Малыш так и подскочил.
– Но это Черный Лев! – потрясенно воскликнул он. Лайонин озадаченно посмотрела на него:
– Не хочешь быть пажом милорда Ранулфа? Брент невольно передернулся.
– Мой кузен клялся, что он ради развлечения каждое утро рубит надвое мальчишек вроде меня, чтобы меч оставался острым.
Она схватила его за плечи.
– Какой кошмар! Но, поверь, твой кузен все сочинил. В точности как ты, когда рассказывал девочкам истории про драконов.
– А ты его совсем не боишься? – благоговейно прошептал он.
– Иногда боюсь, – призналась она, – но стараюсь, чтобы он не увидел моего страха. И ты тоже не должен выказывать страха перед ним.
Казалось, мальчик вот-вот заплачет.
– А если он…
– Не смей говорить такое! И даже думать! Оставайся здесь, а я пойду за ним. Сам увидишь, какой он добрый. Если я, обыкновенная девушка, не страшусь его, то паж рыцаря должен быть еще храбрее!..
Брент попытался снова расправить плечи, но нижняя губа дрожала все сильнее.
– Э-это верно.
Лайонин прошептала что-то насчет мужчин, пугающих малышей своей спесивостью, и направилась к Ранулфу. Тот, занятый разговором с де Лейси, рассеянно взял ее руку и погладил пальчики. Лайонин чуть отступила, чтобы Бренту, зачарованно наблюдавшему за ними, было лучше видно.
– Что это вы делаете?
– Прошу прощения, лорд Генри, но я хотела бы кое-что сказать мужу.
– Щенок уже успел вам насолить? Что же, если вы хотите отказаться от нашего договора, я не буду в обиде.
– О нет! – заверила Лайонин. – Я очень довольна мальчиком и с радостью приму его в свой дом.
– Боюсь, через несколько месяцев вы пожалеете об этом, – рассмеялся сэр Генри. – Кажется, воспитав двенадцать детей, я должен был бы привыкнуть ко всему, но этот мальчишка прежде времени сведет меня в гроб. Может, я просто старею. Но так или иначе, был рад побеседовать с тобой, мальчик мой.
Он похлопал Ранулфа по плечу и отошел.
– Так что натворил мальчишка?
– Дело не в нем, а в тебе.
– Во мне? Но я с ним и словом не перемолвился!
– Он до смерти тебя боится. Кузен наговорил про тебя всяческих ужасов.
– Но ты ведь знаешь, что это неправда? – усмехнулся он.
Она передала ему слова Брента, и Ранулф, пренебрежительно скривив губы, направился к мальчику. Тот немедленно вскочил. Ранулф взглянул на склоненную головенку и увидел, что плечи малыша дрожат. Он уже протянул руку, чтобы погладить светлые волосы, но передумал и вместо этого уселся на скамью.
– Для меня б-большая честь, милорд, стать в-вашим пажом, – едва слышно пролепетал Брент.
– А для меня огромная честь иметь такого пажа. Итак, ты робеешь перед Черным Львом?
Брент не ответил и упорно отказывался взглянуть на Ранулфа. Только дрожал все сильнее.
– Скажи, Брент, как по-твоему, «черные стражи» боятся своего господина?
– О нет, милорд, – заверил мальчик, вскинув голову. – Они принадлежат тебе, а еще…
Он снова осекся, очевидно, что-то припомнив.
– Ты прав, я им не страшен, – спокойно согласился Ранулф, – потому что они живут в моем доме. Значит, отныне и тебе нечего пугаться. Мой паж принадлежит мне, в точности как «черные стражи».
Тон его был непривычно ободряющим, и мальчик постепенно успокоился. Губы расплылись в улыбке, глаза заблестели. Правда, он тут же нахмурился и робко спросил:
– Но как я могу быть черным пажом, когда у меня волосы светлые? У всех «черных стражей» волосы такого же цвета, как у вас, милорд.
Ранулф вытянул руку и показал мальчику тыльную сторону ладони:
– Видишь, у меня столько черных волос, что хватит на нас обоих.
Лайонин невольно рассмеялась:
– Это чистая правда. Даже его тело покрыто черными волосами!
Ранулф ответил таким многозначительным взглядом, что она покраснела и отвернулась, делая вид, будто заинтересовалась узором на шпалере.
Брент так и не осмелился коснуться протянутой ему руки.
– Я вправду стану вашим пажом, милорд? И смогу увидеть черного жеребца, и познакомлюсь с «черными стражами», и дотронусь до вашего меча, и…
– Да, все это и гораздо больше, – пообещал Ранулф, весело блестя глазами. – Сейчас мы идем ужинать, а потом ты можешь пойти с нами в конюшню и посмотреть на коня.
Мальчик не шевельнулся, но Лайонин показалось, что он от радости готов подскочить на несколько футов. Улыбнувшись Лайонин, он повернулся и побежал к компании мальчишек постарше, игравших в другом конце зала. Вскоре те дружно повернулись и с открытыми ртами уставились на Ра-нулфа.
– Клянусь, он рассказывает им, что ты съедаешь не меньше троих мальчишек на завтрак, а его выбрал помочь тебе в этом прискорбном деле, – шепнула Лайонин мужу.
Ранулф встал, протянул ей руку и окинул тем же многозначительным взглядом, что и минуту назад.
– Меня больше волнует твой интерес к черным волосам, которыми поросло все мое тело. Может, ты согласишься проявить этот интерес более явно?
– Возможно, – томно проворковала она, глядя на него сквозь полуопущенные ресницы.
Он притянул ее ближе к себе, словно боялся, что она исчезнет.
– Пойдем покажем мальчику Тая, но позже, Львица… – пробормотал он, целуя ее руку, – позже…
Проснувшись наутро, Лайонин накинула зеленый бархатный халат и принялась подбрасывать дров в огонь. Ранулф еще спал. Во сне его лицо казалось совсем молодым и беззаботным. Она коснулась падавшего на висок черного локона. Его пальцы сжали ее запястье, и Лайонин вздрогнула от неожиданности.
– Иди ко мне, Львица, – повелительно прорычал он.
Она с радостью повиновалась, проклиная одеяла и зеленый халат, ставшие преградой для них. Сегодня его губы не дразнили, а требовали. Скоро он опустил ее на кровать и вдавил своим телом в перину.
Но тут в дверь постучали, и Ранулф вскинулся, изрыгая страшные проклятия. Лайонин содрогнулась. Но он, ничего не замечая, громовым голосом приказал неизвестному войти. Дверь распахнулась, и на пороге появился бледный как смерть Брент, с тяжелым кувшином горячей воды.
– Я принес вам воду для умывания, милорд, – дрожащим голоском объявил он.
Лайонин, заметив потемневшее от ярости лицо мужа, ткнула острым локтем ему в ребра. Тот мрачно посмотрел на нее. Она ответила медовой улыбкой.
– Твой паж принес воду для умывания и желает помочь своему господину одеться для процессии участников турнира, – громко пояснила она и поцеловала его в уголок неуступчиво сжатых губ. Он немедленно схватил ее и попытался уложить в постель.
– Ранулф! – вскричала она, упираясь ладонями ему в грудь. Он мигом опомнился, выпустил ее и встал, обматываясь набедренной повязкой.
Брент благоговейно взирал на господина.
– Вы, милорд, настоящий Черный Лев!
Он не понял, почему лорд и леди дружно рассмеялись. Не знал, что именно эти слова произнесла Лайонин, впервые увидев раздетого Ранулфа.
Наконец Ранулф облачился в покрытую серебром кольчугу, которую надевал только в торжественных случаях. Лайонин пришлось помочь Бренту поднять кольчугу, и, хотя мальчик еще не был оруженосцем, Ранулф позволил ему одеть себя.
– Пойду посмотрю на лошадей и через час возвращусь к тебе. Не заставляй меня ждать.
Лайонин взъерошила ему волосы.
– У меня нет такой привычки.
– Не разыгрывай из себя львицу. Лучше подойди и поцелуй своего рыцаря.
Он подхватил ее одной рукой и наскоро поцеловал, едва не раздавив ребра, после чего почти уронил на пол и подмигнул смотревшему на них во все глаза Бренту:
– Учись целовать женщин: пусть знают, что перед ними настоящий мужчина!
Малыш торжественно кивнул, словно получил важный жизненный урок.
– Пойдем, Брент. Сегодня мы больше не будем заниматься дамами, – объявил Ранулф, поспешно выставив мальчика из комнаты и широко улыбаясь Лайонин, которая с притворным гневом захлопнула за ним дверь.
Она велела одной из служанок помочь ей одеться для процессии и старательно расправила складки зеленой шелковой туники, бархатного сюрко и подбитой соболем накидки того же цвета. Большинство женщин надели сегодня цвета мужей или сюзеренов, но, на вкус Лайонин, их наряды были чересчур кричащими.
Служанка пришила узкие рукава к тунике прямо на Лайонин. Некоторые женщины делали тунику одного цвета, верх рукава – другого, а низ – третьего. Лайонин считала подобную пестроту безвкусицей.
Служанка заплела тоненькие косички на висках Лайонин и не туго связала на затылке зелеными лентами. Лайонин понравилась прическа Беренгарии, и она надеялась, что подруга не будет возражать против такого своеволия.
Наконец она открыла маленькую шкатулку на дне сундука и убедилась, что лента все еще там. Это была точная копия львиного пояса, и она собиралась отдать ее Ранулфу перед началом турнира, чтобы тот носил ее на шлеме. Она с такой любовью вышивала черных и золотых львов!
В комнату вошел Ранулф, и служанка поспешила удалиться. Ранулф замер, глядя на жену.
– Я нравлюсь вам, милорд?
– Ты носишь цвета Мальвуазена?
– А разве иные цвета пристали графине Мальвуазен? – заносчиво осведомилась она.
Он уселся на разостланную постель.
– Повернись, я хочу посмотреть на тебя. По-моему, туника чересчур узка!
– Да она на мне висит!
Она попыталась растянуть тунику на боках, но материя не поддавалась. Лайонин сообразила, что служанка слишком туго зашнуровала тунику. Рассмеявшись, она пожала плечами:
– Такова нынешняя мода. Осмелюсь сказать, туника леди Элизабет будет не шире моей.
– Леди Элизабет не моя жена, и мне совершенно все равно, сколько мужчин будут на нее глазеть.
– Думаешь, мужчин заинтересуют мои жалкие формы? – с притворной наивностью вопросила она.
Он сурово нахмурился:
– Пытаешься заставить меня ревновать?
– А если и так?
– Не стоит. Боюсь, в этом мне помощь не понадобится. А теперь идем вниз. Скоро все начнется. Я раздобыл для тебя вороную кобылу. Надеюсь, не обидишься, ведь остальные дамы будут восседать на белых лошадях.
Так она и знала, что не дождется от него комплимента. Но все же положила руку на обтянутое кольчугой плечо.
– Жена Черного Льва не может ехать на белой лошади: слишком уж большой контраст с остальными ее людьми.
Он посмотрел на нее сияющими глазами, дотронулся до золотых брошей в форме львов с изумрудными глазами, скреплявших ее накидку, и нежно поцеловал в щеку.
«Черные стражи» ожидали внизу. Сегодня они выглядели поистине великолепно и стояли в строгом порядке, готовые занять место в процессии участников турнира. Впереди был Хьюго Фиц-Уоррен в кольчуге, выкрашенной зеленой краской, и черном плаще со вставшим на дыбы черным львом на зеленом поле. Для Ранулфа и Лайонин были оседланы Тай и вороная кобыла.
Когда Лайонин подошла к лошади, Ранулф взял что-то с луки седла, снял требуемый обычаями золотой венчик с головы Лайонин, швырнул слуге и надел вместо него маленькую корону, золотую, с черными жемчужинами и изумрудами.
– Графиня не может появляться на людях, одетая, как простая дама, – объявил он, улыбаясь ей.
Она вынула из волос зеленую ленту и повязала ему на руку. Шелк ярко выделялся на сверкающем серебре.
Он усадил ее в дамское седло. Распущенные волосы почти касались крупа лошади.
Супруги заняли свои места в длинной процессии. Хьюго вытянул руку с черно-зеленым знаменем Мальвуазена. Рычащий лев на зеленом поле казался живым. Черный плащ Хьюго развевался на фоне зеленой саржевой попоны, покрывавшей его коня.
Ранулф встал во главе двойной линии, следовавшей за начальником «черных стражей». И его плащ, и попона Тая были чернее ночи. За ним ехал Корбет в зеленой одежде. Попона его коня была черной. Цвета остальных строго чередовались. Лайонин была одета в зеленое. Такого же цвета была попона у ее кобылы. Цвета одежды у мужчин, следовавших за ней, тоже перемежались.
Впереди и позади нее развевались знамена короля и его графов: голубой с золотом единорог лорда Дейкра, шесть львят Хамфри де Боуна, три короны Роберта де Вира, скрещенные мечи Джона де Монфора и три леопарда Эдмунда, брата короля. Знамена и драгоценности сверкали на солнце. Кони, чувствуя всеобщее волнение, нервно перебирали ногами, и всадникам приходилось сильнее натягивать поводья.
Лайонин вспомнила о Бренте. Мальчик, конечно, едет вместе с отцом. Жаль, что у нее не было времени сшить ему наряд цветов Мальвуазена.
Большие дубовые ворота нового замка распахнулись, и процессия двинулась в путь. Шум и вопли зевак глушили все мысли. Всадники медленно двигались к ристалищу. Вплоть до сегодняшнего дня к замку стекались люди: свободные горожане, сервы, чьи хозяева прибыли на турнир, продажные женщины и сотни торговцев.
Само ристалище было расположено на небольшом холме и украшено знаменами и флажками. По обе стороны ограды были выстроены трибуны: один ряд для знатных людей, под тентом из красной в белую полоску саржи, и второй – для дам простых рыцарей, участвовавших в турнире. Этот ряд располагался под открытым небом. На каждом конце длинного, узкого поля раскинулись шатры. Лайонин сразу разглядела штандарт Черного Льва, развевавшийся на одном из шатров.
За трибунами и шатрами шла бойкая торговля. Над фургонами и телегами развевались штандарты гильдий, почти неразличимые с трибун. Среди восторженной толпы сновало множество мужчин с плоскими ящиками на ремнях. В них были еда, напитки, ткани, мощи святых, лекарства от любой болезни и безделушки со всего света.
Ограда трещала под натиском любопытных, желавших пробраться поближе к ристалищу. Среди них было немало богато одетых мужчин и женщин. Едва конь Хьюго Фиц-Уоррена ступил на мягкий песок, которым было засыпано поле, в толпе раздались крики приветствия Черному Льву. Довольная Лайонин улыбалась направо и налево, но, случайно взглянув на мужа, заметила, что тот даже головы не повернул. И выглядел более чем грозно в черном одеянии, с прямой, словно стальной стержень, спиной.
Следующая группа рыцарей дождалась, пока граф Мальвуазен с женой и воинами объедут ристалище. Лайонин показалось, что вопли зевак в их честь звучат куда громче обычного, но она тут же упрекнула себя за гордыню и тщеславие, считавшиеся в то время смертными грехами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39