Оказалось, что можно делать сразу два дела без видимой потери качества. Я слушал Дмитрия, но одновременно следил за тем, как продвигаются дела у Алексея. В моем сознании творилось что-то странное. Оно расщеплялось, но не до конца, становилось похожим на фасеточное зрение насекомых.
Островский тем временем достал бумажник и продемонстрировал девушке банкноту. При виде денежных знаков предъявленного номинала официантка изо всех сил напрягла свою память. Вспомнить того, кто сидел рядом со Стрелком, ей не удалось. Зато я, следивший за ней что есть сил, на пару секунд даже позабывший о странном монологе напарника, отловил в ее Намерении тонкий спектр чужого Стиля. Разыскиваемый был важной фигурой – он возглавлял калифорнийское объединение рационалистов, секту, почитающую разум важнейшим человеческим началом, порицающую всяческую психотехнику и предвещающую царство свободы, сущий технологический рай в неопределенном будущем. В России рационалисты тоже потихоньку пускали свои корни, хотя до Британии или Германии родине было еще далеко. А вот, например, Япония не желала терпеть этих фанатиков, объявила их преступниками, запретила – короче говоря, сделала практически все возможное, чтобы возложить на головы рационалистов терновый венец мучеников за истину.
– …Не нравится. Ты заметил, Колька, что наши Намерения ведут себя несколько странно? Все вокруг так ясно, так ясно – голова кружится, в ногах слабость, а оно все четче и четче, – бубнил себе под нос Ледянников, а я с каждой следующей секундой понимал: из этого места следовало бежать как можно скорее.
– Мы проветримся, – предупредил я подошедшего к нашему столику Островского. – Дмитрию стало нехорошо, ему надо подышать свежим воздухом…
Насчет свежего воздуха я, конечно, преувеличил. В таком большом городе, как Сан-Франциско, свежим воздухом – прошу прощения за невольный каламбур – и не пахло. Пахло креозотом, Тихим океаном, экзотической восточной пищей, которую хотелось найти тут же и съесть.
Чтобы вытащить Дмитрия наружу, потребовалась помощь Алексея. Психотехника психотехникой, но напарник неожиданно для меня обмяк и стал неподъемным. То есть, собрав силы, я бы смог дотащить его до выхода, но какое-то чувство говорило о том, что остатки подаренной Сугимото энергии еще пригодятся.
– Я знаю, что это было, – авторитетно заявил Островский после того, как я описал симптомы. – Где-то в этом кафе курили кальяны с наркотиками. Подозреваю, что в подвале, поскольку прятать нелегальную курильню там логичнее всего. Вы просто надышались паров и получили классический «колумбийский эффект».
Про «колумбийский эффект» Поликарп Матвеевич рассказывал неохотно. Некоторые виды наркотиков могли быть использованы для резкого скачкообразного роста психотехнических способностей. Колумбийские «психи» могли творить чудеса, но очень быстро сходили с ума или становились обыкновенными наркоманами. Психотехнические способности вырывались из-под контроля, зачастую убивая одурманенного «психа» или превращая его в идиота.
Значит, в одном нелегальном притоне сошлись воедино глава рационалистов и некий профессиональный стрелок. Сошлись, договорились о чем-то и разошлись в разные стороны. Если бы не случайность, о причастности рационалистов к покушению на комиссаров мы бы так и не узнали. Вот почему мы зашли в соседнее заведение – более пристойное, чем «Старая дорога», и выпили по бокалу за то, чтобы фортуна улыбалась нам, а не тем, кто стоит за нашими спинами.
Полицейская служба в Сан-Франциско либо не умела работать, либо предпочитала взятки премиям за усердие. Способствовала такому состоянию, как сообщил нам между делом Островский, царящая в местной экономике организованная преступность. Здешняя мафия, организованная сицилийскими эмигрантами, таинственным образом примирилась с якудзой, а может, даже и вступила с ней в союз – во всяком случае, конфликты между отдельными преступными бандами уже лет двадцать как не сопровождались перестрелками. Неписаный закон преступного мира мирно паразитировал на официальных законах протектората, и это положение дел устраивало, похоже, всех.
– Протекторат, в сущности, поступает мудро, – заявил Алексей, поделившись с нами знаниями о Калифорнии. – Когда идет война с внешним противником, разбираться с преступностью, способной устроить войну на улицах, никто не будет. Лучше смириться и делать заметки на будущее, чтобы в мирное время подвести армию и разобраться с мафией как положено.
Побочным эффектом этого молчаливого соглашения между властями и преступностью явилось полнейшее наплевательство на императорский указ о преследовании рационалистов на подвластных Японии территориях. Военное время диктовало свои законы и порядки, а потому всем приходилось смотреть на секту сквозь пальцы – не лишаться же ценнейших технических специалистов, в то время как от них зависит судьба Калифорнии. Рационалисты, разумеется, чувствовали свою безнаказанность и прятались от посторонних крайне лениво. На мой предвзятый взгляд, вся их маскировка состояла в отсутствии вывески над домом их каждодневных собраний. Найти этот дом тоже не составляло труда. Мы спрятали наши мечи, а затем пошли вслед за первой же компанией из трех молодых американских инженеров.
Прислушиваясь к беседе о перспективах механических счетных устройств и отказа от использования дизельного двигателя исключительно в промышленных целях, мы выяснили все необходимое.
– Тесты Яблочкова в каждой комнате, – специально для капитана сообщил Дмитрий. – Представляешь, они с его помощью освещают помещения. Побочный эффект, а сколько от него пользы. Кроме того, на входе прибор, обнаруживающий металлические предметы, и четыре охранника, обыскивающие входящих. Они параноики, не иначе.
– Поживешь бок о бок с «психами», – задумчиво возразил Островский, вычисляя что-то в уме. – Если рассматривать Мастерство как враждебное иррациональное начало, все становится понятно. Внутрь могут попасть только те, кто к психотехнике не имеет никакого отношения.
Надо было видеть лицо Дмитрия, когда он услышал эти слова. Волна негодования была столь ощутима, что шедшие перед нами инженеры, неоднократно проверенные на отсутствие способностей к Мастерству, на всякий случай оглянулись.
– Придется прорываться с боем, – проскрипел зубами напарник, вырисовывая в своем воображении сладостную картину. – Если на входе только четыре охранника, а посетители оставляют оружие в гардеробе, у них нет шансов. Обойдется даже без убийств.
Пришлось вступить в беседу и осадить Ледянникова. Свою ценность как бойца я оценивал довольно адекватно. Произошедшее этим утром возле дворца не считалось, ведь тогда мне помогала сила Сугимото, практически выветрившаяся к настоящему моменту.
– Вряд ли систему защиты строили дураки, – заметил я между делом. – Как-никак инженеры, техническая элита империи, обязанная предусматривать все возможные неприятности. Думается, вооруженный прорыв относится к числу ситуаций, в которых срабатывает дополнительная система защиты, известная только избранным, управляющей верхушке. Если бы атаку на резиденцию осуществляли японцы, вряд ли они ограничились бы двумя «психами» при поддержке одного стрелка – в ход пошли бы куда большие силы. Так что мысли о вооруженном проникновении придется оставить.
Алексей уважительно посмотрел в мою сторону. Он как раз подбирал аргументы против атаки, так что я его опередил.
– Еще раз повторим условия задачи, – предложил Островский. – Нам необходимо разыскать главу местных рационалистов, протестировать его на предмет сотрудничества с Немо и, попутно, посмотреть Намерения других участников этого сборища с теми же целями. Так?
– Ты хочешь сказать, что для всего этого нам не обязательно проникать внутрь дома, – кивнул Дмитрий. – Что можно устроить пост возле входа и успокоиться. Только вся проблема в том, что у этого дома несколько выходов, в том числе и потайных. Как только слежка будет замечена – обрати внимание, я говорю «когда» вместо «если», – так вот, когда слежку заметят, руководство секты предпочтет воспользоваться одним из этих потайных ходов. Спустятся в подвал а там верста по канализации или еще какой путь – без разницы. Так что – внутрь. Лично я не вижу другого пути, кроме приема блокиратора.
Дмитрий перед самым отлетом в Калифорнию имел приватную беседу с гроссмейстером Жуковым, в ходе которой получил четыре ампулы с редчайшим фармакологическим препаратом – временным блокиратором психотехнических способностей. На его изготовление уходили какие-то труднодоступные травы из бассейна Амазонки – Бразилия официально запретила их сбор, а потому разведке приходилось добывать ингредиенты нелегальными путями.
Несостыковку в плане напарника я сначала просто ощутил и только потом понял.
– Постой, если мы примем блокиратор, то как установим связь рационалистов с Немо? Ведь Мастерства у нас не будет. Мы даже не сможем опознать главу рационалистов. Мы знаем его Стиль, а не внешность.
– Я мог бы сходить один, – предложил Островский и, не дожидаясь наших возражений, продолжил: – Да, я не смогу сделать то, для чего нужно Мастерство, но в нашем случае даже от простой разведки может быть польза. Что толку гадать, когда мы в сущности ничего о рационалистах не знаем? У них, как у масонов, могут быть распространены тайные знаки, пароли и тому подобные вещи. Не лучше ли сначала рискнуть мне?
– Насчет «рискнуть» ты правильно сказал, – выдохнул Дмитрий, терпеливо выжидавший, пока Алексей выговорится. – Это будет риск в самой откровенной форме. Максимум риска при минимуме пользы. Пока мы не придумаем, как проникнуть внутрь самим, твои походы подождут.
Придумывать, конечно же, пришлось нам с Дмитрием. Островский, хотя и изучал теорию психотехники на специальных курсах, вряд ли чем мог нам помочь. И все же именно он подсказал нам единственно верное решение.
Мэтт рассеянно перебрал тощую стопку карточек и в который раз пришел к выводу, что зря связался со Старым Ником. Когда Радист передал с посыльным сообщение о прибытии Ника на базу, стало ясно, что первого штрафа в триста фунтов не избежать. Отыскать квалифицированного механика оказалось намного сложней, чем полагал Мэттьюс во время предыдущей встречи с заказчиком. Карты неожиданно спутала война. Тех, кто мог подойти, призвали на военную службу – ремонтировать двигатели на самоходных установках, немногочисленных трофейных танках и прочей военной технике. Оставшиеся же совсем не подходили под параметры Старого Ника – как телосложением, так и квалификацией. Японские психотехники свой хлеб ели недаром, а потому на фронт отправились действительно самые лучшие. Выбирать же лучшее из худшего всегда было нелегким занятием.
Когда половина карточек была отправлена в мусорную корзину, Мэтт понял, что по одним только описаниям выбирать невозможно. Необходимость же личного контакта заставляла его покинуть убежище, в котором он скрывался от властей, и заглянуть к Умникам. Умники, если и не найдут новую кандидатуру, по крайней мере четко расставят приоритеты среди оставшихся в стопке кандидатов.
Мэтта немного раздражала необходимость идти безоружным, но перспектива потери трех сотен фунтов заставила его поступиться осторожностью. По улицам родного города он шел как по минному полю – выверяя каждый свой шаг, вглядываясь в каждого прохожего: не шпик ли, не взметнется ли над его головой стальная полоса быстрой смерти от меча?
На перекрестке Мэтт поймал рикшу, пожилого китайца, судя по одежде – из тех переселенцев, которые переплыли океан незадолго до взятия Орегона англичанами. Китаец пыхтел как паровоз, обливался потом, но выдерживал темп и храбро штурмовал все подъемы попадавшиеся на пути. За усердие Мэтт оставил ему двадцатку на чай.
Возле дома Умников стоял чей-то паромобиль, раскрашенный в ярко-зеленый неестественный цвет, абсолютно безвкусный, но заметный даже с противоположного конца улицы. Мэтт слышал, что среди Умников имеется достаточное количество облеченных властью лиц, однако только сейчас убедился, что так оно и есть.
Охранники на входе тщательно проверили Мэтта какими-то приборами, выдали ему гостевую карту, открывающую вход в общедоступные помещения, и пожелали приятно провести время.
Освещенная ярким электрическим светом парадная лестница вела на второй этаж, туда, откуда доносилась музыка, так непохожая на бренчание уличных музыкантов. Энергичные ритмы, обилие барабанов и перкуссии создавало впечатление присутствия на каких-то ритуальных дикарских плясках. То и дело заглушаемая гитара звучала тоже как-то странно, как будто Умники и к ней ухитрились подвести свое драгоценное электричество. Тем не менее музыка подчиняла тело себе. Мэтт с удивлением обнаружил, что невольно передвигается и поводит плечами в такт услышанному.
«Тоже можно использовать как оружие, – заметил внутренний голос. – Сосредоточиться на своих фокусах под такую музыку смогут только мастера клинка».
Вскоре Мэтт успокоился и вообще перестал обращать на музыку внимание. Зато теперь на глаза попалась группа беженцев из Орегона. Оккупационное правительство не слишком церемонилось при поиске организованных подпольных групп – рационалистов сочли очередной антиимперской повстанческой группировкой и постепенно вытесняли их на территорию протектората.
– Эй, Мэтт! – окликнул его высокий седоволосый человек в темно-синем костюме. – Ты-то здесь какими судьбами?
Мэтьюс позволил себе расслабиться. Рейган занимал в иерархии секты высокую, но отличную от синекуры должность, ведал организационными и кадровыми вопросами. Собственно говоря, именно от него в доме Умников был самый большой толк, остальные либо бредили светлым будущим, утопали в прожектах, либо закапывались в технику и дальше своего носа ничего не замечали.
– Хотел задать тебе старый добрый вопрос, – прошептал Мэтт, стараясь повернуться так, чтобы орегонцы не могли видеть движение его губ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55