– А что потом? Я отвожу тебя домой и мы продолжаем жить так, словно ничего не произошло? Ты уже знаешь о моих чувствах к тебе. А вот твой коротенький список обходит стороной твои чувства ко мне.
– Я в них не уверена, – призналась она. – Из-за аппетита.
– При чем тут аппетит?
– Все знакомые мне женщины теряют аппетит, когда влюбляются, а со мной такого не происходит. Я имею в виду, когда я с тобой.
Адам передвинулся на другой конец дивана.
– А как бывало с тобой раньше? – поинтересовался он. – В прошлом ты теряла аппетит из-за других мужчин?
– Нет. Но ведь раньше я ни в кого и не влюблялась. – Она сглотнула. – А в тебя я, должно быть, влюблена, потому что дико скучаю по тебе, когда тебя нет, и ужасно счастлива, когда мы вместе. – Гэбриэл улыбнулась ему, потрясенная внезапной вспышкой у него в глазах. Кончиком языка она облизала пересохшие губы. – Значит, ты фактически отказываешься заниматься со мной любовью, пока я как-то не поощрю тебя?
– Я не нуждаюсь ни в каком поощрении! – взорвался он. – Более того, я хочу тебя так сильно, что ты должна бы поражаться моей сдержанности. Но мне необходимо знать, что ты чувствуешь по отношению ко мне.
Секунду она молча смотрела на него, потом выпалила:
– Должно быть, я люблю тебя, Адам.
– Еще раз, – потребовал он, придвигаясь ближе.
– Я тебя люблю. Сколько раз я должна это повторять?
– Каждый день до конца жизни, – сообщил ей он, хватая ее в объятия, и его поцелуй не оставил ей никакого сомнения в том, что он говорит абсолютно серьезно.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Когда Адам оторвался от нее и Гэбриэл удалось перевести дыхание, она улыбнулась ему.
– Предложение все еще в силе?
Адам посмотрел на нее полубессознательным взглядом.
– Предложение?
– Относительно твоей большой медной кровати.
У него в глазах появился алмазный блеск.
– Уж не проситесь ли вы переспать со мной, мисс Бретт?
– Я уже достаточно спала сегодня, так что пока хватит.
В ответ Адам поцеловал ее.
– Вот в этот момент, – сказал он, почти не отрываясь от ее губ, – я и должен отнести тебя наверх, на мою знаменитую кровать. Но…
– Я слишком тяжела.
Адам встал, выключил камин, потом подхватил ее на руки.
– Ответ неверный, – заявил он, вынося Гэбриэл из комнаты. Он поставил ее на пол в небольшом проеме и показал на крутые ступени узкой винтовой лестницы. – Если я понесу тебя на руках, то в конце подъема мы оба будем в синяках.
– В таком случае я пойду пешком, – сказала Гэбриэл и улыбнулась бесстыдной приглашающей улыбкой. Она стала подниматься по лестнице с такой скоростью, что дело легко могло кончиться бедой. Но Адам шел за ней по пятам, пока она не выбралась на верхнюю площадку.
– Не падать, – сказал он, крепко прижимая ее к себе. – Ты нужна мне одним аппетитным куском. – Он поднял Гэбриэл и внес к себе в спальню, где опустил на свою красивую кровать, а потом встал над ней на колени и принялся расстегивать ее блузку.
Янтарные в свете лампы стены комнаты, казалось, излучали тепло, которое у нее в теле превращалось в лихорадочный жар по мере того, как его искусные руки раздевали ее. Эта процедура заняла на удивление много времени из-за того, что Адаму нужно было прикладываться губами к каждому дюйму обнажаемой им кожи, так что к тому моменту, когда наконец был снят последний кружевной лоскуток, она буквально сгорала от желания.
Адам стал снимать одежду со своего возбужденного тела; его взгляд скользил по ней, словно ощупывая, так что ей трудно было лежать спокойно, когда внутри у нее все таяло, а соски твердели в ответ на этот темный, властный взгляд. Она вытянулась во всю длину под его жестким нагим телом, наслаждаясь ощущением его веса, давящего на нее, ощущением его губ у себя на губах, отвечая каждым нервом и каждой клеточкой тела на прикосновения его ласкающих рук. Губы Адама двигались от ее шеи к грудям, потом по животу и ниже, а потом вспышка огня пронзила ее. Она вскрикнула, оказавшись во власти ощущения, охватившего все ее тело. Адам передвинулся вверх по постели и отвел в сторону руку, которой она заслонила глаза.
– Посмотри на меня, Гэбриэл.
Ее веки медленно поднялись.
– Это было нечестно, – пробормотала она; Адам улыбнулся, убрав у нее с разгоряченного лица спутанные волосы, а она уткнулась лицом ему в шею. – Раньше я даже подумать о таком не могла, – призналась она и лизнула кончиком языка его кожу, смакуя ее вкус и аромат.
Адам застонал и крепче прижал ее к себе.
– А сейчас?
– С тобой совсем по-другому, потому что я тебя люблю.
– Вы достойны высшей похвалы, мисс Бретт!
– А вы, мистер Дайзарт, не могли бы достичь того же самого потрясающего результата другим способом, который включал бы нас обоих?
– Прежний способ тоже включал нас обоих, но вот этот будет еще лучше. – Адам впился ей в губы, развел ее руки широко в стороны и вошел глубоко в скрытые тайники ее тела, которое приняло его с таким восторгом, что он замер, пытаясь не потерять контроль над собой. – Милая, – выдохнул он, и она крепко обхватила его. Адам хотел замедлить это движение, но она изгибалась навстречу ему с таким яростным, безмолвным требованием, что он уступил этому нарастающему ритму, который захлестнул их мощной волной пульсирующего освобождения. – У тебя удивленный вид, – немного погодя сказал Адам, гладя ее волосы.
– Трудно поверить, что я только что занималась любовью с Адамом Дайзартом. – Гэбриэл вздохнула и поерзала, чтобы прижаться к нему еще теснее. – Я знаю, что нехорошо об этом спрашивать, но ты говорил то же самое Делле и другим, которые были до нее? Я имею в виду, в такой же ситуации?
– Никогда, – прорычал Адам. – А ты говорила своему маклеру?
– Я никогда не говорила ничего подобного никому на свете.
– Почему?
– Потому что никогда ничего подобного не чувствовала ни к кому.
– Я тоже. Поскольку этот вопрос решен, давай поговорим о том, что будет дальше.
Гэбриэл насторожилась: ей не очень понравилось, как это прозвучало.
– Что конкретно ты имеешь в виду? – осторожно спросила она.
– Слушай.
Она повиновалась, но единственным звуком был доносившийся снаружи шум дождя.
– Я ничего не слышу, только дождь.
– Правильно. Неужели ты думаешь, что я повезу тебя обратно под таким ливнем? Оставайся здесь со мной, – сказал Адам таким голосом, от которого у нее внутри все задрожало.
– Но я не должна оставлять дом на ночь пустым…
– А что такого? Сигнализация включена и работает, дом освещен, словно рождественская елка, а твоя машина стоит снаружи. Любому дом покажется таким же, каким казался в любую другую ночь с тех пор, как ты там живешь. – Губы Адама блуждали по ее лицу. – Оставайся, дорогая. Я отвезу тебя домой завтра.
– Ты готов оставить Генриетту в полном одиночестве? – поддразнила его она.
– Ради этого и вот этого, – прошептал он, скользя губами по ее шее, – определенно готов. Бедняжка Генриетта давным-давно мертва. Зато мы с тобой, дорогая моя, очень даже живы.
Когда Гэбриэл проснулась несколько часов спустя, она была одна и не сразу сообразила, что это за широкая, удобная кровать, которая так отличается от ее кровати в «Хэйуордзе». Она резко села в постели, ее лицо запылало, когда события этой ночи нахлынули на нее. Гэбриэл выбралась из постели. Натянув вместо халата свою помятую блузку, Гэбриэл торопливо пересекла небольшую лестничную площадку, радуясь тому, что Адам был не в ванной комнате, и, приведя себя в порядок, вернулась обратно в спальню. Адам в коротком махровом халате сидел на краю кровати и пил шампанское.
– Вот это, – заявил он, окидывая ее взглядом с головы до ног, – невероятно вызывающий и соблазнительный наряд, ангел мой. – Он вручил ей бокал шампанского. – Я подумал, что случай заслуживает того, чтобы его отметить.
Гэбриэл чокнулась с ним.
– За что будем пить?
– За нас.
– За нас, – повторила она и улыбнулась озорной улыбкой. – Это немножко по-декадентски в три часа утра, мистер Дайзарт.
Ответная ухмылка Адама была намеренно сладострастной.
– Зато как приятно! – Он сграбастал ее за талию и притянул к себе. – Только не говори, что хочешь есть!
– Да вроде бы не должна, – сокрушенно сказала она и потерлась щекой о его плечо. – Почему каждый раз, когда я с тобой, мне нужно столько есть?
– То, чем мы с тобой недавно занимались, обычно стимулирует аппетит. Так чего бы ты хотела, Гэбриэл?
– Того, что идет с шампанским.
– Принято. Забирайся обратно в постель, а я посмотрю, что можно сделать. – Он поставил свой бокал на маленький столик и, насвистывая, вышел из комнаты.
Гэбриэл бросила еще один взгляд в зеркало и увидела в нем несколько другое лицо, чем то, которое она еще недавно видела в собственном зеркале. Из ее глаз ушла тревога, и вместо нее в них сияло нечто новое. Значит, вот как любовь меняет облик человека? Ибо теперь она не сомневалась в том, что у них с Адамом была та самая, непреходящая любовь. Гэбриэл повернулась, чтобы прибрать смятую постель, и к моменту возвращения Адама с тарелкой бутербродов она сидела, откинувшись на взбитые подушки.
– Надеюсь, ты любишь копченого лосося. – Он передал ей тарелку, вынул из кармана несколько бумажных салфеток, бросил халат на стул и забрался в постель с таким видом, будто они уже сто раз проделывали это. – С шампанским он идет лучше всего.
– Как я уже говорила, это декадентство, – сказала Гэбриэл, счастливо улыбаясь ему. – И я люблю копченого лосося. – И все остальное. Дом, спальню, вечер, который они провели вместе, блаженство от того, как Адам занимался с ней любовью. И, что самое важное, она любит Адама Дайзарта. – Это был самый счастливый день – и ночь – в моей жизни.
Адам повернул ее лицо к себе и очень серьезно спросил:
– Ты так действительно думаешь?
– Цитирую одного очень близкого и дорогого мне человека: я всегда говорю то, что думаю, – ответила Гэбриэл и получила в награду поцелуй.
Вдвоем они покончили с бутербродами, выпили еще немного шампанского, и Адам вылез из постели собрать на поднос тарелки и бокалы, совсем не смущаясь своей наготы, потом вернулся в постель и обнял Гэбриэл.
– Тебе пора спать, мой ангел, – ласково сказал он, и она улыбнулась ему.
– Ты устал?
– Должен был бы устать, – согласился он, – но не устал.
– И я не устала.
– Как же тогда мне тебя убаюкать? Петь я не умею.
– А я уже давно не в том возрасте, когда слушают на ночь колыбельную.
– Тогда остается только одно, – прошептал он.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
На следующий день Адам отвез Гэбриэл домой только в полдень. Как он и предсказывал, там все было нормально в ярком свете солнца и ничто не напоминало о вчерашнем проливном дожде. На быстро подсыхающей земле не было никаких следов ни от шин, ни от ног, которые выдавали бы чужое присутствие, и Гэбриэл сказала Адаму, чтобы он почитал купленные по пути воскресные газеты, а сама побежала наверх выключить везде свет и переодеться. Потом, пока Адам чистил картошку, Гэбриэл растолкла чеснок и розмарин, смешала все с оливковым маслом и лимонным соком, чтобы получилась приправа к купленным накануне куриным грудкам, вылущила горох из стручков.
За едой они рассказывали друг другу о событиях последних лет, проведенных ими врозь. Потом отправились на прогулку по дорожкам между полями, когда-то составлявшими земли «Хэйуордза», а позже провели вечер, сидя обнявшись перед телевизором в одном из кресел, пока Гэбриэл не заснула на плече у Адама, и тому пришлось будить ее, чтобы отправить спать.
– Прости меня, пожалуйста, – сказала она виновато и так широко зевнула, что Адам засмеялся.
– Иди готовься ко сну. Я приду поцеловать тебя на ночь, и раз уж ты хочешь спать сегодня одна, то можешь запереть дверь спальни, а я поеду домой.
Следующая неделя пролетела незаметно, потому что днем Гэбриэл последовательно наносила на портрет несколько тонких слоев лака, а вечера и ночи проводила в Стейблз с Адамом, который больше не позволял ей ночевать одной в «Хэйуордзе».
– Но там же портрет… – возражала она.
– Если ты так беспокоишься о нем, то мы возьмем его с собой, – решительно заявил он. – Но я прошлой ночью не мог уснуть из-за беспокойства о тебе, так что отныне ты будешь ночевать в Стейблз.
– Хорошо, пока не вернутся твои родители.
– А потом?
– Ну, мне хотелось бы, чтобы они побыли со мной перед тем, как я…
– Перед тем, как ты переедешь ко мне? – быстро спросил он.
– А ты этого хочешь?
– Разумеется, хочу.
– А как на это посмотрит твоя семья?
– Я хорошо знаю своих и уверен, что они обрадуются, когда узнают, что я нашел себе спутницу жизни. И особенно когда узнают, что эта спутница – ты, Гэбриэл.
Утром в тот понедельник Уэйн приехал раньше обычного.
– Я решил начать пораньше, Гэбриэл, – сказал он в ответ на ее удивленное приветствие.
Гэбриэл, которая предвкушала полчаса спокойного времени в одиночестве до начала работы, отдала ему ключи, потом решила насладиться чашкой кофе. Она едва успела сделать глоток, когда на кухню ворвался Уэйн с дико горящими глазами.
– Портрет, – выдохнул он. – Его нет!
Гэбриэл с досады скрипнула зубами. Адам так долго целовал ее на прощание, что совершенно забыл о картине, которая осталась у него в багажнике и теперь ехала в Пеннингтон.
– Все в порядке, Уэйн, – спокойно сказала она. – Портрет у Адама.
Он нахмурился.
– А я думал, ты хотела сегодня снова вставить его в раму.
– Я так и хочу. Адам увез его по ошибке. Я ему позвоню.
– В этом нет необходимости, – заявил он, глядя в окно. – Он уже подъезжает.
– Прекрасно. Уэйн, иди и отопри сарай, пожалуйста. Пусть Адам положит портрет прямо на мой верстак.
Вошедший через несколько минут Адам виновато улыбнулся.
– Прости, дорогая, я совсем забыл о портрете.
– Уэйна это очень расстроило.
– Я говорил тебе, что он в тебя влюблен. Обращайся с ним бережно, но, если будут какие-то неприятности, звони мне. Я с этим разберусь.
Она дотянулась и поцеловала его.
– Я сама все с ним улажу.
– Позвоню тебе вечером. – Адам прижал ее к себе. – Ты точно не хочешь приехать ко мне сегодня?
– Проведи этот вечер с родителями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17