Все великие колониальные империи Нового времени будут создаваться именно этим оружием…
§ 5. Инфраструктура подавления Таким образом, вся инфраструктура римского владычества дробит Италию, изолируя друг от друга отдельные её части и не давая ждущим своего часа городам возможности координировать своё недовольство захватчиком. В сущности, весь Апеннинский полуостров уже ко времени Пунических войн начинает напоминать то, что когда-то было создано в Греции, где в тесных городских пространствах стотысячные массы рабов были принуждены к сожительству со своими собственными поработителями, – огромный концентрационный лагерь. Незримые стены воздвигнуты между разными группами заключённых, сторожевые вышки с недремлющей безжалостной охраной обеспечивают их неприступность, мощёные по уникальной технологии дороги обеспечивают стремительный манёвр охранных контингентов. Только если эллинскими городами было создано что-то вроде небольших опытных полигонов, то здесь все воспроизводится в несоизмеримо больших, в промышленных, как сказали бы сегодня, масштабах. Термин вполне уместен, ибо здесь, на всём пространстве Италии, создаётся нечто вроде единого промышленного концерна, работающего под управлением Рима. Все людские и материальные ресурсы этого гигантского предприятия направлены на достижение тех целей, которые формулирует только он, все доходы поступают в первую очередь к нему…Удавкой, ограничившей былую свободу её городов, служило и такое начало, как мирный договор, по которому побеждённый город становился союзником Рима. Формула договора была не одинаковой для всех, но практически во всех случаях Рим обеспечивал за собою верховенство прав. Так, жители некоторых древних полисов Лация, имевших с 388 г. до н. э. самоуправление, сохранили в полном объёме права римского гражданства. (Впрочем, выражение «в полном объёме» требует своего уточнения: напомним, когда получившие права римского гражданства латинские города потребовали выделить одно консульское место и членство в Сенате Рима, это требование послужило достаточным поводом для объявления войны.) Такой же объем прав достался и населению приморских колоний, которые получили название римских. Полнота прав предполагает и всю полноту ответственности, поэтому жители несли все обязанности, возлагаемые на римского гражданина. Именно в силу этого обстоятельства их города получили определение муниципиев (от лат. munus – обязанность); они составили разряд муниципиев высшего ранга. Латинские, этрусские и другие города, получившие в своё время неполное римское гражданство (их жители не имели право голосовать), но сохранившие самоуправление, образовали муниципии низшего разряда. По имени города Цере, который первым оказался в таком положении, статус этих городов получил определение церитского права. Ещё более низкие позиции в общей иерархии занимали такие города, как Капуя и Кумы; они управлялись присланными из Рима префектами. Все остальные общины получили союзнический статус, но и этот статус не был одинаков. Привилегированную часть составили латинские союзники, те же привилегии достались и большинству римских колоний, так же получивших название латинских. Основная масса греческих полисов сохранила самоуправление, но не получила никаких прав в Риме. Низшие позиции заняли сдавшиеся самнитские города, которые так же не получили никаких римских прав и к тому же пользовались урезанным самоуправлением. Словом, жители покорённых территорий могли получить разный статус – полноценных граждан Рима, полуграждан (civitas sine suffragio), «четверть-граждан» и так далее, но в каждом случае точно определялось, сколько новые подданные должны отдавать Риму денежных средств или воинов. Обычно на один римский легион «союзники» должны были поставить в строй до 5 тысяч пехоты и 900 всадников; эти войска выстраивали на флангах римских легионов и подчинялись римскому же командованию. Впрочем, низший командный состав комплектовался из них самих.Во всех случаях Рим старался возложить на новых «союзников» возможно большее количество повинностей. Но было бы ошибочным видеть в этом одну только корысть; здесь проявлялась политическая дальновидность, если угодно, – государственная мудрость, ибо победоносный город ставил своей задачей ещё и обессилить побеждённых, сделать невозможным их вооружённое выступление против себя. Именно по этой причине он ещё и бдительно следил за тем, чтобы все союзы, существовавшие между ними в прежние времена, были распущены. К тому же все муниципии и союзники лишались всякого права вести самостоятельную внешнюю политику; любые сношения их и друг с другом и с внешним миром могли осуществляться только при посредничестве (или по разрешению) Рима. Неравные же права, предоставляемые им отдельным общинам, значительно способствовали разъединению былых противников.Так что с самого начала Рим ставил своей целью добиться, чтобы все включаемые в его состав территории лишались возможности выступать в качестве самостоятельной политической и военной силы, но при этом вносили свой вклад в формирование и функционирование машины военно-политического подавления тех, кто ещё сохранял свою независимость от него. Поэтому не будет никаким преувеличением сказать, что диктуемые Римом принципы международного права (а условия договоров со своими «союзниками» – это именно его элемент) становятся разновидностью неведомого ранее оружия, эффективность и мощь которого часто не уступает возможностям его легионов. Другими словами, Рим, подобно легендарным городам Греции, с самого начала изменяет всю природу войны, делает её поистине тотальной, ибо не только ставит в строй все имеющиеся в его распоряжении ресурсы, но и предельно милитаризирует опорные государственные институты.Условия договоров и самом деле во многих случаях были суровы, жестокость Рима войдёт в поговорку, но не будем судить его – в сущности все, кто противостоял ему, были ничуть не лучше этого города, ведь и принцип войны: «Горе побеждённым!» был провозглашён вовсе не им. Мы помним, что эти слова прозвучали после страшного разгрома, который учинило Риму галльское нашествие. Наложив на него огромную контрибуцию, галльский военачальник, Бренн, к тому же использовал фальшивые весы. Когда же римляне заметили неправду и пожаловались ему, тот бросил на весы ещё и свой меч. Вот тогда-то и раздалось на все последующие тысячелетия: «Vae vicktis!» (впрочем, сам-то военачальник говорил, наверное, на своём, варварском, языке, но в историю его высказывание вошло на латыни).Между тем вся инфраструктура подавления – только пока ещё в значительно меньших масштабах – создавалась уже на старте завоеваний. Так, издавна существовала колония в Фиденах, ещё в конце V века до н. э. возникли колонии с укреплёнными городами Велитры, Суэсса, Норба, Сигния и другими. В 442 г. до н. э. были покорены Рутулы, и их город Ардея обращён в римскую колонию. Около 394 г. до н. э. в земле вольсков возникла колония Цирцея. Подчинив себе земли вольсков, эквов, герников, римляне тут же начали строить между Этрурией и Самниумом целую систему мощных крепостей, назначением которой было изолировать Южную Италию от Северной – Альба, Карсиоли, Нарния, Сутрия, Сора. Ясно, что после их воздвижения соединение галлов, самнитов, этрусков стало бы просто невозможным. Уже с самого начала завоеваний выцеленный Римом враг последовательно и методично загонялся в удушающую все его действия сеть, и все парализованное ею уже в самом скором времени включалось в единый конвейерный поток, назначением которого служило создание ресурсов для дальнейшей военной экспансии. Все присоединяемое к Риму облагалось налогами и обязано было поставлять ему новых солдат, чтобы обеспечить как регулярность их выплат, так и дальнейшие завоевания.
§ 6. Система государственной власти Но повторим общеизвестное: крепость любой тюрьмы определяется вовсе не стенами; их прочность производна не от качества кладки, но от качеств людей. Железное племя ветеранов, воспитанные римскими легионами, они абсолютно ни в чём не уступали греческим гоплитам. Кстати, их первое же столкновение с несокрушимой греческой фалангой до основания потрясёт самого Пирра, одного из величайших полководцев древнего мира; семь раз при Гераклее на реке Сирисе римский боевой строй будет врезаться в её ряды – и дрогнет стена; лишь невиданные доселе ревущие клыкастые чудовища с огромными башнями на спинах опрокинут римскую конницу, уже захлестнувшую её обнажённые фланги… Во второй раз при Аускуле (в Апулии) Рим снова уступит, но ценой таких страшных для эпирского царя потерь, что тот предпочтёт сам под благовидным предлогом уйти из Италии. Словом, именно этим несгибаемым людям выпало крепить те, на первый взгляд, незримые виртуальные стены, назначением которых служило принуждать к покорности ещё не склонившихся противников Рима. Их мужество, их презрение к смерти, их готовность к подвигу сцементируют всю создаваемую Римом инфраструктуру подавления непокорных.Как и в греческих городах, вот только теперь уже в значительно больших масштабах, мы видим всё то же взаимопронизывающее сосуществование двух огромных враждебных друг другу лагерей. Здесь было сказано, что через несколько поколений начнётся примирение былых врагов и формирование какой-то единой общности. Но всё это станет делом далёких потомков, а пока многие из их будущих прадедов не желают предать забвению кровавое прошлое и дышат только отмщением. Конечно же, противостояние победителя и побеждённого – это не противостояние раба и господина, да и рассеянная на гораздо больших пространствах вражда уже не столь концентрирована, как в греческом полисе, но это всё ещё не мир, а если даже и мир, – то под дамокловым мечом. Единственная гарантия безопасности заключается в постоянной мобилизационной готовности соперничающих с атлантами героев, на плечах которых стоит само государство. Так можно ли представить этих гордых, привыкших подчинять и не умеющих повиноваться людей жалкими подданными какого-нибудь царька? Правнук уже упомянутого здесь Катона Старшего, Марк Порций Катон Утический (95–46 до н э.) предпочёл убить себя, но не подчиниться диктатору. Он стал символом республиканской оппозиции тирании; Цицерон восхищался им, Лукан изобразил Катона как борца за политическую свободу, Данте сделал римлянина стражем чистилища… Лично обязанный Цезарю, его зять Юний Брут, не уступавший Катону ни в нравственной чистоте, ни в силе (и резкости) характера пошёл на убийство подмявшего под себя республику консула во имя идеалов свободы… Нет, как и в Греции, эти люди дышали только свободой, и не один год гражданские войны, причиной которых был стихийный протест против нарождающегося режима личной власти, будут сотрясать Рим.Словом, при всём несходстве и противоположностях одни и те же причины формируют тип государственного устройства и греческого полиса и Рима. Как и в греческом полисе, старую структуру государственного управления Рима взрывают масштабы завоеваний: и тут и там их общая масса переходит критическую черту, за которой обеспечение подконтрольности требует формирования совершенно иных политических институтов. Социальная база подавления побеждённых требует значительного расширения, а это означает, что, как и в Греции, Рим встаёт перед выбором форм государственного устройства, степени участия своих граждан в управлении государством. Прежний центр власти, опирающийся на ограниченный войсковой контингент, оказывается не в состоянии обеспечить должное повиновение и порядок, поэтому возникает необходимость рассредоточения властных полномочий по всему объёму, где требуется их оперативная реализация. Это только там, где линия фронта имеет чётко обозначенный контур, разделяющий противоборствующие стороны, возможна и необходима организация борьбы из единого центра, но где вообще не существует никакого тыла, где фронт – повсюду, структура государственного управления обязана реформироваться таким образом, чтобы точно так же повсюду был и этот центр.Впрочем, старая форма государственного устройства не в состоянии обеспечить не только подавление побеждённых, но и (главным образом!) дальнейшее накопление военных трофеев, вернее сказать, создание материальных ресурсов, необходимых для дальнейших завоеваний.Именно поэтому – как в греческих городах к касте гоплитов – власть в Риме переходит к сословию тех, кто обеспечивает боевую устойчивость государства. (Мы не должны вносить сюда никакого морализаторства, но принципы государственного строительства, по-видимому, универсальны, и нельзя не заметить, что через два с лишним тысячелетия в двух стремительно развивающихся государствах, занятых форсированной мобилизацией ресурсов для осуществления внешней экспансии и одновременным подавлением массовой оппозиции внутри, совершенно исключительное положение в политической структуре общества займёт в сущности та же самая каста офицеров элитных военизированных формирований.)Примем во внимание и то обстоятельство, что окружённый врагами Рим, точно так же, как и великие города Греции, для обеспечения своего «места под солнцем» остро нуждается в тотальной мобилизации всех своих ресурсов. А это значит, что служба его интересам должна поставить в единый строй города не одно бренное тело человека, но и самую его душу; только это, только опережение в подобной мобилизации, способно дать городу решающий перевес над его хищными соперниками. Таким образом, Республика, кроме всего того, что является обычным для ведения войны, нуждается в том, чтобы поставить себе на службу нравственный потенциал своего гражданина. Меж тем задействовать этот потенциал можно только одним путём – исключив всякое давление и на его сознание, и на его совесть по возможности всех официальных государственных институтов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68