— Ну а теперь спрашиваю.— Можно я поем овсянки?Тенака кивнул, пощупал котелок и подал ей. Она молча поела и передала остаток Тенаке. Опорожнив котелок, он прислонился к холодному камню.— Ты скрываешь какую-то тайну — и я не стану допытываться какую. Свет был бы печален, не будь в нем тайн.— Он и без того печален — в нем царят смерть и ужас. Почему зло настолько сильнее любви?— Кто тебе сказал, что сильнее?— Пожил бы ты в Дренае. Здесь таких, как Олен, преследуют, словно злодеев; крестьян убивают за то, что они не могут вырастить немыслимо высоких урожаев; чернь в цирках улюлюкает, глядя, как звери терзают женщин и детей. Здесь правит зло.— Это пройдет, — мягко сказал Тенака. — А теперь пора спать. — Он протянул ей руку, но она отпрянула с внезапным страхом в темных глазах. — Я не сделаю тебе ничего дурного, но костер придется погасить. Мы поделимся теплом — и только. Доверься мне.— Я и одна не замерзну.— Хорошо. — Он развязал одеяло и отдал ей, а сам, завернувшись в плащ, привалился к камню и закрыл глаза.Рения улеглась на холодной земле, положив голову на руку.Костер погас, и ночной холод стал проникать в ее тело. Вся дрожа, она проснулась, села и принялась растирать застывшие ноги.Тенака открыл глаза и опять протянул ей руку.— Иди сюда.Он запахнул ее в свой плащ, прижал к груди и укрыл их обоих сверху одеялом. Она притулилась к нему, все еще дрожа.— Рас-с-кажи об-б алмазах в глине.Тенака улыбнулся.— Того мудреца звали Киас. Он говорил, что слишком многие люди проходят по жизни, не умея насладиться тем, что имеют. Он рассказал мне о человеке, которому друг подарил глиняный горшок и сказал: «Загляни в него, когда будет время». Человек убрал простой глиняный горшок с глаз долой и стал жить, как жил, все стараясь разбогатеть. Как-то, состарившись, он заглянул в горшок — там лежал большущий алмаз.— Не понимаю.— Киас утверждал, что жизнь подобна глиняному горшку. Пока мы не заглянем в нее поглубже и не поймем ее, нам не удастся насладиться ею.— Иногда понимание лишает радости, — прошептала она. Он не ответил, глядя на далекие звезды. Рения заснула, и капюшон бурнуса съехал с ее стриженой головы. Тенака хотел его поправить и замер, коснувшись ее волос. Они вовсе не были острижены — они просто не могли отрасти длиннее. Это были даже и не волосы, а темный мех, мягкий, как у норки. Тенака осторожно натянул на нее капюшон и закрыл глаза.Эта девушка полулюдица — получеловек, полузверь.Неудивительно, что ей не хочется жить.Есть ли в глине алмазы для таких, как она? Этого Тенака не знал. 3 Человек вышел из кустов перед плацем «Дракона». Высокий, широкоплечий, узкобедрый и длинноногий, он был одет в черное и опирался на посох черного дерева, подкованный железом. Голову покрывал капюшон, лицо закрывала плотно прилегающая маска из черной кожи. Двигался он легко и плавно, как заправский атлет, но настороженно, всматриваясь ярко-голубыми глазами в каждый куст и каждую тень.Увидев трупы, он медленно обошел их, читая следы на снегу.Один человек дрался здесь против четверых.Первые трое погибли почти мгновенно — это говорило о незаурядной быстроте их противника. Четвертый же побежал куда-то в сторону. Человек в черном прошел по его следу и кивнул.Так и есть, тут какая-то тайна. Одинокий воин был не один — у него имелся спутник, не принимавший участия в битве. Следы у этого другого небольшие, но промежутки между ними длинные. Женщина?Да. Высокая женщина.Человек в черном оглянулся на убитых.— Хорошая работа, — глухо проговорил он из-под маски. — Чертовски хорошая. — Один против четверых. Немногие способны уцелеть в такой схватке — этот же не только уцелел, но и выиграл себе день без особых усилий.Ринья ? Он, бывало, убивал молниеносно — дух захватывало от такой быстроты. Но он редко целил в шею, предпочитая вспарывать живот.Аргонин ? Нет, этот умер. Надо же, как легко все забывается.Кто же тогда? Кто-то неизвестный? Ну нет. В мире, где искусство владеть оружием имеет первостепенное значение, столь талантливых воинов можно пересчитать по пальцам.Человек в черном еще раз изучил следы, восстанавливая картину боя, и наконец углядел в середине смазанный отпечаток. Воин-одиночка подпрыгнул и перевернулся в воздухе, словно танцор, прежде чем нанести смертельный удар.Тенака-хан!Это откровение, казалось, поразило человека в черном в самое сердце. В его глазах появился странный блеск, дыхание сделалось прерывистым.Среди всех ненавистных ему людей Тенака держал первое место.Но по-прежнему ли это так? Человек в черном слегка успокоился и стал вспоминать — воспоминания ложились точно соль на воспаленную рану.— Мне следовало убить тебя тогда, — сказал он. — Убей я тебя тогда, ничего этого со мной не случилось бы.Он представил себе, как Тенака умирает, как его кровь струится на снег. Зрелище не принесло ему радости, но жажда увидеть это воочию не утихла.— Я заставлю тебя заплатить за все! И человек в черном зашагал на юг.
На второй день Тенака с Ренией продвинулись далеко вперед — никто не повстречался им на пути, на снегу не было даже следов. Ветер стих, и в чистом воздухе звенело предчувствие весны. Тенака почти все время молчал, Рения не докучала ему разговорами.Ближе к сумеркам, когда они взбирались по крутому склону, она оступилась, упала, скатилась вниз и ударилась головой об узловатый корень. Тенака, подбежав, снял с нее бурнус и осмотрел рассеченный висок. Ее глаза раскрылись, и она свирепо рявкнула:— Не трогай меня!Тенака отодвинулся и протянул ей бурнус.— Я не люблю, когда меня трогают, — примирительно сказала она.— Хорошо, больше не буду. Но рану нужно перевязать. Она попыталась встать. Перед глазами все поплыло, и она вновь повалилась в снег. Тенака не стал помогать ей. Осмотревшись, он приглядел шагах в тридцати подходящее место для лагеря: деревья с развесистыми ветвями служили защитой от ветра и вьюги. Тенака решительно зашагал вперед, собирая на ходу хворост. Рения, посмотрев ему вслед, снова попробовала встать, но почувствовала дурноту, и ее охватила дрожь. Голова раскалывалась — боль накатывала волнами, насылая тошноту. И тогда она поползла по снегу.— Обойдусь и без тебя, — прошептала она.Тенака развел костер, подбросил веток, вернулся к бесчувственной Рении и поднял ее на руки. Он уложил девушку у огня, нарубил коротким мечом зеленых еловых лап, сделал из них постель, переложил туда Рению и укрыл одеялом. Потом осмотрел рану — трещины, насколько он понимал, не было, но на виске вспухла шишка величиной с яйцо, окруженная страшенным кровоподтеком.Тенака погладил девушку по щеке, восхищаясь мягкостью ее кожи и стройностью шеи.— Я не причиню тебе зла, Рения, — прошептал он. — Каким бы я ни был и каких бы подлостей ни совершал, женщин я не обижал никогда. Ни женщин, ни детей. Со мной тебе ничего не грозит... и твоей тайне тоже. Я-то знаю, что это такое. Я сам ни в тех, ни в сех — полунадир, полудренай. А тебе приходится еще хуже. Но я с тобой, и ты мне верь.Он сел у огня. Хотел бы он сказать ей все это, когда она будет в сознании, — но знал, что не скажет. За всю свою жизнь он открыл сердце лишь одной женщине — Иллэ.Прекрасной Иллэ, невесте, которую он купил на вентрийском рынке. Он улыбнулся своим воспоминаниям. Он уплатил за Иллэ две тысячи серебром и привел ее домой, но она наотрез отказалась лечь с ним в постель.— Ну, довольно! — вспылил он. — Ты моя телом и душой! Я купил тебя!— Ты купил бездыханный труп, — заявила она в ответ. — Тронь меня только — и я убью себя. А заодно и тебя.— Вряд ли в такой последовательности у тебя что-то получится.— Не смей насмехаться надо мной, варвар!— Хорошо, чего же ты хочешь? Чтобы я перепродал тебя какому-нибудь вентрийцу?— Женись на мне.— И тогда, надо думать, ты воспылаешь ко мне любовью?— Нет. Но я буду спать с тобой и постараюсь, чтобы тебе не было скучно со мной.— Вот предложение, на которое трудно ответить отказом. Рабыня предлагает хозяину меньше того, за что он заплатил, за куда более высокую цену. С какой стати мне жениться на тебе?— А почему бы и нет?Они поженились две недели спустя и прожили десять хороших лет. Он знал, что Иллэ не любит его, но не придавал этому значения. Он не нуждался в том, чтобы его любили, — ему нужно было любить самому. Иллэ сразу это в нем разглядела и беззастенчиво пользовалась. А он ни разу не дал ей понять, что разгадал ее игру, — просто принимал все как должное и радовался жизни. Мудрец Киас остерегал его:— Ты слишком много вкладываешь в нее, мой друг. Ты делишь с ней свою мечту, свою надежду, свою душу. Если она бросит тебя или предаст, что у тебя останется?— Ничего, — чистосердечно ответил Тенака.— Экий ты глупец, Тенака. Хотел бы я надеяться, что она все-таки останется с тобой.— Она останется.Он был так уверен в этом! Он не предусмотрел одного — смерти.Тенака вздрогнул и запахнулся в плащ от поднявшегося ветра.Он проводит девушку до Сузы, а сам пойдет в Дренан. Найти и убить Цеску — проще простого. Никакая охрана не в силах обеспечить человеку полную безопасность — если его убийца готов умереть. А Тенака более чем готов.Он жаждет смерти, жаждет пустоты, где не бывает боли.Цеска уже должен знать, что Тенака на пути к нему. Минул месяц, и письмо, отправленное морем в Машрапур, должно уже дойти до Дренана.— Надеюсь, ты видишь меня во сне, Цеска, — и просыпаешься в холодном поту.— Не знаю, как ему, — глухо прозвучал чей-то голос, — но мне ты снишься постоянно.Тенака вскочил на ноги, и его меч сверкнул в воздухе. Перед ним стоял гигант в черной маске.— Я пришел убить тебя, — произнес нежданный гость и обнажил длинный меч.Тенака попятился от костра, не сводя глаз с противника. В голове у него прояснилось, тело вновь обрело уверенную плавность движений.Гигант взмахнул мечом и широко раскинул руки, чтобы удержать равновесие. Тенака моргнул — он узнал этого человека.— Ананаис?Меч просвистел в воздухе, целя ему в шею, но Тенака отбил удар и отскочил назад.— Ананаис, это ты?Человек в черном молча замер на месте.— Да, — сказал он наконец. — Это я. А теперь защищайся!Вложив меч в ножны, Тенака шагнул к нему.— Я не стану драться с тобой. И мне непонятно, почему ты хочешь моей смерти.Ананаис прыгнул к Тенаке, огрел его кулаком по голове и повалил в снег.— Непонятно тебе? Почему, спрашиваешь? Ну так посмотри на меня!Он сорвал с себя маску, и в мерцающем свете костра Тенака увидел перед собой оживший кошмар. Вместо лица под маской было бесформенное месиво. Ни носа, ни верхней губы — сплошные красно-белые рубцы. От прежнего Ананаиса остались только голубые глаза да густые светлые кудри.— Благие боги света! — прошептал Тенака. — Но ведь это не я... я даже не знал об этом.Ананаис медленно подошел и приставил острие меча к шее Тенаки.— Ты — тот камушек, который вызвал лавину, — сказал он. — И не притворяйся, будто не понимаешь меня.Тенака отвел от себя меч.— Придется тебе рассказать все с самого начала, друг мой, — сказал он, садясь.— Будь ты проклят! — Бросив меч, гигант рывком поднял Тенаку на ноги и притянул к себе, лицом к лицу. — Смотри на меня — смотри!Тенака посмотрел в голубые льдистые глаза и увидел мерцающее там безумие. Его жизнь висела на волоске.— Расскажи мне, что с тобой случилось, — попросил он. — Я никуда не убегу. Хочешь убить меня — убей. Только сначала расскажи.Ананаис отпустил его и, повернувшись спиной, стал искать свою маску.— А я вот не могу убить тебя, — с горечью проговорил Тенака.Гигант обернулся, в глазах его стояли слезы.— Ох, Тани, — надломившимся голосом сказал он, — видишь, что со мной сделали?Он упал на колени, закрыв изувеченное лицо руками, а Тенака опустился на снег с ним рядом и обнял его. Ананаис плакал навзрыд, грудь его тяжело вздымалась. Тенака гладил его по спине, как ребенка, и чувствовал боль друга, как свою.Ананаис пришел не убить его. Он пришел умереть от его руки. И Тенака знал, за что друг винит его. В тот день, когда был получен приказ о роспуске «Дракона», Ананаис собрал охотников, чтобы идти на Дренан и свергнуть Цеску. Тенака и ган «Дракона» Барис уняли страсти, напомнив воинам, что армия всегда боролась за право народа выбирать себе вождей — и мятеж закончился, не успев начаться.Ну что ж... теперь «Дракон» истреблен, в стране разруха, и дренаи живут под властью ужаса.Ананаис был прав.Рения молча ждала, пока не стихли рыдания, а потом она подбросила в догорающий костер хвороста и подошла к мужчинам. Ананаис судорожно схватился за маску.Рения стала рядом с ним на колени, взяла за руки, прижавшие маску к лицу, и отвела их, глядя не на лицо, а только в глаза.Ананаис закрыл глаза и склонил голову. И тогда Рения нагнулась и поцеловала его в лоб, в изрытую шрамами щеку.Он открыл глаза и прошептал:— Что ты!— Мы все ходим в рубцах, — сказала она. — И еще хорошо, когда они снаружи. — Она встала и вернулась на свою еловую постель.— Кто она? — спросил Ананаис.— Беглянка, преследуемая Цеской.— Как и все мы. — Гигант снова надел маску.— Ничего, скоро мы его удивим.— Хорошо бы.— Доверься мне — я хочу его сместить.— Один?— Разве я по-прежнему один? — усмехнулся Тенака.— Нет! У тебя есть какой-то план?— Пока нет.— Ясно. Как видно, мы с тобой возьмем в клещи Дренан ?— Может статься, что и возьмем. Сколько наших еще осталось в живых ?— Очень мало. Большинство откликнулись на призыв. Я тоже откликнулся бы, если бы весть дошла до меня вовремя. Декадо жив.— Это хорошая новость.— Не совсем. Он стал монахом.— Декадо? Монахом? Он же жил ради того, чтобы убивать.— Теперь он нашел иной смысл жизни. Ты что, хочешь собрать армию?— Нет — против полулюдов армия все равно не устоит. Они слишком сильны, слишком скоры — куда нам с ними тягаться.— А все-таки их можно побить.— Людям это не под силу.— Я побил одного.— Ты?— Да. После роспуска я попробовал крестьянствовать, но не преуспел и влез в долги — а тут Цеска начал устраивать бои на аренах, вот я и пошел в гладиаторы. Думал, проведу три боя и заработаю на покрытие своих долгов. А потом увлекся. Я дрался под чужим именем, но Цеска узнал, кто я. Так я по крайней мере думаю.
1 2 3 4 5 6