Я понимаю, нервы у вас подрастрепаны после недавних переживаний, но воображение у вас осталось достаточно живым, чтобы оценить весь ужас жизни отставника...
- Это кнут, а? - сказал Мазур. - Где же пряник?
- А нету пряника, - серьезно сказал Глаголев. - Ордена - это не более чем железки, мы оба в том возрасте, когда к этой истине относятся со здоровым цинизмом. Беспросветную звезду вы у меня можете и заработать, а можете и в жизни не увидеть, но на старом вашем месте службы вы ее уж точно не увидите.
О славе всерьез и говорить не стоит - когда это мы с вами выходили на солнечную сторону? Короче, я вам предлагаю довольно простую вещь: продолжать, насколько возможно, жизнь при золотых погонах. Остаться в касте.
Ничего другого нет, не взыщите. Одно могу сказать твердо, не запугивая и не сгущая красок: в столицах у вас есть реальный шанс утонуть на неглыбком месте, зато у меня еще побарахтаетесь... Дискуссия будет?
- Нет, - сказал Мазур.
- Авторучку дать на предмет рапорта об отставке?
- Нет.
Где-то в глубине души он сам себе удивлялся, но это - в глубине.
Последние события отучили его удивляться, вот в чем штука, подспудно копилась уверенность, что после всего этого жизнь разделится на "до" и "после", потому что прошлое не возвращается и он шагнул за некий рубеж...
- Неплохо, - сказал Глаголев. - Ни истерик, даже легоньких, ни прострации.
Глядишь, и сработаемся... Давайте еще коньячку. Мы с вами пока что ни в каких уставных взаимоотношениях не находимся, можем непринужденно...
- Послушайте, - сказал Мазур. - Ну, а что я у вас буду делать, в конце-то концов?
- В одном известном романе на подобный вопрос герой ответил обезоруживающе просто, - ухмыльнулся Глаголев. - Что-нибудь да подвернется...
***
...Вот и подвернулось, довольно скоро. Слишком быстро, чтобы считать это случайностью. Что-то Глаголев планировал заранее, и в его комбинации уже тогда должен был присутствовать безработный каперанг, угодивший в нечто среднее меж опалой и безработицей. Такое вот получилось Кончанское ...
Кацуба шумно захлопнул свою книжку, потянулся:
- Надо же, все-таки Рамон, паскуда такая, полоснул по горлу почтенную сеньору, а я до предпоследней странички грешил на дона Руфио...
- Вопиющий разрыв меж теорией и практикой, - бросила Света, определенно намекая на какие-то понятные лишь своим шутки. Потянулась, вытянула ноги и небрежно скрестила их на коленях у Мазура, пояснив:
- Мне ж надо на ком-то раскованность отрабатывать... Господа интеллигенты, а не пора ли поесть? Я так понимаю, нас в Тиксоне банкетный стол не ждет...
- Правильно понимаешь, - сказал Кацуба. - Вот и займись.
- Ничего себе обращеньице со столичной журналисткой, да еще вдобавок сексуально раскрепощенной, - грустно протянула Света, но послушно вытащила из яркой сумки разномастные свертки и принялась накрывать импровизированный стол на чемодане.
Мазур без особой охоты взялся за бутерброд с отечественной ветчиной. Он нисколько не чувствовал себя чужаком, видел, что народец подобрался опытный, приученный с ходу наводить мосты, притираться в сжатые сроки к незнакомым напарникам, - но все равно некая внутренняя зажатость имела место, глупо ожидать другого...
- Причавкивать надо, Шишкодремов, - сказал Кацуба совершенно серьезно. - Ты же стебаная штабная крыса, фаворит, мать твою, тебе положено Причавкивать, а то и рот рукой вытереть...
- Я, во-первых, все же флотский, а во-вторых - питерский, - ответил Шишкодремов столь же серьезно.
- Ну и что? - пожал плечами Кацуба. - Ты поехал в дикие края, там, далеко от столицы, твоя сущность наружу и выпирает... к чему перед туземцами манерничать? Чваниться надо... Ты у нас - одноклеточное, на тебя интеллигенты должны смотреть, как на пустое место...
Шишкодремов молча опустил ресницы и в самом деле пару раз причавкнул с невероятно самодовольным видом.
- Вот-вот, - одобрил Кацуба. - Ладонью пасть вытирать - это и вправду перебор, а если мякотью большого пальца, небрежненько так, - получится самое то... Микушевич, тебя это не касается, ты у нас мужик обстоятельный, из породы жилистых расейских первопроходцев, тебе должна быть присуща этакая крестьянская воспитанность...
- А крошки со стола в ладонь сметать? - поинтересовался Мазур без особой задиристости.
- Не стоит, - сказал Кацуба. - Получится опять-таки перебор... Ты как-никак кандидат наук, не забыл? Не беспокойся, совершенно точно известно, что на собрата по профессии тебя не вынесет, нет там твоих собратьев, слава Аллаху... - Он глянул на часы. - Ерунда осталась, скоро на посадку пойдем...
Микушевич, вопросы есть? Или догадки хотя бы? На физиономии написано, что есть догадки... Валяй, не стесняйся.
- Как агент я вам совершенно не нужен, - сказал Мазур, стараясь тщательно подбирать слова. - Не моя стихия, у вас наверняка есть специалисты... Вася не притворяется, он и в самом деле толковый ныряльщик - чистый ныряльщик, подводного боя не знает. Уж тут-то у меня глаз наметан. Учитывая некоторые детали иных тренировок... В общем, у меня такое впечатление, что Васе предстоит куда-то нырять, а мне предстоит надзирать, чтобы его не обидели.
- Видали, какого я к вам орла присовокупил? - спросил Кацуба так гордо, словно это он раскопал Мазура, губившего таланты где-то в глуши. - Просекает с ходу... Ладно, что тебя томить, старина Микушевич. Примерно так оно и будет обстоять. Если работать все же придется. Есть крохотная, зыбкая вероятность, что мы летим впустую. Могут нам в аэропорту назначения заявить: ребята, прилетели зря, все уладилось и без вас, так что получайте в виде компенсации по осетру и отправляйтесь себе восвояси... Осетры там, говорят, знатные. Сам я не бывал, а ребята летали... Только я, господа и дамы, пессимист по натуре. И плохо верю в такие милости судьбы, А посему заранее настраивайтесь на работу...
Самолет ощутимо клюнул носом, "заснеженная равнина" за иллюминатором качнулась, и пол на мгновение ушел из-под ног.
- Ага, - сказал Кацуба. - На снижение идет. Доедайте, время есть, долго будем с горки катиться... Инструктаж, если что, - в аэропорту.
"Интересные дела, - подумал Мазур, вытирая пальцы носовым платком.Выходит, все остальные тоже представления не имеют, чем им за Полярным кругом предстоит заниматься. Мелочи, но на душе приятнее оказывается, он не новичок, от которого секретят то, что доверено стареньким, он в равном положении с остальными. Сразу видно, что и прочие сидят, как на иголках, вертятся у них на языке вполне закономерные вопросы..."
Уши слегка заложило - самолет пошел вниз еще круче, словно собирался бомбить с пикирования, потом его швырнуло, и снова...
- Пристегнитесь, орлы, - сказал Кацуба. - Тут, бают, сплошные ухабы... - Он пересел поближе к Мазуру и тихонько, чтобы не слышали остальные, поинтересовался:
- Как настроение? Не особенно пессимистическое?
- А почему оно должно быть пессимистическим? - пожал плечами Мазур.
- Ну, мало ли... Вдруг тебе жутко унизительным кажется подчиняться майору...
- Мне всегда жутко унизительным было подчиняться дураку, - сказал Мазур.
- Что, случалось?
- А то нет. Мы в армии, майор, или где?
- Я похож на дурака?
- Что-то не замечал.
- Значит, повоюем, - удовлетворенно сощурился Кацуба. - А может, и воевать не придется - смотря что скажут... Знаешь, полковник, рассказывал мне один деятель, который занимался Китаем... У желтых, видишь ли, слово "кризис" состоит из двух иероглифов: "опасность" и "шанс". Точно тебе говорю, он слово офицера давал, что не шутит. Мне такие аллегории отчего-то нравятся...
Ну, все, - он глянул в иллюминатор, за которым ощутимо потемнело (это самолет нырнул в плотные облака), - нет больше майоров и полковников, настроились на вдумчивую работу...
Облака остались выше, только плавали кое-где редкие мутно-белые клочья.
Внизу, насколько хватало взгляда, тянулись буро-зеленоватые равнины, там и сям бугрившиеся длинными полосами. Ртутно отсверкивали озера - их было много, очень много. И никакого океана Мазур не высмотрел, как ни вертел головой, таращась то в правый иллюминатор, то в левый.
- До Тиксона еще километров сорок катить, - сказал Кацуба, прямо-таки угадав его мысли, - там тебе и все удобства, и работы невпроворот... Если будет работа.
Глава 2
ТАМ, НА МОРЕ-ОКИЯНЕ...
- Облачайтесь, соколы мои, - сказал Кацуба. - Тут хоть и лето, а погоды стоят отнюдь не тропические...
Из кабины вышел летчик, не глядя на них, протопал в хвост и опустил дверь-лесенку. В самом деле, сразу же повеяло нешуточным холодом. Все завозились, натягивая свитера и куртки. Небо было ясное, но какое-то блекловатое, поодаль рядком стояли несколько АН-2 и АН-24 с выкрашенными в ядовито-оранжевый оттенок крыльями и украшенные такими же полосами от носа до хвоста. Совсем неподалеку Мазур, первым спустившийся на бетонку, увидел стандартное здание аэровокзала - унылый серый ящик со стеклянной стеной, украшенный по карнизу буквами ТИКСОН. Вокруг простиралась необозримая темно-зеленая равнина, до самого горизонта. В общем, на краю географии оказалось не так уж и жутко. Бывали места и угрюмее.
- Пошли, - распорядился Кацуба. - Не будут нам автобусов подавать...
Подхватив объемистые, но не особенно тяжелые сумки, они гуськом двинулись к вокзалу, казавшемуся безлюдным и вымершим, словно замок Спящей Красавицы.
Когда оказались внутри, сходство со знаменитым сказочным объектом еще более усилилось. Обширный зал был практически пуст сидели за стойкой две расплывшихся фемины в синих аэрофлотовских кительках, у входа меланхолично попивала баночное пиво компания из пяти мужичков (рядом с ними лежала груда выцветших рюкзаков и лежала спокойная серая лайка) да уныло бродил по залу милицейский сержант.
Прибытие новых лиц, конечно же, стало нешуточным развлечением для всех старожилов, включая лайку. Впрочем, взоры в основном скрестились на яркой, как тропическая птичка, девушке Свете, каковую всеобщее внимание ничуть не смутило.
- Сидим, - сказал Кацуба. - Ждем встречающих. Кто хочет, пусть пьет пиво, зря, что ли, столько упаковок тащили... В самом-то деле, что делать интеллигентным людям, прилетев на край земли? Пить пиво...
Шишкодремов принялся откупоривать банки, с большой сноровкой дергая колечки, далеко отставляя руку, чтобы не капнуть на черную шинель. Мазур от нечего делать стал настраивать дешевенькую гитару, прихваченную ради доскональности имиджа, - бородатые интеллигенты, помимо пива, должны еще брякать на гитаре, сие непреложно...
- Баяна не взяли, - грустно сказал Кацуба. - Изобразил бы я свою коронную, с которой "Юного барабанщика" слизали...
- А как тебе вот это? - спросил Мазур. - Опознаешь? - и легонько прошелся по струнам.
The nazis burnt his home to ashes,
His family they murdered there.
Where shall the soldier home from battle,
Go now, to whom his sorrow bear

Сгубили всю его семью.
Куда ж теперь идти солдату,
Кому нести печаль свою?>
- Погоди-погоди-погоди... - Кацуба нешуточно удивился. - Мотив мне странно знакомый... Да и словечки... Ежели в обратном переводе...
- Последний куплет, - хмыкнул Мазур.
The soldier drank and wept for many,
A broken dream, while on his chest,
There shone a newly-minted medal
For liberating Budapest.

Слеза несбывшихся надежд,
И на груди его светилась+
Медаль за город Будапешт.>
- Ну ничего себе, - покрутил головой Кацуба. - Это что же, и "Родная хата" у нас слизана с импорта?
- Да нет, - сказал Мазур. - Это я так... развлекаюсь.
- Ну развлекайся, музицируй... Рембрандт... - Кацуба скользом глянул наружу, за стеклянную стену, вскочил. - Вот и приехали, сейчас узнаем, что день грядущий нам готовит...
И быстро направился к выходу. Там стоял невидный зеленый фургончик, УАЗ с белой надписью "Гидрографическая", крайне потрепанный, казавшийся ровесником века. Без всяких теплых приветствий Кацуба тут же заговорил с двумя, сидевшими внутри. Мазур продолжал лениво тренькать.
- А я "Интернационал" по-французски знаю, - похвасталась Света. - Се ля лютте финале...
- Неактуально, - сказал Вася.
- Погоди, будет еще актуально, - мрачно пообещал Шишкодремов с видом садиствующего пророка, получавшего извращенное удовольствие от черных предсказаний. - Если так и дальше пойдет.
- Это что, опять у Нострадамуса вычитал? - по-кошачьи сощурилась Света, державшаяся совершенно непринужденно.
- Сам вычислил, - угрюмо сообщил Шишкодремов.
Света потянулась и пояснила Мазуру:
- Это он у нас на Нострадамусе подвинулся. И Гитлера оттуда вычитал, и Ельцина, и ваучеры. А какой может быть Нострадамус, если сами французы намедни писали, что на сегодняшний день имеется десятка три расшифровок каждого катрена? Точнее объясняя, на каждое четверостишие тридцать расшифровок, причем любая наугад взятая противоречит двадцати девяти остальным. Какие уж тут предсказанные ваучеры, Роберт?
- Образованщина, - проворчал тот, уязвленный в лучших чувствах.
- Зато сексуальна и раскованна, - уточнила Света. - Вон у сержанта скоро казенные штаны треснут...
Вернулся Кацуба. Все было ясно по его лицу, с первой секунды. Никто не задал ни единого вопроса, но он сам, не спеша оглядев свое воинство, тут же внес ясность:
- Увы, ребята, придется работать... Хватайте барахло и поехали. Машина ждет.
В фургончике оказалось достаточно обтянутых потертым кожзаменителем сидений, чтобы с относительным комфортом разместиться всем. Скрежетнул рычаг передач, и машина покатила прочь от сонного царства.
- Знакомьтесь, - сказал Кацуба. - Это вот товарищ Котельников Игорь Иванович, большой человек в здешней гидрографии... в практической гидрографии, так сказать. Прикладной. Известный прикладник. Только застрял в капитанах - здешние места как-то чинопроизводству не способствуют...
Шофера он не представил - значит, так и надо было. Капитан Котельников чем-то неуловимо напоминал Кацубу - такой же жилистый и долговязый, только усы оказались гуще и светлее.
- Как вас величают, он уже знает, - продолжал Кацуба.
1 2 3 4 5 6 7 8 9