К такому же выводу пришел и Гроссман, получивший сводку по «Галактик-Трэвэлинг» по своим каналам.
Я сравнивал его список с Яниным, а он стоял в дверях с чемоданом в руке и призывал меня не трепать ему нервы.
— Не перекусить ли нам перед отъездом? — спросил я.
— Проклятье! — выдавил он и бросился вон из жилого сектора.
Я догнал его на лестнице. Кибернетик застрял одной ногой между стоек лестничных перил. Может, Гретта действительно тут покалечилась? Нештатное приземление Гроссман объяснил сквозняком, сбившим его с курса.
Иметь штаб-квартиру в открытом космосе считается у трансгалактических компаний особым шиком. «Галактик-Трэвэлинг» первым ввел эту моду. Размещение офиса в специально построенной станции «Сириус-Плаза» задумывалось, прежде всего, как очень дорогой рекламный ход. На личном примере нужно было убедить потенциальных клиентов в том, что компания способна обеспечить их всеми удобствами цивилизованной жизни, причем, в любой точке межзвездного пространства. После того как реклама сделала свое дело, и любители космических путешествий начали покупать билеты на дальние межпланетные круизы, руководство «Галактик-Трэвэлинг» без лишнего шума перебралось обратно на Землю. Если же какому-нибудь недоверчивому туристу взбредет в голову повидать начальство, то к его услугам всегда найдется кто-нибудь из «вице-президентов» — вежливых и внимательных господ, посменно выполняющих на «Сириус-Плаза» роль «начальства». На их вежливость мы-то и рассчитывали. Кроме того, мы рассчитывали на их осведомленность. К примеру, клерки из фаонского представительства «Галактик-Трэвэлинг» ничего не знали о покупке роботов. Гроссман по своим служебным каналам выяснил, что все пятнадцать роботов были полностью подготовлены и обучены для работы в гостиницах орбитального типа. Во время обучения никто из робототехников не пострадал, — видимо, оттого, что обучение сводилось к заполнению памяти роботов стандартными навыками. Тридцатого мая прошлого года роботов выгрузили на Терминале Фаона, а дальше ими занимались сотрудники «Галактик-Трэвэлинг».
За кофе с сэндвичами на Терминале Эрмы я заметил Гроссману:
— Кажется, вы хотите убедить меня в том, что пока мы находились на Ло, никто из ваших людей не наведался в офис «Галактик-Трэвэлинг» на Земле.
— Никто, — подтвердил Гроссман и с чистой совестью вцепился в копченую лососину, — если только не сам Чандлер, — добавил он после того, как обнаружил в рыбе кость.
— Он бы вам об этом сообщил?
— Не делайте вид, что не понимаете шуток. Разумеется, президент Чандлер ни в какой «Галактик-Трэвэлинг» не ходил. И никто другой не ходил. С нашей стороны все расследование веду я один.
— Из соображений секретности?
— Конечно.
— Вы не пытались улизнуть с Ло раньше меня и показали мне всю документацию по продаже роботов туристам.
— Но ведь мы партнеры, разве не так?
— У меня такое ощущение, что в вашей рыбе где-то осталась еще одна кость.
— Следите за своей… — Он недоговорил, потому что мой сэндвич был с сыром, зеленью и грибами.
Оплатив счет, мы пошли подтверждать транзит до Терминала Сириуса.
Комплекс «Сириус-Плаза» составлял с Терминалом Сириуса единое целое. Три линзы — тридцати, сорока и пятидесяти метров в диаметре, увенчанные прозрачной сферой «всестороннего обзора», стояли пирамидкой на осьминоге Терминала. Офис «Галактик-Трэвэлинг» занимал верхнюю, тридцатиметровую, линзу. В средней и нижней находились гостиница, два ресторана, два бара, мини-аквапарк с солярием и ботанический сад. Когда мы ступили на эскалатор, ведущий из Терминала в центральный холл «плазы», сходившему с эскалатора пассажиру набросили на шею ожерелье из метеоритов. Послышалась стрельба из бутылок с шампанским, под гром аплодисментов к потолку взвились разноцветные шары. Гроссман спрятался мне за спину и спросил, что там происходит.
Происходило, судя по всему, награждение миллионного клиента. Пенсионер с загорелым лицом принял ворох подарков, над его головой трясли уже пустую бутылку дешевого «Асти мартини». Супруга пенсионера помогала ему держать подарки и умоляла устроителей не открывать следующую бутылку, с которой уже сорвали золоченую фольгу, и борьба шла за проволоку, удерживавшую пробку.
— Придется подождать, пока все это не закончится, — сказал Гроссман, с презрением оглядывая толпу туристов, — начальство «Галактик Трэвэвлинг», наверное, все сейчас здесь. Могу представить себе их физиономии, когда бы им сказали, что один из тех роботов, что сейчас разносит шампанское, замыслил убийство. Удобный случай — подсыпал яд в бокал, и нет человека.
— Вы думаете, наш робот находится в «Сириус-Плаза»?
— Да нет, это я так, дал волю фантазии, — и Гроссман изобразил злодейскую улыбку. — Пойдемте в бар. Когда они навеселятся, поднимемся в офис.
Из шумного холла мы перешли в тихую смотровую галерею, опоясывавшую нижнюю секцию «Сириус-Плаза». Пройдя пару десятков метров, снова увидели людей: обращенный к Сириусу сектор галереи заполняли зеваки. Художники-космисты развернули здесь свои этюдники. Зарисовывая Сириус А, они сетовали на то, что Сириус В находится слишком близко к центральной звезде и потому невиден. С расстояния в тридцать миллиардов километров главное действующее лицо светилось в одну тысячную земного Солнца и в пятьсот раз ярче полной Луны. Гроссман звезду проигнорировал, двигая дальше в сторону вывески «Бар „У четырех звезд“» — имелись в виду сомнительные Сириусы С и D. Я сказал ему, чтобы он заказал для меня кофе покрепче, и остановился поглазеть в основном на публику. Под окном, доходившим до пола, высовывалась причальная ферма Терминала. Сириус А горел прямо над ней, и один из художников выразил опасение, что станция назло ему начнет совершать маневр, и ферма загородит звезду.
— Пиши быстрее, — посоветовали ему коллеги.
— Почему вы не встали сбоку? — спросила стоявшая рядом с ним дама. Она уже давно мечтала познакомиться с художником.
— Не видно, — буркнул тот и прищурился куда-то вдаль.
— Не видно что? — настаивала дама.
Я скосил взгляд на набросок и, не двигаясь с места, попытался угадать, что ему не было бы видно, если бы он встал в нескольких метрах сбоку от фермы. Немногословный художник дал на раздумья достаточно времени. Скорее всего, он не увидел бы человека в скафандре, который что-то монтировал между двух антенн на самом конце причальной фермы. На картине его изображала светлая четырехконечная клякса, — именно таким он и виделся из галереи. На картине была только одна такая клякса, в действительности же их было две. Я выудил из рюкзака бинокль и навел его на дальний конец фермы. Рядом с человеком находился робот — младший брат эрмского «полупаука», облаченный в защитный кожух, сшитый (так, во всяком случае, казалось издалека) из двух верхних половинок человеческого скафандра. Четыре одинаковые конечности выполняли четыре различных операции. Левая верхняя прижимала лапу антенны к ферме, — видимо, их надлежало соединить навсегда. В правой верхней робот держал набор инструментов. Левая нижняя конечность держалась за скобу на внешней оболочке шлюзового узла, а правая нижняя коленом фиксировала человека, чтобы тот, двумя руками орудуя ключом, не крутился вместо болта.
— Дайте мне, — грубовато попросил художник и протянул руку за биноклем.
— Это по правилам? — спросил я, отдавая ему прибор.
— Как сказать, — ухмыльнулся он.
В бинокль он смотрел не дольше секунды, — все-таки, использовать оптику было не по правилам.
— У вас там «alarm» почему-то мигает, — рывком вернув мне бинокль, проговорил он как бы между прочим.
«Alarm» мигал, потому что я не отключил распознавание. Перед отлетом с Фаона я натаскал бинокль на роботов. С расстояния в километр бинокль узнает робота по одной клешне и сообщает мне об этом тревожным сигналом.
— Сломался, — сказал я.
Кажется, такой ответ удовлетворил его полностью. По-прежнему невозмутимый, он принялся подправлять что-то в изображавшей астронавта кляксе. Или это был робот? Я взялся уточнить:
— У вас на картине робот или человек?
— Какой робот? — удивился он. — А, тот, что ли… — Он сделал шаг ко мне и покосился на картину. — Неужели можно спутать?
— Стало быть, человек, — вслух заключил я.
— Угу, — кивнул он, — царь природы.
— Что мешает пририсовать к царю робота?
— А вам это надо?
— Робот нарушит целостность картины! — внесла ясность его поклонница. — Единение космоса и человека!
— Вот, — поднял кисть художник, — слышали? Наследуется ли царство природы по женской линии, вот в чем вопрос.
Оставив этот вопрос без ответа, я направился в бар, где меня ждал Гроссман. Разговор с художником лишний раз доказал, что роботов не принято замечать. Заметил ли кто-нибудь робота, когда погиб инструктор по выходам в космос?
— Ваш кофе остыл, — сказал Гроссман и склонил голову, вглядываясь в галерею через застекленную стену: не привел ли я кого-нибудь?
Я двумя глотками осушил чашку. Гроссман помешивал ложечкой кофейную гущу. Он передумал заказывать спиртное в последнюю минуту.
— Мне нужно показать вам одну вещь, — произнес я, сползая с высокого табурета, — она касается живописи космистов.
— С чего вы взяли, что я в ней разбираюсь?
— Вы разбираетесь в натурщиках, а этого мне достаточно. У нас есть время побродить по галерее?
— Какие еще натурщики?! — Гроссман снова склонил голову и снова не увидел ничего подозрительного. — Вы, собственно, о чем?
— Пойдемте, я вам все покажу.
Я отконвоировал кибернетика до сектора с художниками. Пока я отсутствовал, мое место заняла дама. Предмет ее интереса изобразил на картине размытое по вертикали, бежеватое облако, замутившее слегка портрет Сириус А. Дама увидела в этом глубокую аллегорию, но так и не добралась до ее дна. Мы застали ее в мучительных раздумьях.
— Это ваше отражение в стекле галереи, — предложил я ей разгадку таинственного облака.
— Вы, правда, нарисовали меня? — в восторге обратилась она к автору аллегории.
— Нет, — сказал он и, обернувшись, посмотрел на меня, — это то, что осталось от вас, после того как вы ушли.
Дама разочарованно протянула «нууу» и отошла в сторону, освободив место для наблюдения за роботом.
— Так кто здесь натурщик? — осведомился Гроссман.
Я сунул ему бинокль и указал азимут.
— Alarm, — коротко констатировал он.
— Сломан, — не поворачивая головы, столь же коротко объяснил художник.
Гроссман оторвал взгляд от причальной фермы.
— Кто сломан?
— Никто. Слом, как состояние души и приборов. Всеобщее состояние. Декогерентность слабых мира сего.
— Рассмотрели робота? — спросил я и, получив утвердительный ответ, оттащил Гроссмана подальше от комментариев космописца. Партнер явно стремился опередить события:
— Это не тот робот. Те роботы предназначены для обслуживания орбитальных гостиниц, это следует из документов, что я вам показывал.
— Где вы их взяли?
— Послушайте, — возмутился он, — документы подлинные, клянусь чем угодно. Я вам уже объяснял, что для работ в открытом космосе производят специальных роботов, из специальных материалов, выдерживающих перепад температур и… и прочее! Вы взгляните, у него даже ноги не такие, как у обычных роботов.
— У фермеров из «Деметры» было по четыре ноги, а руки… ну вы, наверное, помните их руки… С главного конвейера «Роботроникса» сходят полуфабрикаты, начинка для роботов-трансформеров. Ответьте мне «да» или «нет». Можно ли сошедший с вашего конвейера полуфабрикат довести до состояния робота-монтера космических антенн?
— Если поставить себе такую цель, то да, можно! — Гроссман начинал распаляться. — Можно довести робота до чего угодно — до стиральной машины, до коллайдера, до… довести его до частного детектива, пожалуй, еще легче. Но зачем? Зачем, скажите мне, это делать, когда есть…
— …настоящие частные детективы.
Гроссман развернулся на каблуках и зашагал к бару. Заслышав его топот, художник прикрыл грудью этюдник.
Мы проторчали в баре еще час. Гроссман тянул виски on the rocks и злобно хрустел льдом. Я пил кофе и изучал публикации, посвященные гибели инструктора. Трагедия произошла чуть больше двух месяцев назад, семнадцатого декабря прошлого года, на орбитальной станции «Трамплин-2», принадлежащей Всемирному Агентству по освоению и использованию Космического Пространства (сокращенно — ВАКоП). «Трамплин-2» — это огромный инженерный комплекс, где готовятся и испытываются новые средства космической коммуникации. Ближайшая к «Трамплину-2» звезда — каталожная Горштейн-Торквилл 15504, до нее двадцать с чем-то миллиардов километров. Ближайший Терминал Канала — ТКЛ-1183, до которого три часа лету. Тем инопланетянам, которым сто парсеков — не крюк, советую сначала отыскать Солнце, от него держать курс на Малое Магелланово облако; триста световых лет спустя — остановиться и уточнить дорогу.
Частично для улучшения финансирования, но, в первую очередь, для пропаганды технических достижений ВАКоП разрешил «Галактик-Трэвэлинг» организовать на станции туристический центр. С тех пор ГТ заманивает туристов перспективой побывать в шкуре астронавта-исследователя, испытать технические новинки или просто себя.
Четырнадцатого декабря на «Трамплин-2» прибыл господин Сундин, пятидесятишестилетний учитель химии из города Турку, Земля. Одинокий человек: шесть лет назад умерла его жена, еще через два года он потерял единственную дочь. Купленный им недельный тур включал в себя тренировки так называемого «первичного цикла»: подготовка учебного корабля к полету («полный бак, сэр!»), пилотирование вблизи станции, стыковка-расстыковка, несложный ремонт и оказание помощи экипажу терпящего бедствие корабля. «Ни минуты на тренажерах, все в живую, — соблазнял туристов „Галактик-Трэвэлинг“, — вспомните, как вас в первый раз учили плавать!».
Какой может быть ремонт без выхода в открытый космос? «Вы пробовали поставить запаску, не вылезая из кара?» — с этого вопроса инструкторы обычно начинают занятия по выходам в космос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57