взяли на себя самую тяжелую задачу, справиться с которой мне было еще не по плечу. Стена воздуха, уплотненного Мастерством и упорством российских «психов», отвела дым в сторону. Более того, эта же стена расчистила воздух ниже платформы, позволив нам с Дмитрием осторожно посмотреть, как шло сражение.
– Не понимаю, – бормотал Финн себе под нос. – Для чего капитан играет с этими воздушными «психами»? В арсенале есть еще четыре «Ската», хватит на то, чтобы расчистить небо и убраться восвояси. С тех пор как появился этот Айлендер, Тесла сам на себя не похож. Уж не загипнотизировали ли его? Говорят, что гипноз не является психотехникой…
– Другие говорят, а ты побольше слушай и поменьше болтай, – буркнул Джон Голд, уставившись в вереницу желтых и зеленых лампочек. – Тут политика делается, большая игра на уровне империй. Такие вещи для простых людей вроде нас либо полная туфта, либо что-то мудреное. Ты ведь заметил, что оружейники используют только два аппарата из пяти исправных?
– И этого я тоже не понимаю, – кивнул Макалистер. – Позволить этим япошкам бросать в тебя бомбы и при этом не отстреливаться в полную силу? Это тоже какая-то хитрость?
Субмарина вздрогнула еще раз, желтых лампочек на диспетчерском пульте прибавилось.
– Хитрость, – подтвердил Голд. – Вот дадим еще пару залпов и раскроем козыри. К тому моменту там, наверху, будут думать, что мы ослабели и нас можно взять голыми руками. Тут-то мы им и покажем, всем сразу. Ты ведь помнишь, что мы монтировали этой ночью?
Вместо ответа ирландец перекрестился и помянул святого Патрика. Помнил, значит.
Оружейники «Линкольна» тянули время, выпуская заряды уже не попарно, а поодиночке. Тесла готовился нанести сокрушительный удар и уничтожить весь флот комиссии при помощи хитрости и бомбы, забранной из тайника. Самой страшной бомбы в мире.
Какому из воздушных кораблей удалось отличиться и даже под каким флагом ходил этот герой, я не увидел – «Дежнев» медленно отползал в сторону, туда, куда направлялись все поврежденные дирижабли. Между нами и местом сражения как раз пролетал горящий британец. Зато мощную волну торжествующих Намерений удалось уловить без помех.
– Неужели… – простонал Дмитрий. Ради того чтобы полноценно порадоваться победе, он снял часть психотехнических барьеров и теперь страдал от ожога.
– Сейчас выберемся из дыма и увидим все собственными глазами, – пообещал я, прикидывая расстояние, на которое мы уже успели отойти. Без бинокля или воздушной линзы, увеличивающей изображение, мало что поймешь.
Осмотреть останки субмарины захотели все выжившие на нижней платформе. Биноклей, само собой, не хватало – их уцелело всего два, зато линза, поддерживаемая нашими совокупными усилиями, показывала ничуть не хуже.
На поверхности океана расплывалось грязное масляное пятно, в нем плавали какие-то предметы, слишком мелкие, чтобы их можно было различить на такой дистанции. Почти в самом центре этого пятна из воды торчала тонкая мачта. Мне показалось, что она медленно удлиняется, и наблюдения Дмитрия подтвердили этот факт.
– Не нравится мне все это, – поделился своими ощущениями Шмидт. – Если это спасательный отсек всплывает, значит, работа сделана некачественно. То есть я хочу сказать, господа, что суд над пиратами это, конечно, правильно, но окончательная победа, когда судить остается некого, ей-богу, как-то благороднее.
На конце мачты показался белый флаг. Добрая половина зрителей на нашей платформе разочарованно вздохнула.
– Ну, хотя бы на живых пиратов посмотрим, – пробормотал кто-то из бомбардиров. – В детстве, помню, мечтал поглядеть на Питера Блада или Моргана. Знал бы тогда, во что мечты выливаются…
На мой взгляд, в этой мачте было что-то неправильное, только я никак не мог понять, что именно вызывает такое ощущение – белый флаг или ее металлический отблеск?
– У Теслы вообще все странное и неправильное, – попытался успокоить меня Ледянников. – Вспомни этот… гидроплан.
Упоминание капитана Теслы породило мысль о том, что основные злодеи – сам Тесла, мэтр Джонс, может быть, еще кто-то из офицеров подводной лодки уцелели, тогда как всяким стрелкам и механикам, которых нанимали в Сан-Франциско среди местных рационалистов, места в спасательном отсеке наверняка не нашлось.
«Дежнев» начал разворачиваться обратно, в группу боевых кораблей, и наклон палубы вскоре помешал нам таращиться на эту дурацкую мачту.
– Вот, собственно говоря, и все, – подытожил Ледянников, предлагая мне подняться в каюту и наконец-то заняться письмами.
Читать носившее штамп «Совершенно секретно» письмо на людях, во избежание косых взглядов, не хотелось. А вот в каюте… правильно Дмитрий придумал. Мне вообще крупно повезло с напарником, надо написать об этом сэнсэю, все равно буду отвечать на его письмо.
Мы осторожно поднялись по изрядно деформированной лестнице, я помогал Ледянникову, у которого то и дело подгибалась раненая нога. Двумя палубами выше, в узких коридорах внутреннего корпуса нас встречали ремонтники, приветствовали, забрасывали вопросами. Как будто это мы, собственноручно, потопили субмарину. Право слово, даже неловко стало, прежде чем мы до каюты добрались.
– Жалко, Алексей до этого дня не дожил.
Дмитрий опустился на свою койку и достал письмо Несвицкого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55