– Он отправился во Францию и потом говорил мне, что пал жертвой любви к этой стране и к аромату «Житан». Вот я и заставила его перестать курить эти сигареты.
– Которые как раз твои любимые, – уточнил Мэтт. – Они, конечно, чертовски хороши для твоего собственного здоровья. Что касается меня, то я люблю сине-голубые пачки.
– А вдруг там окажется, что это Крисси?
– Где «там»?
– Во время твоей совиной вахты. Я уверена, что это либо Рейчел, либо Крисси. Что, если это окажется Крисси?
– Там видно будет. У нее странный характер. Я не присягнул бы, что знаю ее досконально.
– Но ведь она твоя жена!
– А разве ты можешь сказать, что знаешь абсолютно все о Джеймсе? Я уверен, что у него есть секреты, большие или маленькие. А у тебя разве нет от него собственных секретов? Во всяком случае, есть и другие, кого можно обсуждать. Не стоит ограничиваться Рейчел или Крисси. Есть и другие.
Сабина выдохнула сигаретный дым.
– Знаю. Я не исключаю полностью, например, Доминику. Ей нравится брать с собой Джесси на длинные прогулки. И уж если на то пошло, то этим человеком можешь быть и ты.
– Совершенно верно. Но ты забываешь еще одну личность.
– Кого же? Джеймса? Нет, я точно знаю: то, что выпаливает Джесси, не может исходить от Джеймса.
– Я говорю не о Джеймсе. Я говорю о тебе.
– Вот это да! Ты рехнулся.
– Я серьезно. Люди могут вытворять всякие штуки, сами того не зная.
Сабина допила кофе и загасила сигарету. На окурке осталось колечко красной губной помады.
– Пошли. А то ты, чего доброго, меня развеселишь.
В этот вечер Джесси была удивлена и обрадована, увидев свою мать такой бодрой и жизнерадостной впервые за все время каникул. С помощью Рейчел и Джесси Сабина, выполнявшая обязанности дежурного, шумно и с шутками готовила еду. Она прихлебывала кларет, пока шинковала и смешивала ингредиенты, пела песенки на родном языке. Джесси была недовольна, что Сабина даже бормотала себе под нос что-то по-французски. Джеймс ненадолго заглянул к ним, привлеченный столь необычной кухонной активностью. Что-то заставило его нахмуриться, почесать подбородок и пытливо вглядеться в глаза жены. Сабина сообщила ему, что они вместе с Мэттом пили кофе в городе, и он пожелал узнать, не был ли в кофе подмешан коньяк с марихуаной.
Перед тем как был подан обед, Сабина даже нашла время подняться на верхний этаж и переодеться в очаровательное платье из красного атласа. Джесси была потрясена. Вокруг стола установили и зажгли дополнительные свечи.
– У нас сегодня какой-нибудь особый случай? – поинтересовался Джеймс.
– Еще бы! Совиная вахта! – ответила Джесси, задув спичку.
– Ах, ну конечно. Совиная вахта. – Джеймс поморщился и наполнил вином еще один стакан.
Джесси и Бет пришли в сильнейшее возбуждение, так как им пообещали, что они смогут допоздна сидеть в саду со взрослыми. Рейчел усиливала этот душевный подъем, поддерживая их ожидания. Крисси пожимала плечами и предлагала охладить еще несколько бутылок вина, а Джеймс, вопреки собственным благим намерениям, предпочел не откалываться от общества и с готовностью присоединился к общему воодушевлению.
Когда с обедом было покончено и посуда убрана со стола, Мэтт велел каждому пойти за чем-либо теплым из одежды и захватить какое-нибудь питье. Затем всем было предложено принести из дома на лужайку по одному стулу и усесться тесным кружком. Для каждого у него был приготовлен лист бумаги и ручка.
– Зачем все это?
– Для совиной вахты.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем «вахтенные» справились со всеми своими сложностями. Крисси пожелала заменить стул; Рейчел почувствовала необходимость сходить за вторым пуловером; в ручке у Бет кончилась паста, и она настояла на поисках другой; Джесси понадобилось что-нибудь твердое, чтобы подложить под лист бумаги. Пока длилась эта суета, Мэтт успел осушить еще один стакан вина и приготовился откупорить следующую бутылку. Вполне основательно, с авторучкой наготове, устроилась, казалось, одна Сабина.
– Все готовы? – поинтересовался Мэтт. – Бет, в чем дело?
– Она хочет в туалет, – ответила за сестренку Джесси.
– Что ж, пусть прогуляется. Мы подождем. И в необычно нервном молчании они ожидали,
пока Бет не вернулась и не заняла свое место. Тогда Мэтт приложил палец к губам, требуя полной тишины. Каждого по очереди он спросил, готов ли тот к совиной вахте. Все были готовы.
– Прекрасно, – сказал Мэтт, – ждите сигнала. Готово. Спокойно. Начали!
Последовало молчание. Они сидели в тени, не отрывая взоров от Мэтта: Бет и Джесси с округлившимися глазами, Крисси – не скрывая насмешки, Рейчел – так же, как девочки, широко раскрыв глаза в ожидании, Джеймс – с многозначительно приподнятой бровью. Молчание нарушила Сабина, которая зашлась в приступе неудержимого хохота. Стакан с вином выпал у нее из руки на траву. Скрестив ноги и зажимая ладонями рот, она задыхалась и тоненько взвизгивала в безуспешных попытках совладать с внезапным приступом веселья. Теперь все уставились на нее. Она окинула компанию быстрым взглядом, и ее потряс новый приступ дикою веселья, взлетевший к ночному небу, слоимо ракета фейерверка.
– Ну и лица у вас! – вскрикивала она. – Ну и лица!
«Это ты? – думала Джесси, глядя на мать. – Не от тебя ли все мои закидоны?»
– Как видно, мамочка выпила несколько больше, чем обычно, – произнес Джеймс.
– А очки тут присуждаются? – спросила Рейчел.
– Очки так или иначе присуждаются всегда, – ответил Мэтт.
– Нельзя ли нам узнать правила? – Джеймсу требовалась полная ясность.
– Объясни им, Бет.
– За уханье совы – одно очко, – сказала Бет. – Три очка – за резкий крик. Если сова сидит на ветке и ты ее увидишь – тебе пять очков, а кто увидит сову в полете – тому десять.
– Кто же тебе все это рассказал? – полюбопытствовала Сабина, которая к этому времени уже взяла себя в руки.
Бет взглянула на Мэтта, который ответил ей беззвучно, одним движением губ.
– Секрет! – объявила она. – А если сова повернет голову, чтобы посмотреть тебе прямо в глаза, то пятьдесят очков.
– А разговаривать разрешается?
– Конечно, – ответил Мэтт. – Ведь это просто игра, Джеймс. Делай вид, что тебе очень весело. Только будь внимателен, чтобы за разговорами не упустить чего-нибудь.
– Я не знала, что совы могут и ухать, и кричать, – сказала Крисси. – Думала, что они издают какой-нибудь один из этих звуков.
– Но мы не знаем, к какому виду принадлежит местная сова: ее же никто из нас пока не видел. Это может быть и обыкновенная сипуха, и маленькая совка.
– Я не уверен, что знаю, какие из них ухают, а какие кричат, – признался Джеймс.
– Тебе минус пять очков за необразованность! – воскликнул Мэтт, насмешив девочек этим замечанием.
– Папочка незнайка, – хихикнула Бет.
– Папочка двоечник, – откликнулась Джесси.
Оборот, который принимала игра, Джеймсу уже не нравился.
Они прислушивались. Разглядывали созвездия. Ковш Большой Медведицы был таким громадным и так низко висел в черном ночном небе, что, казалось, вот-вот зачерпнет воду из их бассейна. Четко виднелся Млечный Путь, похожий на автостраду, проложенную в космосе. Джесси отметила, что глаза у всех, обращенные к ночному небу, отражают слабый свет звезд. Земное притяжение на миг исчезло, когда щелкнул космический переключатель и они как бы слились в один общий разум, достигающий самых удаленных уголков Вселенной. В это необычайное мгновение Джесси не могла бы поручиться, что они не были куда-то переброшены на пять секунд, а может быть, на пять или пятьдесят минут. Кто бы вернул их обратно?
Это сделала Бет, самая младшая и поэтому наименее подверженная влиянию звезд.
– Почему дома небо выглядит не так, как здесь?
– Оно такое же, но для того, чтобы его увидеть, надо выехать из города, – сказал Мэтт.
– В наших городах так много света, – прошептала Крисси, – что мы ничего не можем рассмотреть.
– Для тебя, Крисси, это как-то слишком глубокомысленно, – произнес Джеймс.
Крисси медленно повернула голову, отведя глаза от звезд, и встретилась с Джеймсом взглядом. На долю секунды в этом взгляде полыхнула, словно взрыв сверхновой, ненависть, но сразу же померкла и стала неразличимой. Она улыбнулась:
– Ну, с кем не бывает.
– Мне холодно! – захныкала Бет.
– Иди сюда, – позвала ее Крисси. Бет не заставила себя упрашивать и, подбежав, прыгнула к ней на колени, а та обернула свой шерстяной плед вокруг них обеих.
– Я замерзаю! – пожаловалась Джесси.
– Знаешь, Джесс, тебе не хватает выносливости!
– Иди ко мне, – предложила Рейчел. – Давай-ка мы тоже закутаемся.
Притворно стуча зубами, Джесси перебралась к Рейчел.
– Что это было? Сова? – произнес Мэтт.
Никто, кроме него, ничего не слышал, но Сабина сказала:
– По-моему, сова.
– Я ничего не слышала, – заявила Крисси.
– Возможно, это было что-то другое, – предположил Мэтт.
– А я думаю, все-таки сова, – настаивала Сабина.
– Нужно быть очень внимательными, – предостерег Мэтт. – Иногда мы сами себя обманываем. Уханье может померещиться просто потому, что ты настроен услышать именно этот звук.
Джесси заметила, что ее отец погружен в какие-то свои мысли. Это напомнило ей те случаи, когда окружающие выводили ее из состояния, о котором она сама говорила, что находилась где-то «далеко». А вот взрослым, очевидно, разрешается оставаться в этом «далеке».
Джеймс поднялся со стула:
– Прошу прощения у всей компании, но у меня глаза слипаются. Я отправляюсь на боковую.
– У тебя же на счету пять штрафных баллов, – закричал ему вслед Мэтт. – Ты рискуешь оказаться в самом хвосте нашей команды.
– А я и так уже там, – язвительно бросил Джеймс через плечо, скрываясь в дверях.
Вскоре Бет заснула на руках у Крисси, и та шепотом объявила, что отнесет девочку в постель. Сабина наблюдала за ней с ревнивым беспокойством, но Крисси вернулась через несколько минут, поцеловала Мэтта в лоб и сказала, что также отправляется спать. Джесси помалкивала, пока прочие участники ночного бдения оставалисьна месте и продолжали разговаривать. Не обошлось без замечаний о погоде, которая, как все почувствовали, явно менялась. Температура упала на пару градусов, и ветер был действительно холодным. Джесси зевнула и совсем заскучала. Вскоре она поднялась и пожелала всем спокойной ночи. Сова была забыта. Наконец Рейчел скинула одеяло и начала собирать винные стаканы, чтобы их помыть, но Сабина попросила оставить все как есть, поскольку сама собиралась этим заняться.
Мэтт и Сабина остались поболтать. Они занялись обсуждением того, Что в Жизни Главное, и пробыли на лужайке еще не менее часа.
А сова так и не появилась.
24

Ветер – это воздух в движении. Ветры порождаются разностью атмосферных давлений, которая, в свою очередь, создается преимущественно изменениями температуры воздуха.
Температура – не то же самое, что теплота. Теплота является формой энергии, тогда как в основе понятия температуры лежит передача тепла между телами. В случае контакта двух тел с разной температурой тепло всегда перетекает от более нагретого к более холодному телу, и этот процесс продолжается до тех пор, пока не выровняются температуры тел и не будет достигнуто тепловое равновесие.

25
Рейчел была в холле и давала Джесси первый за время каникул урок игры на фортепиано. На фоне далеко не совершенного исполнения бетховенской «К Элизе» Джеймс возвестил, что отравляется на прогулку. Сабина, казалось, отнеслась к этому плану с удовольствием и только попросила мужа подождать, пока она наденет кроссовки и позовет детей. Нет, возразил Джеймс, он собирается пойти на прогулку один, да, один, и разве он подал повод для подобной гримасы? Разве взрослый мужчина не смеет просто выйти из дома и отправиться на прогулку без сопровождения, и потом, Господи помилуй, можно ли считать его просьбу чрезмерной, можно или нет?
Фортепиано смолкло. Нет, с вынужденным спокойствием признала Сабина, ничего чрезмерного в его просьбе ис содержалось. Джеймс затолкал ноги в прогулочные ботинки, увернулся от Мэтта и Крисси, хлопотавших на кухне, пересек холл, не обратив внимания на присутствовавших там Рейчел и Джесси, и, не останавливаясь, проследовал мимо Бет, игравшей на лужайке. Вскоре кукурузное поле осталось позади. Ботинки Джеймса со стуком ударялись о дышащую зноем ровную поверхность гудронированной дороги.
В воздухе пахло известняком, скирдами собранного урожая и конским каштаном. Джеймс миновал смоковницу, растущую среди живой изгороди. Белая пыль покрывала листву и крупные плоды, которые, судя по всему, начинали портиться. Он видел, что пыль проникала повсюду подобно коварной отраве, способной задушить чахлый придорожный кустарник. Земля нуждалась в дожде, в настоящем ливне, чтобы смыть вредоносную белую пыль.
Джеймс отшагал от дома километра три, когда впереди показался дорожный знак, предупреждающий о близости перекрестка. Здесь он остановился, глубоко вздохнув.
Что-то подрывало его силы. Постепенно выедало изнутри. Такое ощущение, словно кто-то из их группы подмешивал ему ядовитое зелье. В это утро он снова чувствовал себя нездоровым, его по-настоящему тяжело стошнило – в третий раз с тех пор, как они сюда приехали, хотя он нашел в себе силы скрыть это от Сабины и других. Однако это не могло быть отравлением: такие же симптомы наблюдались у него уже несколько месяцев.
После ряда анализов врачи не сумели найти у него ничего серьезного. В очередной раз Джеймс отверг никого ни к чему не обязывающий диагноз, поставленный участковым врачом (слегка повышенное кровяное давление), и потратил немалую сумму денег, чтобы найти кого-то способного сказать ему что-нибудь более вразумительное – поставить любой правдоподобный диагноз. В конце концов некий знаменитый эскулап с латунной дощечкой у парадного входа на Харли-стрит (уступая настойчивости Джеймса и за столь внушительный гонорар, который был способен превратить рискованную догадку в обнадеживающий диагноз) высказал предположение, что Джеймс мог подхватить где-нибудь редкого тропического паразита.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37