Да и бредила ты все время. Выложила о лорде Ранулфе всю подноготную. Но скоро мы сойдем на сушу, и Морелл желает видеть тебя здоровой. Выпей это, а потом поспи.
Она сунула в руку Лайонин кружку с теплым супом. Но та, как ни пыталась, не могла ее поднять. Пальцы дрожали, а руки не повиновались.
– Погоди!
Амисия рассерженно отстранила ее и заставила Лайонин пить. Но при этом слишком сильно наклонила кружку, и часть содержимого пролилась на и без того грязную тунику.
– Ты не лучше младенца! Приходится нянчить тебя, а мне это до смерти надоело! Не выношу твоей вони! Да и на женщину ты мало походишь! Не стану осуждать ребенка, если и он сбежит из твоего чрева!
Лайонин положила трясущиеся пальцы на живот и поняла, что он увеличился в размерах. И это всего за десять дней!
– Я не повредила малышу? – встревожилась она, боясь неладного.
– Нет. Он крепко цепляется за жизнь! А теперь мне нужно идти к сэру Мореллу. Он хотел знать, очнулась ли ты.
Лайонин легла на тюфяк, чувствуя, что так устала, словно взбиралась на гору, а может, и не на одну. Но, несмотря на неудобства, мерзкий запах, засаленную одежду и спутанные волосы, она почти спала, когда сэр Морелл открыл дверь каюты.
– Боже милостивый! Амисия, да я в комнату не могу войти! Немедленно забери ее отсюда и вымой! Вижу, ты оставила ее гнить в собственной грязи! Я прикажу убрать каюту! Ты сама – мерзкое животное, если способна так обращаться с женщиной. Убери ее с глаз моих!
Потом стало тихо, и волны сна снова подхватили Лайонин. Но жесткие руки подняли ее с койки.
– Не так уж она и плоха! Я видел шлюх, которые выглядели куда хуже! – прогремел над ней хриплый голос. Открыв усталые глаза, она поняла, что ее уносят из комнаты. – Нет, она точно недурна собой. И глаза у нее цвета тех камней, которые я как-то видел на камзоле его светлости.
– Ранулф… – прошептала Лайонин.
– Да, я говорю о лорде Ранулфе. Но не волнуйтесь, он выкупит вас. Он не оставит такую, как вы.
– Заткни пасть, матрос! – донесся сквозь бредовый туман голос Морелла.
Нельзя выдать себя, дать им понять, что она знает об их планах.
– Ранулф, – снова пробормотала она.
– Видите, она ничего не понимает. Должно быть, слишком больна, чтобы меня слышать. А весит не больше перышка, хоть и носит младенца, – оправдывался матрос.
– Делай, что приказано, и больше не смей с ней разговаривать, иначе потом она может вспомнить твои слова.
– Есть, сэр.
Лайонин усадили на жесткий деревянный стул. Она была так измучена, что даже глаз не открыла. От сырого тепла, которое она ощущала поблизости, еще больше клонило ко сну.
– Нет, не смей спать! Мой славный рыцарь велел тебя вымыть. Я не так безоговорочно верю в силу купания, как Морелл: вода вредна для кожи. Эй! Не смей падать! Он заставит меня ответить за твои синяки! Поверить невозможно, что такой омерзительный смрад может исходить от человека всего через десять дней плавания!
Прохладный ветерок коснулся обнаженной кожи: с Лайонин сорвали одежду.
– А теперь садись в лохань.
Лайонин блаженно вздохнула. Вода увлажнила ее кожу, заполнив все поры, избавила от жажды. Больше всего на свете ей хотелось сбросить с себя вонючую корку, покрывавшую грудь. Амисия стала энергично намыливать ее волосы, не заботясь о том, что причиняет боль своей жертве.
Вставая, она чувствовала себя почти живой. В довершение всего Амисия облила ее теплой водой, растерла тонким полотенцем и натянула чистую полотняную камизу.
– Больше вам не видать тонких шелков, миледи. Одежда теплая, свободная, чтобы не стеснять растущий живот. Похоже, вы с каждым днем все больше разбухаете, – засмеялась она. – Мореллу это не понравится.
Лайонин ничем не показала, что поняла намек женщины. В эту минуту она просто наслаждалась свежестью и чистотой.
Француженка открыла дверь, и на пороге появился широкоплечий мужчина, одетый в грубую шерсть. Длинные спутанные волосы неряшливо падали на лоб.
– Теперь она выглядит настоящей леди, как в то время, когда ехала на вороном рядом с лордом Ранулфом.
Лайонин поспешно закрыла глаза и притворилась, что снова потеряла сознание. Матрос доставил ее обратно в маленькую каюту и осторожно положил на чистую постель. Простыни пахли соленой водой и солнцем. Она с благодарным вздохом расслабилась, получая извращенное наслаждение в чисто физическом комфорте, так противоречившем ее истинному положению.
– Хорошенькая. Знаете, что «черные стражи» называют ее своей леди Львицей? Как-то я пытался заговорить с ней, но Корбет выхватил меч. Они никого не подпускают к ней, если не разрешит его светлость.
– Оставь ее, болван! Не хватает еще тебя, с твоими телячьими нежностями! Пришлось бы постоянно держать ее голову над горшком, вряд ли посчитал бы ее такой уж важной дамой!
– Нет, истинная леди – всегда леди! – ехидно бросил матрос, явно метя в Амисию.
Лайонин долго спала, проснувшись только однажды, когда в каюте уже стемнело. Она огляделась и тут же заснула опять. А когда окончательно пришла в себя, светило яркое солнце, и она чувствовала себя гораздо лучше. Правда, была еще очень слаба, хотела пить, но зато осталась жива и надеялась жить дальше.
Вскоре в каюте появилась Амисия с подносом.
– Похоже, ты выздоравливаешь.
Лайонин поела горячего супа с ломтиком хлеба.
– Вот Морелл обрадуется, узнав, что ты так скоро пришла в себя, – хмыкнула Амисия, хитро глядя на пленницу.
Графиня поняла, о чем идет речь, и, съев еще немного супа, устало откинулась на подушки.
– Теперь мне нужно уснуть, – пробормотала она, чувствуя пристальный взгляд Амисии. Она должна любой ценой заставить их поверить в свою тяжкую болезнь. А потом… потом всегда есть возможность, что сэр Морелл, увидев огромный живот, оставит ее в покое.
На следующий день силы почти возвратились к Лайонин, но она ничем не выдала себя перед Амисией. Сэр Морелл приходил ее навестить, но Лайонин что-то промямлила насчет ребенка, которого носит, и поспешно зажала рот рукой. Рыцарь ретировался, но она успела заметить его брезгливый взгляд. Амисия не сумела скрыть смеха, и Лайонин почувствовала, что эта женщина наслаждается тонкой игрой и не выдаст ее.
К концу дня корабль бросил якорь, и в каюту снова пришла Амисия.
– Теперь мы отправимся… к твоим родственникам. Поедешь рядом со мной и держись подальше от сэра Морелла, пока не оправишься.
Лайонин показалось, что она расслышала язвительные нотки в голосе женщины. У нее едва хватило времени выхватить из-под койки львиный пояс. Она не знала, какой инстинкт повелел ей спрятать украшение, но сейчас была рада, что повиновалась ему. А вот шкатулку Ранулфа из слоновой кости так и не удалось найти. Лайонин застегнула пояс под свободным шерстяным сюрко, над животом, и стянула вперед складки, чтобы казаться еще более грузной. Амисия заметила внезапно пополневшую талию, но ничего не сказала, поощряя ее притворство.
Однако Лайонин стало не до игры, когда ее подвели к борту судна. Ужасный веревочный трап раскачивался и норовил выскользнуть из-под ног. Ослабевшие руки тряслись от усталости и страха. Но давешний матрос осторожно обхватил ее и отнес в ожидавшую шлюпку.
– Постарайся не слишком выказывать свою симпатию даме, – прошипел Морелл.
– Я не позволю причинить вред ей или малышу. Ты клялся, что они будут в безопасности.
– И сдержу слово. Правда, ей придется вытерпеть немного боли, но это ее решение. Амисия, ты ничего не можешь с ней сделать? Она выглядит чуть живее, чем тряпичная кукла!
На какой-то момент взгляды женщин встретились в молчаливом понимании. Амисия, не отводя глаз, погладила бедро сэра Морелла. Они явно пришли к соглашению, эти двое: жертва и хищница, но обе – всего лишь женщины, а следовательно, вечные союзницы. Амисия едва заметно кивнула, и Лайонин, обмякнув, закрыла глаза.
– Она все еще очень больна, Морелл. Правду сказать, я боюсь за ее жизнь. До родов осталось меньше, чем я считала, и, думаю, ребенок беспокоит ее. Ты, конечно, можешь взять ее, даже в таком состоянии.
Амисия показала на бледную, бесчувственную пленницу.
– Нет, я предпочитаю женщин, а не никчемный узел лохмотьев. Найдем цирюльника и посмотрим, чем он сумеет ей помочь.
– А мне кажется, что лучше немедленно отправляться к вдове. Когда обнаружат брошенный корабль Черного Льва, пойдут толки и слухи. Нужно двигаться быстро, чтобы никто ничего не заметил.
– Тут ты права. Не хотелось бы, чтобы Ранулф де Уорбрук нашел жену до того, как я получу выкуп.
Оказалось, что спуск по трапу был сущей чепухой по сравнению с ездой верхом. Лайонин едва удавалось удержаться на спине животного. Она пыталась придумать способ побега, но они все время путешествовали по безлюдным местам, узким, крутым, каменистым тропкам, и немногие оставшиеся силы уходили на то, чтобы не упасть.
Сэр Морелл часто оглядывался, но она каждый раз успевала принять измученный вид. На второй день он перестал следить за ней, и Амисия едва заметно улыбнулась Лайонин. Впрочем, та ничем не ответила.
По ночам они раскидывали лагерь и разжигали небольшой костер, чтобы прогнать сырость. Лайонин удалось спрятать уголек, которым она нарисовала темные круги под глазами и зачернила впадины под скулами. Амисия странно посмотрела на нее, но ничего не сказала. Как-то сэр Морелл взял ее за руку, и Лайонин с тяжелым вздохом привалилась к нему. Он оттолкнул ее, а она даже не смогла позволить себе легкой торжествующей улыбки!
На третий день они прибыли к старому каменному донжону с осыпающимися стенами и почти неразличимыми зубцами наверху. Их немедленно окликнул часовой.
– Сэр Морелл из Мальвуазена! – крикнул рыцарь, и ржавые колеса с оглушительным скрипом стали вращаться, открывая ворота. Мостик, перекинутый через пересохший, забитый мусором ров, уже не поднимался, поскольку цепи давно оборвались. Только решетка с железными наконечниками еще была на месте.
Больше никто не делал вид, что Лайонин везут к родственникам. Окружающие свободно рассуждали о выкупе, либо заключив, что пленница знает об их планах, либо посчитав ее слишком тяжело больной, чтобы понять, о чем идет речь. Лайонин усмехалась про себя. Что за глупцы!
Одна Амисия заметила количество еды, которое поглощала пленница. Только вчера лошадь Лайонин испугалась кролика, и ей пришлось потратить немало сил, чтобы укротить испуганное животное. Она не хотела мешком свалиться на жесткую землю, даже для того чтобы показать остальным, как больна и слаба.
Укротив лошадь, она подняла глаза и увидела улыбку Амисии» Та явно давала понять, что ее Лайонин не обманула, но их союз крепок.
Они пересекли древний мостик и проехали под решеткой, невольно глядя наверх из опасения, что тяжелое сооружение свалится им на головы.
– Морелл! И все так же красив!
Лайонин искоса наблюдала, как высокая стройная женщина бросается в распахнутые объятия Морелла. Волосы и шея незнакомки были полностью закрыты вуалью и барбеттой.
– Идите скорее к огню. Мне нужно многое вам рассказать.
Лайонин не нашла ничего особенного в ее словах, но отвела глаза, когда руки женщины легли на грудь сэра Морелла. Слишком свежи были воспоминания о радостных приветствиях, грустных прощаниях с любимым, чтобы беззастенчиво смотреть на этих двоих, очевидно, тоже любовников.
Матрос помог ей спешиться. Лайонин взяла Амисию за руку, и они вместе направились к осыпающемуся замку. Деревянные ступеньки внешней лестницы, ведущей на второй уровень, казалось, вот-вот рухнут.
– Вижу, вдова не заботится ни о чем, кроме своей страсти к мужчинам. Не опирайся на меня. Я не выдержу твоего веса! И уверена, что ты знаешь о выкупе.
– Знаю, – жестко отрезала Лайонин. – Алчность станет причиной твоей гибели.
Амисия только улыбнулась в полумраке холодного зала:
– Угрожаешь? Забыла, что твоя собственная жадность и стремление получить титул для ребенка привели тебя на корабль?
– Вовсе не это. Я думала, Ранулф тебя любит. Странный пронзительный смех вырвался из горла Амисии.
– Ты еще большая дура, чем я думала. Могла бы остаться и бороться за него.
– Но… король Эдуард…
– Молчи! Тебя услышат! Раньше надо было думать! Теперь тебе только и остается, что жалеть о собственной глупости!
– Это точно, – прошептала Лайонин.
– Амисия! – позвал сэр Морелл. – Подведи нашу гостью поближе к свету!
Встав у очага, Лайонин мельком взглянула на хозяйку и отвернулась.
– Что это с ней? Она больна! Еще перезаразит здесь всех!
– Нет, всему виной беременность и качка, – заверила Амисия. – Ей нужно отдохнуть, выспаться, и все будет в порядке.
– Надеюсь, мои усилия будут вознаграждены. Посадите ее где-нибудь… Амисия, так ведь? Мне противно на нее смотреть.
Лайонин бессильно опустилась на голую скамью: перед очагом стоял только один стул, да и тот был занят вдовой.
– Уверены, что этот самый муж не найдет ее здесь? Я много слышала о нем и не имею желания вступать с ним в сражение.
– Леди Маргарет, вы не сможете выиграть битву даже с безоружным войском угрей, не то что с рыцарями графа Мальвуазена! – фыркнул Морелл.
– Морелл, я знаю, что не так хорошо защищена, как при жизни своего дорогого мужа, но мои воины тренируются каждый день.
Сэр Морелл откинул голову и расхохотался:
– Ваши люди не смогут держать осаду. И тренировка, о которой вы говорите, не только не готовит их к войне, но лишает последних сил, так что не рассказывайте мне о вашем гарнизоне! Я и выбрал это место по той причине, что никому в голову не придет, что в таких развалинах содержится столь ценная пленница, как графиня Мальвуазен.
Но леди Маргарет ничуть не оскорбили издевательства сэра Морелла.
– Вы, как всегда, меня недооцениваете.
Она дважды хлопнула в ладоши, и из углов зала выступили четверо уродливых, покрытых шрамами гигантов с переломанными носами и скулами. Их лапищи сжимали воинское оружие: булаву, усеянную шипами, кистень на цепи, тяжелый военный молот с «клювом и пикой» и столь же увесистый топор. С поясов свисали мечи и кинжалы.
– Рад видеть, что вы так хорошо защищены, леди Маргарет, но неужели считаете, будто четверка обычных солдат, даже таких сильных, сможет устоять против Черного Льва, вздумай он напасть на замок?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39