До Храма топать и топать. И вряд ли караван повернет, если деду резко поплохеет. Колдун у нас главный заказчик, не дед.
Чем дольше я говорил, тем шире старик улыбался. А когда я заткнулся, он меня на ужин пригласил. Наверно, в благодарность за заботу.
На следующий вечер дед к моему шатру притопал. И малявку с собой привел. Типа, сегодня, Леха, твоя очередь нас кормить. А у меня на ужин только кровяная колбаса. Крант расстарался. Ну, дед смотрел на нее, смотрел, потом решился попробовал. Сначала маленький кусочек, потом больше, потом… пришлось, короче, свою порцию ему отдать. Не Кранта же мне обделять? Он-то мужик терпеливый: и солнце ему нипочем, и голод, и злых людей он не боится, но… лично мне спится намного спокойнее, когда оберегатель у меня хорошо накормлен.
Ну, я, понятно, голодным не остался. Малек за гостями сбегал: за Марлой, за Первоидущим, а Меченый и колдун сами на огонек заглянули. И кой-чего пожевать принесли. Не принято здесь с пустыми руками в гости ходить. Так нежданно-негаданно вместо рядового ужина конкретное отмечалово получилось. С шашлыками, тостами и анекдотами. А когда мне фейерверка захотелось, Асс устроил такую иллюминацию, наверно, и в городе видно было. Так я вместо «спасибо» рыжему свой второй шашлык отдал. Типа, кушай, дорогой, большим, сильным и красивым вырастешь. Асс сначала обиделся, а потом, кусок за куском, весь и умял. Еще и добавки попросил. Думаю, третий шашлык был лишним. Колдун два дня потом свой походный усул занимал. Кажется, даже спал в нем. А мы по старинке, за кустами и камнями. Не спали, понятное дело!
Вот после того, второго вечера, старик и начал сказки рассказывать. По просьбе слушателей, никак иначе. Не знаю, почему всё, чего старик рассказывал, здесь песнями зовется. Ни музыки, ни самого пения не было. Был только рассказ, о том… нет, десяток рассказов, и все… как бы это сказать?.. на один мотив, что ли. И во всех дело происходило до войны Мостов и Башен. Задолго «до».
Расклад получался такой, что племени, клану или стае надо было уходить. И так далеко, чтоб даже «любимые» соседи не нашли. И вождь, карс или вожак шли пошептаться с местным мудрецом. Ну, а этот шибко мудрый шел уже к Хранителю Моста. Потому как никто, кроме Хранителя, вопросом такой эвакуации не занимался.
О чем мудрый говорил с Хранителем, чем платил за услугу, о том песня умалчивает. Но в особый день или ночь все племя, клан или стая топали с вещами на выход к ближайшему мосту. Моста из песни не выкинешь, что было, то было. Обычный, вроде, мост, хожено-езжено по нему не счесть, но когда ступил на него Хранитель, то привел мост не на другой берег реки или ущелья, а в совсем незнакомые земли. И под незнакомое небо.
В конце каждой песни упоминалось, что проводник, на прощание, давал совет, как жить-обитать на новом месте. И не возвращался проверить, следуют его указаниям или давно положили на них. Только к ипшам Хранители заглядывали больше одного раза. Учили их чему-то тайному и строго хранимому. Может, из-за этого ипш и выбили после Войны. Почти всех.
После разговора об ипшах, сидящие у костра подобрались как-то, заерзали. Вроде бы, неприличное чего-то старик ляпнул, о чем давно забыть уговорились. Особо мнительные и впечатлительные ушли, не прощаясь. Остальные тоже скоро ушли. Но сначала спасибо сказали. Старику за песню, мне за тепло костра. Раньше обычного разошлись. До Санута еще полно времени.
— Что-то устал я сегодня, — вздохнул прорицатель. Говорю такое, о чем и думать не надо бы. Прости, Многодобрый, мой глупый язык. И все остальные меня простите.
А всех остальных у костра только Крант, Малек и девчонка.
— Я никого не хотел обидеть. Воссоздателем клянусь!
— Кем?! не врубился я.
— Воссоздателем, — повторил дед и поклонился еще ниже.
Пока я соображал, нет ли у старца проблем с дикцией, пока на Кранта и Малька глазел, дед тихо ушел. Вместе с девчонкой.
— Чего это с ним?
— Он обидел тебя, господин.
— Тем, что про ипш рассказал? Так это…
— Нет.
Малек замолчал. И, похоже, в ближайшее время говорить не собирался. Заставлять его мне не хотелось.
— Крант, может, ты объяснишь?
Нортор неохотно шевельнулся, подбросил в костер несколько поальих катышек, а сверху горсть семян, что придавали дыму хвойный аромат. Потом дотянулся до кувшина и разлил по чашам красное.
— Ну, ладно, Крант, не хочешь говорить…
Оберегатель быстро вылил в себя вино и повернулся ко мне. Глаза его хищно блеснули.
— Нутер, он обидел тебя. Когда заговорил об норторах и ипшах возле твоего костра.
— Подожди, а если б он сказал это возле чужого?..
— Только тебе служат нортор и ипша.
Счастливой улыбку Кранта я бы не назвал. Веселой тоже. Но кой-чего я понял. Типа, не хочешь обидеть хозяина, не ругай его собаку.
— Ладно, Крант, а кем он тут клялся, знаешь?
— Он долго жил среди ильтов.
— С чего ты взял?
— Только они верят в Воссоздателя.
— А подробнее можно?
Оказалось, можно.
Мир, где прежде жили ильты, был создан Создателем. Как и бесчисленное количество других миров. И едва не погиб, как бесчисленное количество других миров. В нем тоже не было того совершенства, к которому стремился Создатель. Но один из Учеников (ильты считают его Первейшим и Мудрейшим) решил, что мир прекрасен и в своем несовершенстве. Долго просил Ученик Учителя, и тот уступил его просьбе. Снял с себя маску Разрушителя и пошел создавать новый мир. Прекраснее и совершеннее прежних. А Ученик остался возле недоразрушенного мира, и начал воссоздавать его. Но остальные Ученики, видя печаль Учителя, решили, что оставшийся мир печалит его. Своим несовершенством. И тогда, тайком друг от друга, и от Учителя (ведь Учитель дал слово!) они стали возвращаться к несовершенному миру, чтобы разрушить его. Но у мира нашелся надежный защитник Первейший ученик Создателя. И всякий раз он побеждал и прогонял своего противника, и всякий раз воссоздавал разрушенное. Долгой была эта странная война, забылось имя Первого ученика, Воссоздателем стали называть его. Но как-то сговорились Ученики, и все вместе пришли к несовершенному миру. И случилась битва. Страшная и ужасная. Ибо Воссоздатель перестал щадить побежденных противников. Он начал их убивать! А с каждым убитым погибало что-то в любимом мире Воссоздателя. Ведь все ученики помогали творить миры, и каждый вкладывал в творимый мир что-то свое. Понял тогда Защитник, что не защитить ему любимый мир. И решил спасти хоть творение свое ильтов. Отправил он свой глаз искать мир, что родился сам по себе. Создатель никогда не трогал такие миры, не пытался улучшить их. Ибо легче создать новое, чем переделать уже созданное. И когда самородный мир был найден, оторвал Воссоздатель свое крыло, и сотворил мост между мирами. Перешли ильты в новый мир, и разрушился чудный мост. Чтобы ни один враг не смог пройти по нему. Но по-прежнему, Воссоздатель оберегает своих детей, хоть и не может каждую ночь смотреть на них. Когда к миру приближается враг, глаз Воссоздателя становится кровавым, и три дня и три ночи висит над миром. Тогда ильты начинают готовиться к битве. Они знают, что часть своих врагов Воссоздатель подарит им. Чтобы ильты не забыли, как надо сражаться. Чтобы не превратились в слабых и ленивых, как все остальные в этом мире.
Крант замолчал, а я покрутил головой от полноты чувств.
— Ну, ни фига себе сказочка на ночь глядя! Что, так и было, как там ильты напридумывали?
Крант налил еще вина, выпил свою порцию, и только потом ответил:
— Ильты пришли в наш мир самыми последними. Когда война Мостов и Башен почти закончилась. Воспользовались одним из последних Мостов. Ильны называют себя лучшими воинами. И это почти истина.
— Почти?.. Они такие крутые, что могут сражаться с норторами на равных?
— Могут, нутер.
Не знаю, почему я вдруг вспомнил норторов. Есть еще тиу, ипши, да и народ Марлы не из самых слабых бойцов. Но… что сказал, то сказал. Норторы, значит, норторы. Не зря ведь все остальные их, мягко говоря, опасаются.
— И победить нортора могут?
— Могут. Иногда.
— Обычного или такого, как ты?
— Обычного. Оберегатели не сражаются.
— Правда, что ли?
— Я истину говорю, нутер.
Кажется, Крант слегка обиделся.
— Да уж видел я, как ты несражался на Дороге. Метровый вал из трупов навалил.
— Я не сражался! Я оберегал тебя!
— А это не одно и тоже?
— Нет!
Вот теперь Крант обиделся без «кажется».
— Ну ладно, оберегал, значит, оберегал. Благодарю за службу.
Рявкать «служу тебе, любимый хозяин!», Крант не стал. И я спросил:
— А чего еще про ильтов ты знаешь?
— Я многое знаю.
Угу. Типа, врага надо знать в лицо.
Но озвучивать это я не стал. Чтобы не сбивать Кранта с мысли.
— Ильтов много. Они живут там, где другие не могут жить. Умеют довольствоваться малым.
Сказал и вздохнул. Горестно так.
— Ты тоже умеешь, — утешил я Кранта.
Но он глянул на меня так, будто укусить хотел.
— Нутер, меня учили. Очень долго. А ильты рождаются такими. И если б жили так же долго, как норторы, то… — Еще один горестный вздох.
— А они рано умирают?
— Нет. Не рано. Но их жизнь короче. А еще у них много детей. Не все дети становятся взрослыми, но из тех, кто выживает, получаются сильные бойцы.
— Вы воюете с ними?
— Норторам не нужны земли ильтов.
Гордо так. Типа, мы в подачках не нуждаемся.
— Почему не нужны?
— Много песка, много горячего камня, много солнца, мало воды и пищи.
— Блин, и им нравится жить в пустыне?
— Ильты говорят, что это не пустыня. Настоящие пустыни остались в прежнем мире.
— Ни фига себе! Тогда понятно, почему они стали плодиться, как тараканы.
— Как кто?..
— Забудь. Лучше ответь: «много детей» это сколько?
Если по десять-пятнадцать в одной семье, то еще при моей жизни тут может начаться такое!..
— Три или четыре.
— И это «много»?! Ты чего? Совсем считать не умеешь?
— Нутер… — Чаша в руке Кранта вдруг треснула и развалилась надвое. А он будто и не заметил этого. Ильтов много. Больше, чем норторов. И с каждым годом становится больше.
— Ну, это понятно. А сколько детей в норторской семье?
— Один. Потом второй.
— Ну, понятно, что сначала один, а потом второй. Вы ведь не тиу, где двойня это минимум.
— Ты не понял, нутер. Второй ребенок приходит, когда первый уже ушел.
— Как «ушел»? В смысле, умер?
— Не умер. Вырос!
— Что, совсем? И сколько лет на это надо?
— Сорок или пятьдесят.
— Сколько?!
Удивил меня Крант. Совсем не слабо удивил. Это сколько ж лет ему? Если только в пятьдесят они выбираются из подросткового возраста.
— Ну, понятно теперь, почему третьего ребенка вы не успеваете родить.
Крант громко брякнул осколками чаши и осторожно очень осторожно! положил их в огонь. Будто трудную и особо сложную работу выполнил.
— Нутер, ты опять не понял, — оберегатель мельком глянул на меня. Костер в его глазах казался красным. Третий ребенок придет, если он нужнее жизни.
— Как это? Чьей жизни?
Такого я точно не понял. И догадываться не собирался.
— Жен среди норторов меньше, чем мужей, — сообщил Крант, словно это могло мне что-то объяснить.
— Так это у каждого народа так. Или почти у каждого.
— Одна жена и два мужа? Нутер, у твоего народа тоже так?
— В смысле, для каждой девчонки по два пацана рождается?
Оберегатель кивнул.
— Нет. Среди наших новорожденных соотношение другое. Кажется, восемь к десяти. Ну, а пока дорастут до нужной кондиции, соотношение становится один к одному. Типа, каждой Тамаре по Тарасу.
«И матрасу».
Вот только говорить про матрас я не стал. Кто его знает, какой там у норторов брачный ритуал. Я еще тиу не забыл.
— Убить нортора намного труднее, чем… — опять отсвечивающий красным взгляд. Чем кого-то другого. Пусть до Ночи Выбора доживают не все, но и тогда мужей больше, чем жен. Чтобы сохранить жизнь новому нортору, жену нортора отвлекают. В первый раз это просто. Во второй труднее. В третий почти невозможно.
— Ну, ни фига себе! Голос у меня конкретно осел. И каждая ва… гм-гм… ваша мамаша так любит своих детей… на ужин… или только оберегательницы?
— У… оберегательниц… у наших «сестер» не бывает детей.
Теперь голос осел у Кранта.
— Потому, что они вам вроде как сёстры?
— Нет. Потому что их мало. Нельзя забрать ребенка у оберегающей и не убить ее. Забрать первого ребенка… убить оберегающую… Это не правильно!
— Правильнее замочить ту, что родила троих?..
Крант задумчиво кивнул. Словно он говорил не только со мной, но и еще с кем-то. Кого мне в упор не видно.
— Трижды открывшая сумку может умереть. Она выполнила свой…
— Подожди, мужик, какую сумку? Чего ты буровишь?!
Оберегатель смотрел сквозь меня и слегка покачивался. Кажется, он не услышал вопроса.
— Я видел, как другие выпускают в жизнь своих детей. Жены норторов не могут так… терять столько крови опасно. Кровь будит голод, зовет на охоту. И тогда трудно удержаться.
— Мама дорогая!..
Я вдруг вспомнил, что Крант был рядом, когда я принимал роды. Почему же тогда у меня и опаски никакой не возникло? Или во время операций. Их ведь тоже бескровными не назовешь.
— Нас учили видеть живую кровь и терпеть голод. Учили оберегать раненого хозяина.
«Или хозяина, что лечит раненого. Разницы почти никакой».
— Ага. А другие как?..
Своего голоса я и сам не услышал.
— Норторы быстро заживляют свои раны. Но если бы новые норторы рождались, а ни приходили в мир, мой народ давно погиб бы. Даже выбираясь из сумки, нортор пахнет как добыча, но он не измазан кровью! У него есть шанс…
— Блин, опять сумка. Кенгуристые вампиры. Круто, однако. Я, прям, балдею…
На этот раз Крант услышал и увидел меня. И стал клониться ко мне, прижав руку к животу. Будто у него колики начались. Или с голоду.
Последнее, что я услышал:
— Прости, нутер…
34.
Мне нужно спешить. Моя жизнь зависит от того, как быстро я успею выбраться. Как далеко отползу от почти родного тела, что так долго оберегало меня. Все когда-нибудь заканчивается. Теперь я один, сам за себя. А привычная защита вдруг сделалась смертью. Почти сделалась. Совсем скоро, если я не смогу ползти еще быстрее.
Подо мной гладкое полотнище.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39