https://wodolei.ru/brands/Hansgrohe/
и его бравых парней, тихонько унес свою добычу, после чего зашил в пиджак газету.
Очень хорошо.
Теперь, размышлял Малони, мы подходим к самому трудному пункту, потому что Крюгер и его бандиты ничего не рассказали мне, за исключением страшной аварии на дороге. Будет ли справедливо заключить, что катафалк и гроб были похищены по дороге в аэропорт Кеннеди, перевезены в Сикокус или какой-то другой пригород, где они стали ожидать воскрешения покойника? Но, прежде всего, каким образом Крюгер узнал про деньги?
И кто подменил их газетной бумагой?
Внезапно Малони вспомнил кое-что, что заставило сладостный запах денег снова коснуться его носа. Он вдруг вспомнил, что О'Брайен посылал кого-то другого принести костюм из соседней комнаты, и вспомнил, кто это был: человек, который так назойливо предлагал всем выпить шнапсу. Гравер или кто он там, не знаю. Точно, это он выходил в смежную комнату и принес костюм, оставив там рубашку, которая, по его мнению, не подходила Малони по размеру. А в таком случае нельзя ли допустить, что этот камнерезчик, или кто он там, и был тем самым хитрым пронырой, который додумался сыграть шутку с газетой?
Пожалуй, вполне допустимо. Единственная проблема заключалась в том, что Малони не знал адреса конторы гробовщика, в которой находился утром, помнил только, что коттедж соседствовал с каким-то кладбищем. Минутку, а не было ли там какой-нибудь приметы, кажется, мне попался на глаза какой-то знак, который заставил меня вспомнить про похороны Файнштейна (все-таки это ужасно смешная история, его смерть), да, да, надгробие на заднем дворе, роскошный памятник, из-за него-то я и вспомнил про Файнштейна! На одном из этих мраморных камней было выгравировано какое-то имя, вспоминай же его… сейчас… такая большая черная глыба мрамора и на ней золотыми буквами… «В память…»
В память кого же?
В память обо всех удовольствиях, которыми больше я не смогу наслаждаться на этой прекрасной зеленой земле…
«В… память…»
Вот оно, имя! Оно всплыло перед его глазами:
«В память Мартина Коллахэна, любимого мужа, отца и дедушки, 1896-1967». Отлично!
Оставалось надеяться, что этот камень не был поставлен во дворе просто для ознакомления заказчиков с образцом гравировки, а действительно стоял над могилой несчастного Коллахэна.
На Тридцать восьмой улице Малони нашел открытую аптеку, где начал искать Мартина Коллахэна в телефонном справочнике Манхэттена. Он обнаружил двух Мартинов Коллахэнов, не так много, это уже хорошо, подумал он. «У меня есть двадцать центов, а телефонный звонок стоит десять, а поскольку их только двое, все в порядке». Он прошел в телефонную кабинку, набрал номер первого Мартина Коллахэна и долго ждал, пока кто-нибудь подойдет. Ответа так и не последовало. Если этот парень жив, он вполне мог в пятницу вечером куда-то уйти. Малони повесил трубку, извлек драгоценную монету, составлявшую половину его состояния, и набрал номер второго Мартина Коллахэна.
— Алло? — отозвался женский голос.
— Здравствуйте, — сказал он. — Меня зовут Эндрю Малони.
Сегодня утром я был на кладбище…
— И что? — сказала женщина.
— Да, и случайно увидел прекрасное надгробие вашего мужа…
— Да? — сказала женщина.
— Ваш муж был Мартином Коллахэном, так ведь?
— Да, он умер месяц назад, упокой Господи его душу, — сказала она.
— Видите ли, я хотел бы заказать такой же камень, как у него, — сказал Мелони, — но не могу вспомнить, где я его видел. Вы не могли бы назвать мне имя гравера?
— Это Фил? — спросила женщина.
— Нет, это Эндрю Малони.
— Потому что, если это ты, Фил, то твоя шутка не кажется мне удачной.
— Да нет, что вы, это не Фил.
— Я ждала, что ты придешь утром, — сказала вдова Коллахэна.
— Но поймите, я вовсе не Фил!
— Я все приготовила, ждала тебя, — расстроенно сказала женщина.
— Пожалуйста, не могли бы вы вспомнить имя того гравера, мэм? — сказал он. — Видите ли, для меня это очень важно.
— Значит, вы настаиваете, что вы не Фил?
— О, конечно, мэм, я действительно не Фил. Меня зовут Эндрю Малони, мэм, Эм-а-эл-о…
— О! — воскликнула женщина и помолчала, — имя гравера — Роджер Мак-Рэди, он хозяин конторы «Гравировка надгробий» в Куинсе, — «сказала она и повесила трубку.
— Спасибо! — с опозданием сказал Малони.
Поскольку он здорово проголодался, он решился истратить последние десять центов на шоколадку «Херши», которую и проглотил в три приема. Затем он вышел на улицу и зашагал через весь город в сторону моста Куинсборо. У него не сложилось никакого определенного плана. Конечно, лучше бы ему поскорее скрыться, но немного времени у него в запасе есть, пока Мерили одолеет обратную дорогу в квартиру Крюгера на Восточной Шестьдесят первой улице. Поэтому он решил особенно не торопиться и поглядывал по сторонам на разряженных потаскушек, высыпавших на Лексингтон-авеню, на гомиков, толкущихся на Третьей авеню, и на пьяниц, шумно дерущихся на Второй авеню, и все это время думал, что за прекрасный город Нью-Йорк, если у человека есть деньги, чтобы тратить их на развлечения.
Ирэн была из тех, кого совершенно не волновал вопрос денег, ее абсолютно не интересовало, зарабатывал он десять тысяч в год (чего не было) или двадцать тысяч (чего и быть не могло). «Самое главное в жизни — это свобода», — любила она напевать, убирая квартиру, пока он выписывал чеки на гору счетов, которая, казалось, накапливались каждый месяц. «Мир любит влюбленных, а я люблю тебя!» — или что-то в этом роде пела она, и ему казалось это болтовней счастливой шизофренички. Он грыз карандаш, размышляя о свободе и о том, кто как ее понимает, вспоминая о нескольких своих походах на скачки, где ему случалось выигрывать, или о покере со ставками по пять или десять центов, когда он все время проигрывал, но однажды, к огромному удивлению своих друзей, он выиграл целых тридцать два доллара, нет, бормотал он себе под нос, бежать, бежать от этой жалкой жизни, сорвать с себя опостылевшие цепи и с головой ринуться в бурлящий водоворот страстей и риска, где на каждом шагу тебя ожидает Удача!
И вот он, великий игрок, только что потерявший полмиллиона долларов, но снова несущийся за ними по горячему следу. По крайней мере, по горячему следу гравера, который, возможно, знает разгадку фокуса, благодаря которому в пиджаке оказалась газетная бумага, а не деньги. Но в настоящий момент перед Малони возникла проблема маршрута. Он остановился у моста с табличкой «Пешеходный переход на Уэлфейр-Айленд» и сообразил, что можно перейти на остров, пересечь его и уже по другому мосту добраться до Куинса. Идея столь длинной прогулки поздним вечером не очень его привлекала, но, как ему представлялось, другим путем можно было только пройти по Сто двадцать пятой улице, потом перейти в Куинс по мосту Трайборо, но это было еще дальше. Поэтому он двинулся вперед по вымощенной плиткой дорожке под аркой моста и задержался у лестницы, ведущей на мост. На каменной стене висели несколько табличек.
Одна из них, выполненная белыми буквами по красному эмалевому полю, гласила:
«СТОЯНКА ЗАПРЕЩАЕТСЯ В ЛЮБОЕ ВРЕМЯ ДНЯ»
На соседней табличке черными буквами по белому полю было написано:
«ЗАПРЕЩЕН ПРОХОД С ДЕТСКИМИ КОЛЯСКАМИ.
ЗАПРЕЩЕН ПРОЕЗД НА ВЕЛОСИПЕДАХ И НА РОЛИКОВЫХ КОНЬКАХ.
ТОЛЬКО ДЛЯ ПЕШЕХОДОВ!»
Он стоял, внимательно вчитываясь в эти предостережения, когда сзади подъехала полицейская машина с двумя патрульными.
Тот, что сидел рядом с водителем, опустил стекло и спросил:
— Вы не можете прочитать эту вывеску?
— Какую вывеску, офицер?
— Вот эту, справа от вас, — сказал патрульный и указал на нее пальцем. — Кажется, он не умеет читать, Фрэдди.
Малони обернулся и снова прочитал табличку. У него не было ни детской коляски, ни собаки, он не был велосипедистом, он даже не имел роликовых коньков, поэтому никак не мог понять, с чего вдруг полицейские остановились и задают ему вопросы.
— Разумеется, я прочитал табличку, — сказал он, — но я не понимаю…
— Не эту, другую табличку, — сказал Фрэдди.
— А, ясно, — сказал Малони и снова обернулся посмотреть на нее. — На ней значится: «Стоянка запрещена в любое время».
— Смотри-ка, понимает, — сказал Фрэдди. — Прочитал, что стоянка запрещена в любое время.
— Ага, Лу, понимает, — сказал Фрэдди, и они оба показались вдруг Малони чем-то похожими на Генри и Джорджа, хотя вовсе не были близнецами. — Ну а что же вы тогда здесь делаете?
— Я только…
— Разве вы не стоите здесь?
— Да, но…
— Разве здесь не ясно сказано: «Стоянка запрещена в любое время»?
— Да, но это относится к авто…
— Тогда почему вы здесь стоите? — спросил Лу.
— Мне нужно добраться до кладбища, — сказал Малони правду.
И все же он решил немного расцветить эту правду, опасаясь, что Лу и Фрэдди могут забрать его за то, что он остановился в неположенном месте, или за бродяжничество, или за то, что он охотится за попутной машиной, или за то, что он может переехать мост на коньках, хотя у него не было роликовых коньков, или за совершенное где-то кем-то изнасилование, ведь была пятница, и ребятам, видимо, нечем было развлечься.
— Видите ли, месяц назад умер мой старый друг, — сказал Малони. — Его зовут Мартин Коллахэн. Несколько минут назад я разговаривал с его вдовой, и она была очень расстроена, потому что его памятник уже готов, а она в таком тяжелом состоянии из-за этой утраты, что не может поехать посмотреть его. Поэтому она попросила меня проверить, правильно ли написано его имя и все такое, и я пообещал ей, а сам, как последний дурак, забыл бумажник в пиджаке. В гимнастическом зале, в шкафчике.
— В гимнастическом зале? — спросил Лу.
— Ну да, я хожу туда заниматься разными играми в мяч. Понимаете, работа у меня сидячая, так что мне прописали эти занятия для исправления позвоночника.
— Какой это зал?
— Да вы его знаете, это на Пятьдесят третьей, — сказал он, понятия не имея, есть ли там вообще какой-то зал.
— А, верно, есть там такой, — сказал Фрэдди. — А какой работой вы занимаетесь?
— Продаю энциклопедии, — сказал Малони.
— Вот как?
— Да. Так что я пообещал ей, что съезжу туда сегодня и взгляну на этот камень, но мне не хочется возвращаться в зал, поэтому я решил пойти пешком и перейти мост.
— Очень интересная история, — сказал Лу.
— А отчего он умер?
— Кто?
— Ну, этот ваш приятель, Хулиган.
— Вы хотите сказать, Коллахэн.
— Ну да, Коллахэн.
— Ну… — начал Малони и замолк, так как не мог им поведать, отчего умер Коллахэн, но прекрасно помнил, как умер Файнштейн и решил что вполне может рассказать им его историю, раз уж им так понравилась его первая байка. — Вообще-то, — сказал он, — это довольно забавная история, как он…
— Да ладно, не важно, — сказал Лу, — мне неинтересно слушать, как умер этот парень. Забирайтесь в машину, мы подбросим вас до кладбища.
— Благодарю вас, — сказал Малони, усаживаясь в патрульную машину. — Собственно, я направляюсь в мастерскую гравера как раз рядом с кладбищем. Она называется «Гравировка надгробий Мак-Рэди».
— Я знаю, где это, — сказал Фрэдди.
— Он думает, это такси, — сказал Лу.
— Точно, — сказал Фрэдди, — он думает, это такси.
Но, будучи истинными нью-йоркцами, несмотря на насмешки и шутки, они все-таки отвезли его через мост в Куинс и там высадили как раз перед мастерской «Гравировка надгробий МакРэди».
Глава 5
МАК-РЭДИ
На кладбище носился холодный ветер, яростно налетая на надгробия и траурные урны, с силой сотрясая черную металлическую ограду и воя — то поднимаясь до дикого визга, то понижаясь до рыданий, до горестного плача, полного неизъяснимого ужаса, напоминающего безутешные причитания родственников у края могилы.
Продрогшему и голодному Малони стало по-настоящему страшно.
В коттедже гравера горел свет, Малони осторожно крался вокруг дома, с трепетом вслушиваясь в оглушительный шум гравия под ногами, зябко поеживаясь от резких порывов ветра, треплющих его тонкую рубашку. Он знал, что на кладбищах существуют привидения — наводящие ужас гигантские призраки в развевающихся белых саванах, с пустыми глазницами и цепкими костлявыми пальцами. Чаще всего это бывают тощие скелеты женщин с запавшими в беззубые рты синими губами; казалось, это именно они хохочут, и их жуткие голоса звучат в воздухе в унисон с тоскливыми завываниями ветра. Когда Малони, крадучись, приблизился к освещенному окну, деревянные ставни вдруг стукнули два раза подряд, сердце у него бешено заколотилось и он едва не бросился наутек. Сквозь угрюмый вой ветра вдруг прорезалось трепетание первых нежных листочков, опушивших голые ветви деревьев, раздался отчаянный кошачий вопль, и внезапно наступила полная тишина.
Стуча от страха зубами, Малони заглянул в окно.
Хозяин заведения Мак-Рэди сидел за столом и предавался самому настоящему обжорству. Он уничтожал громадный сандвич и запивал его спиртным из коричневой бутылки. Малони жадно наблюдал за каждым движением старика. Вот он снова впился желтыми от табака зубами в теплую мякоть сандвича, видимо невероятно вкусного. Малони видел, что в громадный кусище французского батона было напихано несколько сортов мяса и сыра. Приступ острого голода снова накатил на него, и он с завистью проводил глазами очередной кусок с золотистой хрустящей корочкой, исчезнувший в пасти Мак-Рэди. Тяжелые челюсти гравера быстро заработали, прожевывая кусищи с непристойной прожорливостью, затем он запрокинул бутылку и отхлебнул изрядную порцию виски. Жадно чавкая, старик вытер рот рукой и снова поднес сандвич ко рту.
Замерзший, голодный и напуганный Малони философски заключил, что жесточайшие преступления в этом мире совершаются людьми, оказавшимися в его положении, однако осмысление этого факта не помешало ему самому задумать некий неблаговидный план.
Он уже возложил вину за пропавшие деньги на Мак-Рэди, считая, что сейчас уже обладал бы огромным богатством, если бы не ловкость рук этого типа. Но даже хуже этого подлого трюка с подменой денег представлялось Малони эгоистическое потворство своим слабостям, которым в уединенном коттедже на краю кладбища предавался презренный старик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
Очень хорошо.
Теперь, размышлял Малони, мы подходим к самому трудному пункту, потому что Крюгер и его бандиты ничего не рассказали мне, за исключением страшной аварии на дороге. Будет ли справедливо заключить, что катафалк и гроб были похищены по дороге в аэропорт Кеннеди, перевезены в Сикокус или какой-то другой пригород, где они стали ожидать воскрешения покойника? Но, прежде всего, каким образом Крюгер узнал про деньги?
И кто подменил их газетной бумагой?
Внезапно Малони вспомнил кое-что, что заставило сладостный запах денег снова коснуться его носа. Он вдруг вспомнил, что О'Брайен посылал кого-то другого принести костюм из соседней комнаты, и вспомнил, кто это был: человек, который так назойливо предлагал всем выпить шнапсу. Гравер или кто он там, не знаю. Точно, это он выходил в смежную комнату и принес костюм, оставив там рубашку, которая, по его мнению, не подходила Малони по размеру. А в таком случае нельзя ли допустить, что этот камнерезчик, или кто он там, и был тем самым хитрым пронырой, который додумался сыграть шутку с газетой?
Пожалуй, вполне допустимо. Единственная проблема заключалась в том, что Малони не знал адреса конторы гробовщика, в которой находился утром, помнил только, что коттедж соседствовал с каким-то кладбищем. Минутку, а не было ли там какой-нибудь приметы, кажется, мне попался на глаза какой-то знак, который заставил меня вспомнить про похороны Файнштейна (все-таки это ужасно смешная история, его смерть), да, да, надгробие на заднем дворе, роскошный памятник, из-за него-то я и вспомнил про Файнштейна! На одном из этих мраморных камней было выгравировано какое-то имя, вспоминай же его… сейчас… такая большая черная глыба мрамора и на ней золотыми буквами… «В память…»
В память кого же?
В память обо всех удовольствиях, которыми больше я не смогу наслаждаться на этой прекрасной зеленой земле…
«В… память…»
Вот оно, имя! Оно всплыло перед его глазами:
«В память Мартина Коллахэна, любимого мужа, отца и дедушки, 1896-1967». Отлично!
Оставалось надеяться, что этот камень не был поставлен во дворе просто для ознакомления заказчиков с образцом гравировки, а действительно стоял над могилой несчастного Коллахэна.
На Тридцать восьмой улице Малони нашел открытую аптеку, где начал искать Мартина Коллахэна в телефонном справочнике Манхэттена. Он обнаружил двух Мартинов Коллахэнов, не так много, это уже хорошо, подумал он. «У меня есть двадцать центов, а телефонный звонок стоит десять, а поскольку их только двое, все в порядке». Он прошел в телефонную кабинку, набрал номер первого Мартина Коллахэна и долго ждал, пока кто-нибудь подойдет. Ответа так и не последовало. Если этот парень жив, он вполне мог в пятницу вечером куда-то уйти. Малони повесил трубку, извлек драгоценную монету, составлявшую половину его состояния, и набрал номер второго Мартина Коллахэна.
— Алло? — отозвался женский голос.
— Здравствуйте, — сказал он. — Меня зовут Эндрю Малони.
Сегодня утром я был на кладбище…
— И что? — сказала женщина.
— Да, и случайно увидел прекрасное надгробие вашего мужа…
— Да? — сказала женщина.
— Ваш муж был Мартином Коллахэном, так ведь?
— Да, он умер месяц назад, упокой Господи его душу, — сказала она.
— Видите ли, я хотел бы заказать такой же камень, как у него, — сказал Мелони, — но не могу вспомнить, где я его видел. Вы не могли бы назвать мне имя гравера?
— Это Фил? — спросила женщина.
— Нет, это Эндрю Малони.
— Потому что, если это ты, Фил, то твоя шутка не кажется мне удачной.
— Да нет, что вы, это не Фил.
— Я ждала, что ты придешь утром, — сказала вдова Коллахэна.
— Но поймите, я вовсе не Фил!
— Я все приготовила, ждала тебя, — расстроенно сказала женщина.
— Пожалуйста, не могли бы вы вспомнить имя того гравера, мэм? — сказал он. — Видите ли, для меня это очень важно.
— Значит, вы настаиваете, что вы не Фил?
— О, конечно, мэм, я действительно не Фил. Меня зовут Эндрю Малони, мэм, Эм-а-эл-о…
— О! — воскликнула женщина и помолчала, — имя гравера — Роджер Мак-Рэди, он хозяин конторы «Гравировка надгробий» в Куинсе, — «сказала она и повесила трубку.
— Спасибо! — с опозданием сказал Малони.
Поскольку он здорово проголодался, он решился истратить последние десять центов на шоколадку «Херши», которую и проглотил в три приема. Затем он вышел на улицу и зашагал через весь город в сторону моста Куинсборо. У него не сложилось никакого определенного плана. Конечно, лучше бы ему поскорее скрыться, но немного времени у него в запасе есть, пока Мерили одолеет обратную дорогу в квартиру Крюгера на Восточной Шестьдесят первой улице. Поэтому он решил особенно не торопиться и поглядывал по сторонам на разряженных потаскушек, высыпавших на Лексингтон-авеню, на гомиков, толкущихся на Третьей авеню, и на пьяниц, шумно дерущихся на Второй авеню, и все это время думал, что за прекрасный город Нью-Йорк, если у человека есть деньги, чтобы тратить их на развлечения.
Ирэн была из тех, кого совершенно не волновал вопрос денег, ее абсолютно не интересовало, зарабатывал он десять тысяч в год (чего не было) или двадцать тысяч (чего и быть не могло). «Самое главное в жизни — это свобода», — любила она напевать, убирая квартиру, пока он выписывал чеки на гору счетов, которая, казалось, накапливались каждый месяц. «Мир любит влюбленных, а я люблю тебя!» — или что-то в этом роде пела она, и ему казалось это болтовней счастливой шизофренички. Он грыз карандаш, размышляя о свободе и о том, кто как ее понимает, вспоминая о нескольких своих походах на скачки, где ему случалось выигрывать, или о покере со ставками по пять или десять центов, когда он все время проигрывал, но однажды, к огромному удивлению своих друзей, он выиграл целых тридцать два доллара, нет, бормотал он себе под нос, бежать, бежать от этой жалкой жизни, сорвать с себя опостылевшие цепи и с головой ринуться в бурлящий водоворот страстей и риска, где на каждом шагу тебя ожидает Удача!
И вот он, великий игрок, только что потерявший полмиллиона долларов, но снова несущийся за ними по горячему следу. По крайней мере, по горячему следу гравера, который, возможно, знает разгадку фокуса, благодаря которому в пиджаке оказалась газетная бумага, а не деньги. Но в настоящий момент перед Малони возникла проблема маршрута. Он остановился у моста с табличкой «Пешеходный переход на Уэлфейр-Айленд» и сообразил, что можно перейти на остров, пересечь его и уже по другому мосту добраться до Куинса. Идея столь длинной прогулки поздним вечером не очень его привлекала, но, как ему представлялось, другим путем можно было только пройти по Сто двадцать пятой улице, потом перейти в Куинс по мосту Трайборо, но это было еще дальше. Поэтому он двинулся вперед по вымощенной плиткой дорожке под аркой моста и задержался у лестницы, ведущей на мост. На каменной стене висели несколько табличек.
Одна из них, выполненная белыми буквами по красному эмалевому полю, гласила:
«СТОЯНКА ЗАПРЕЩАЕТСЯ В ЛЮБОЕ ВРЕМЯ ДНЯ»
На соседней табличке черными буквами по белому полю было написано:
«ЗАПРЕЩЕН ПРОХОД С ДЕТСКИМИ КОЛЯСКАМИ.
ЗАПРЕЩЕН ПРОЕЗД НА ВЕЛОСИПЕДАХ И НА РОЛИКОВЫХ КОНЬКАХ.
ТОЛЬКО ДЛЯ ПЕШЕХОДОВ!»
Он стоял, внимательно вчитываясь в эти предостережения, когда сзади подъехала полицейская машина с двумя патрульными.
Тот, что сидел рядом с водителем, опустил стекло и спросил:
— Вы не можете прочитать эту вывеску?
— Какую вывеску, офицер?
— Вот эту, справа от вас, — сказал патрульный и указал на нее пальцем. — Кажется, он не умеет читать, Фрэдди.
Малони обернулся и снова прочитал табличку. У него не было ни детской коляски, ни собаки, он не был велосипедистом, он даже не имел роликовых коньков, поэтому никак не мог понять, с чего вдруг полицейские остановились и задают ему вопросы.
— Разумеется, я прочитал табличку, — сказал он, — но я не понимаю…
— Не эту, другую табличку, — сказал Фрэдди.
— А, ясно, — сказал Малони и снова обернулся посмотреть на нее. — На ней значится: «Стоянка запрещена в любое время».
— Смотри-ка, понимает, — сказал Фрэдди. — Прочитал, что стоянка запрещена в любое время.
— Ага, Лу, понимает, — сказал Фрэдди, и они оба показались вдруг Малони чем-то похожими на Генри и Джорджа, хотя вовсе не были близнецами. — Ну а что же вы тогда здесь делаете?
— Я только…
— Разве вы не стоите здесь?
— Да, но…
— Разве здесь не ясно сказано: «Стоянка запрещена в любое время»?
— Да, но это относится к авто…
— Тогда почему вы здесь стоите? — спросил Лу.
— Мне нужно добраться до кладбища, — сказал Малони правду.
И все же он решил немного расцветить эту правду, опасаясь, что Лу и Фрэдди могут забрать его за то, что он остановился в неположенном месте, или за бродяжничество, или за то, что он охотится за попутной машиной, или за то, что он может переехать мост на коньках, хотя у него не было роликовых коньков, или за совершенное где-то кем-то изнасилование, ведь была пятница, и ребятам, видимо, нечем было развлечься.
— Видите ли, месяц назад умер мой старый друг, — сказал Малони. — Его зовут Мартин Коллахэн. Несколько минут назад я разговаривал с его вдовой, и она была очень расстроена, потому что его памятник уже готов, а она в таком тяжелом состоянии из-за этой утраты, что не может поехать посмотреть его. Поэтому она попросила меня проверить, правильно ли написано его имя и все такое, и я пообещал ей, а сам, как последний дурак, забыл бумажник в пиджаке. В гимнастическом зале, в шкафчике.
— В гимнастическом зале? — спросил Лу.
— Ну да, я хожу туда заниматься разными играми в мяч. Понимаете, работа у меня сидячая, так что мне прописали эти занятия для исправления позвоночника.
— Какой это зал?
— Да вы его знаете, это на Пятьдесят третьей, — сказал он, понятия не имея, есть ли там вообще какой-то зал.
— А, верно, есть там такой, — сказал Фрэдди. — А какой работой вы занимаетесь?
— Продаю энциклопедии, — сказал Малони.
— Вот как?
— Да. Так что я пообещал ей, что съезжу туда сегодня и взгляну на этот камень, но мне не хочется возвращаться в зал, поэтому я решил пойти пешком и перейти мост.
— Очень интересная история, — сказал Лу.
— А отчего он умер?
— Кто?
— Ну, этот ваш приятель, Хулиган.
— Вы хотите сказать, Коллахэн.
— Ну да, Коллахэн.
— Ну… — начал Малони и замолк, так как не мог им поведать, отчего умер Коллахэн, но прекрасно помнил, как умер Файнштейн и решил что вполне может рассказать им его историю, раз уж им так понравилась его первая байка. — Вообще-то, — сказал он, — это довольно забавная история, как он…
— Да ладно, не важно, — сказал Лу, — мне неинтересно слушать, как умер этот парень. Забирайтесь в машину, мы подбросим вас до кладбища.
— Благодарю вас, — сказал Малони, усаживаясь в патрульную машину. — Собственно, я направляюсь в мастерскую гравера как раз рядом с кладбищем. Она называется «Гравировка надгробий Мак-Рэди».
— Я знаю, где это, — сказал Фрэдди.
— Он думает, это такси, — сказал Лу.
— Точно, — сказал Фрэдди, — он думает, это такси.
Но, будучи истинными нью-йоркцами, несмотря на насмешки и шутки, они все-таки отвезли его через мост в Куинс и там высадили как раз перед мастерской «Гравировка надгробий МакРэди».
Глава 5
МАК-РЭДИ
На кладбище носился холодный ветер, яростно налетая на надгробия и траурные урны, с силой сотрясая черную металлическую ограду и воя — то поднимаясь до дикого визга, то понижаясь до рыданий, до горестного плача, полного неизъяснимого ужаса, напоминающего безутешные причитания родственников у края могилы.
Продрогшему и голодному Малони стало по-настоящему страшно.
В коттедже гравера горел свет, Малони осторожно крался вокруг дома, с трепетом вслушиваясь в оглушительный шум гравия под ногами, зябко поеживаясь от резких порывов ветра, треплющих его тонкую рубашку. Он знал, что на кладбищах существуют привидения — наводящие ужас гигантские призраки в развевающихся белых саванах, с пустыми глазницами и цепкими костлявыми пальцами. Чаще всего это бывают тощие скелеты женщин с запавшими в беззубые рты синими губами; казалось, это именно они хохочут, и их жуткие голоса звучат в воздухе в унисон с тоскливыми завываниями ветра. Когда Малони, крадучись, приблизился к освещенному окну, деревянные ставни вдруг стукнули два раза подряд, сердце у него бешено заколотилось и он едва не бросился наутек. Сквозь угрюмый вой ветра вдруг прорезалось трепетание первых нежных листочков, опушивших голые ветви деревьев, раздался отчаянный кошачий вопль, и внезапно наступила полная тишина.
Стуча от страха зубами, Малони заглянул в окно.
Хозяин заведения Мак-Рэди сидел за столом и предавался самому настоящему обжорству. Он уничтожал громадный сандвич и запивал его спиртным из коричневой бутылки. Малони жадно наблюдал за каждым движением старика. Вот он снова впился желтыми от табака зубами в теплую мякоть сандвича, видимо невероятно вкусного. Малони видел, что в громадный кусище французского батона было напихано несколько сортов мяса и сыра. Приступ острого голода снова накатил на него, и он с завистью проводил глазами очередной кусок с золотистой хрустящей корочкой, исчезнувший в пасти Мак-Рэди. Тяжелые челюсти гравера быстро заработали, прожевывая кусищи с непристойной прожорливостью, затем он запрокинул бутылку и отхлебнул изрядную порцию виски. Жадно чавкая, старик вытер рот рукой и снова поднес сандвич ко рту.
Замерзший, голодный и напуганный Малони философски заключил, что жесточайшие преступления в этом мире совершаются людьми, оказавшимися в его положении, однако осмысление этого факта не помешало ему самому задумать некий неблаговидный план.
Он уже возложил вину за пропавшие деньги на Мак-Рэди, считая, что сейчас уже обладал бы огромным богатством, если бы не ловкость рук этого типа. Но даже хуже этого подлого трюка с подменой денег представлялось Малони эгоистическое потворство своим слабостям, которым в уединенном коттедже на краю кладбища предавался презренный старик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29