Прокомментируйте? Нет комментариев? Что ж, на нет и суда нет…»
Оно, конечно, в вопросе изначально заложена изрядная доля лукавства. Со времени обнаружения последней жертвы, Адониса Кастракиса, и заключения иод стражу подозреваемого, Джорджа Магулию, прошло всего ничего - двое суток. Но не ждать же еще три года, день за днем утяжеляя спуд косвенного доказательства: «Видите, уважаемый, сегодня опять не было изуверского убийства! И через неделю - не было. И через месяц. Год прошел - нету!.. Будем запираться или будем признаваться?!» Если подследственный неискушен в мелких хитростях профессионального дознавателя, то вполне может пойматься на элементарную уловку. М-м?
Впрочем, подозреваемый Джордж Магу лия вряд ли неискушен. Как-никак, отбыл срок в российской психушке, а там сурово спрашивают.
Ладно, утро вечера мудреней. Завтра видно будет.
Завтра-завтра, не сегодня.
А лучше бы сегодня. И тогда аргумент «ты изолирован - убийства прекратились» завтра имел бы некий вес. А так…
А как?
А так, что юноша бледный со взглядом горящим в ночи увлекся процессом - превращением дерьма в конфетку.
Дерьмо - битые бутылки, которых за полчаса ковыряния в мусоросборниках набирается с вагон и маленькую тележку.
Конфетка - финтифлюшки, идущие в сувенирной лавчонке по три доллара за штучку.
Юноша - стеклодув. Он этим на жизнь зарабатывает. Не ахти сколько, но все же лучше, чем хот-догами торговать или «сэндвичем» у секс-шопа озабоченных клиентов заманивать: «Только здесь и сейчас! Пальчик-с-мальчик!»
Прежде чем выдувать из стекла всяческие финтифлюшки, надобно довести до кондиции исходный материал. То есть стекло.
Берешь пустую бочку… такую, над которой граждане страны Бога и моей без определенного места жительства руки согревают, превратив ее в доморощенную печку..
Закатываешь бочку в пустующий дом на снос, предварительно удостоверившись, что там еще не обосновались на ночлег граждане страны Бога и моей без определенного места жительства.
Отыскиваешь на помойке детский тазик без дыр. В качестве варочного котла. Загружаешь в него битое стекло.
Водружаешь тазик-котел поверх бочки, в которой поддерживаешь равномерный костерок. И ждешь.
Вот оно, вот оно! Поплыло, поплыло. Не беспорядочная, разнокалиберная, многоцветная куча осколков - однородная густая тяжелая багровая масса. И помешиваешь, и помешиваешь. Еще немного, еще чуть-чуть, последний миг - он трудный самый! Тот миг, когда исходный материал доходит до кондиции, до нужной. И тогда подцепить текстолитовой трубочкой шмат «огненного киселя» и дуть-выдувать - хоть мышонка, хоть лягушку, хоть неведому зверушку, не снившуюся и кинокомпании Уолта Диснея!
Ожидание последнего мига требует полной сосредоточенности. Нет никого и ничего, кроме увесисто булькающего стеклянного варева! Следить, следить! Язык от усердия высунут. Пересохшие губы. Взгляд горящий - в зрачках отсветы из тазика. А бледен юноша, наверное, потому, что питается плохо. Сувенирная лавка торгует его финтифлюшками по три доллара, но он-то их туда оптом сдает по полтора. Грабеж среди белого дня, если вдуматься! Завтра надо будет поставить условие: или - или! Или по два, или… Не отвлекайся, юноша! Завтра будет завтра. Сегодня - не белый день. Темная ночь.
Темная ночь. Только брызги летят из котла, только жилка дрожит у виска, только жар опаляет. Нет никого и ничего…
…а есть! Тень в плаще с капюшоном. Гражданин без определенного места жительства погреться зашел? На огонек?
На огонек.
Сильная ладонь в резиновой перчатке, легшая на тощий затылок юноши.
Резкий толчок сверху вниз.
Вынужденный кивок - под гнетом мощной руки - лицом в огнедышащий таз.
- Не на… !!!
Бу-л-ль…
Телефон 911. Из сводки происшествий:
«…Рэм Орбитмзн - 18лет, белый, холост, род занятий - безработный, прож. - без опред. м. жит. Обнаружен в заброшенном доме на снос у опрокинутой бочки с застывшей стекловидной массой. Травмы, несовместимые с жизнью, - выжжены оба глаза и язык, отрезаны гениталии. Доставлен патрульными полицейскими в госпиталь Св. Терезии. Жив…»
Жив?!
Н-ну… постольку поскольку. Разве это жизнь - без глаз, без языка, без гениталий!
Но дышит?!
Еле-еле…
Исправительный комплекс (тюрьма) Лортон, штат Вирджиния
Все свободные люди счастливы по-разному. Все лишенные свободы люди несчастны одинаково. Потому что лишены свободы.
То есть там, внутри, за колючей проволокой, ограждающей заключенных от законопослушного населения, имеются, допустим, собственные местечковые градации - авторитет, мужик, обиженный… мало ли! Но счастья это им не прибавляет, просто упорядочивает степень несчастья.
Казалось бы, парадокс - несчастны одинаково, а степеней все-таки несколько. Парадокс мнимый. Чтобы убедиться в его мнимости, достаточно очутиться за решеткой и на своей шкуре испытать, и задаться риторическим вопросом: «Есть в жизни счастье?», - и ответить, как на духу: «Нет в жизни счастья!» Пусть тебя выпускают на прогулку во дворик, где и тренажеры для накачки мышц, и мячики баскетбольные от гиподинамии, и орава сотоварищей в тюремных робах для незлобивых разговорчиков о том и о сем - а счастья нет как нет. И немногим ты отличаешься от бедолаги, которому даже в таких (см. выше) маленьких радостях отказано, - карцер-одиночка, четыре стены, привинченная койка, глухая дверь с одним изумрудным глазком.
Джордж Магулия - в карцере-одиночке. Неадекватен, сказано. Буйный, сказано. Серийный убийца, сказано.
К вам посетители, Джордж Магулия!
Локальные сектора перекрыть, встречным прижаться лицом к стене!
Молдер и Скалли идут по коридору!
- О чем ты собираешься его спросить, Молдер?
- Прежде всего я собираюсь посмотреть ему в глаза.
- А потом?
- Потом спросить.
- О чем?
- В зависимости от того, что увижу в его глазах.
- Ты видел сводку о ночных происшествиях? 911? Несчастный, доставленный в госпиталь святой Терезии…
- Да, Скалли, да.
- Соображения?
- Кто-то скопировал почерк нашего подопечного, чтобы отвести от него подозрения. Кто-то столь же безжалостный и кровожадный, сколь и Магулия. Что говорит в пользу версии о чечено-грузинских боевиках, которую ты вчера назвала бредом.
- Я и сегодня назову ее так же.
- Скалли, живой труп с повреждениями, аналогичными предыдущим, в госпитале святой Терезии налицо?
- Да.
- Подозреваемый Магу лия в ночь на происшествие находился в карцере-одиночке.
- Да.
- Вывод?
- Я бы не торопилась с выводами.
- Я не тороплюсь. Но дважды два - четыре.
- Посмотрим. Сейчас придем и посмотрим.
- Уже. Пришли… Открывайте, сержант, открывайте!
Лязг ключа, скрежет открываемой двери. Яркий, бьющий луч света - в темном : царстве карцера-одиночки.
- Уберите свет!!! Он режет мне глаза!!!
- Ма-алчать, заключенный! Встать! Смир-рно! К тебе пришли!.. Агент Молдер, агент Скалли, прошу…
- Уберите свет!!!
- Ма-алчать!
- Э-э, м-м, сержант. Закройте дверь, будьте добры. Нет, с другой стороны. Выйдите из камеры.
- Не положено. Агент Скалли, этот субъект опасен.
- Ничего-ничего. Со мной партнер Молдер, мы привыкли полагаться друг на друга. В случае чего вас позовут, сержант.
- Агент Молдер?
- Идите, сержант. Когда будет нужно, вас позовут.
- Под вашу ответственность. Личную ответственность.
- Само собой, сержант. Само собой. И дверь закройте, закройте.
- Не положено.
- Заприте и проследите, чтобы никто из посторонних нам не помешал.
- Из посторонних в камере - вы, сэр, и ваша… ваш партнер.
- Сержант! Выполнять!
- Если вы настаиваете на том, что агентам ФБР самое место в тюремном карцере, то…
- Сержант! Кругом!!!
- Есть, сэр!
Скрежет закрываемой двери. Лязг ключа.
- Джордж Магулия? Я - агент Молдер. Это - агент Скалли.
- Я не вижу. Я вас не вижу. Темно.
- Мы тоже не видим вас. Но вы сами попросили убрать свет.
- Не до такой же степени.
- Если я включу фонарик, это вас не обеспокоит?
- Сколько ватт?
- Точно не знаю. Не более десяти. Две пальчиковые батарейки.
- Не более десяти - потерплю. Вклю-найте.
- Так вот вы какой, Джордж Магулия…
- Нет! Не светите на меня! Светите в сторону! В стену!
- Так?
- Да. Пусть так.
- У вас болят глаза?
- У меня всё болит!
- Всё?
- Всё!
- Волосы болят?
- Болят!
- Вы лжете, Магулия. У вас нет волос. Вы обриты наголо.
- Начальник, ты тюремную крысу видишь? -Где?
- Здесь!
- Нет.
- И я не вижу. А она есть.
- Принято, Магулия. С логикой у вас в порядке. А с психикой?
- Что тебя не устраивает в моей психике, начальник? Что?! Что?!! Я нормален!!! Нормален!!!
- Успокойтесь, Магулия.
- Молчи, женщина!!! Мужчины разговаривают - ты молчи!!! Я спокоен!!! Я совершенно спокоен!!!
- Оно и видно, Магулия, оно и видно. Вы были так же спокойны, как сейчас, когда убивали ни в чем не повинных людей?
- Начальник, скажи ей, чтобы она молчала! А вот с тобой я говорить буду, я готов.
- Скалли, помолчи.
- Молдер, я не понима…
- Скалли, закрой рот! Ненадолго. Скалли?
- Так-то лучше. Ну, Магулия? Она молчит. Я тебя слушаю. Почему ты сказал, что вот со мной говорить будешь?
- Ты ведь Молдер, начальник? Фокс Молдер? Агент ФБР?
- Знаешь меня?
- В кино видел. Ты там, правда, моложе.
- Я не снимался в кино.
- Как не снимался, слушай! Я же видел! Еще в России - по видеомагнитофону! «Икс-файлы», да? Много серий! Ты - Молдер, она - Скалли.
- Я не снимался в кино. Она - тоже.
- Ва! Но я же видел! Ты всегда правильно думаешь, но все считают, что у тебя винтика в голове не хватает. А она тебе тоже никогда сначала не верит, но потом говорит, что тоже так думала с самого начала. Женщина, да!
- Молдер, пошли отсюда! Ш-шизик! У него глюки! Дай ему один автограф и два раза по морде - и пошли отсюда!
- Погоди, Скалли, погоди.
- Да не буду я годить! «Икс-файлы» для него кино, понимаешь!
- Начальник, ты мужчина или нет?! Она тебя что, не слушается?! Если бы у нас в Гори женщина без спросу рот открыла, я бы…
- …язык ей вырвал?! Да, Магулия? Да?! И глаза выколол? И гениталии отрезал? Да?!
- Начальник, зачем за слово ловишь? Разве я так сказал? Я так не сказал!
- Не сказал, но сделал. Да, Магулия? Семь раз, да?
- Почему - семь?
- А сколько?
- Начальник, зачем опять за слово ловишь? Ты сказал семь - значит, семь.
- Семь. Мужчин. Они, что, без спросу рот открыли? Но они ведь мужчины, не женщины. Магулия, интимный вопрос можно?
- Ты начальник, тебе все можно.
- Магулия, ты разницу между мужчиной и женщиной хорошо знаешь? Не путаешь?
- Не понял, начальник. Я по-английски немножко плохо понимаю. Разницу между кем?
- Короче, гм-гм… Магулия, ты… как ты относишься к «голубым»?
- К голубым кому?
- К гомосексуалистам, короче.
- Ва! Начальник! Это разве люди? Это не люди! Убивать их надо, чтобы не позорили звание мужчины!
- Божья заповедь гласит: не убий. МагуЛИЯ?
- Эщщи!
- Не веришь в бога, Магулия?
- Не верю богу, начальник. Он сам первый задницу показал и заставил человека на нее молиться!
- Полегче, Магулия, полегче.
- А что, не так, начальник?! Библию читал? Там что написано? Там написано: «И потом сказал он: лица моего не можно тебе увидеть, потому что человек не может увидеть меня и остаться в живых. Я поставлю тебя и покрою тебя рукою моею, доколе не пройду. И когда сниму руку мою, ты увидишь меня сзади, а лицо мое не будет видимо». Понял, начальник?! В лицо Бога никто не видел, а на его задницу все молятся тысячу и тысячу лет и думают: вот он какой, лик божий! А потом удивляются, откуда столько много пидарасов взялось!
- И ты решил самолично сократить их количество хотя бы на семь?
- Начальник? Я… э-э… плохо по-английски. ..
- Молдер, не тяни пустышку. Я ведь тебе показывала их медицинские карты!
- Скалли, помолчи!
- Молдер, а я тебе повторяю…
- Молчи, женщина!!!
- Молодец, начальник! Мужчина!
- Я мужчина, Магулия, ты мужчина. Поговорим как мужчина с мужчиной. Ты убил этих семерых потому, что они все были гомосексуалистами?
- Кто?
- Те, кого ты убил.
- Почему семерых?
- А сколько?
- Э-э, начальник. Ты меня не путай опять. Сказал - семерых, значит - семерых. Вы сколько трупов нашли?
- Семь.
- Значит, семь.
- Семь гомосексуалистов, так?
- А они что, все пидарасы были?
- Ты меня спрашиваешь, Магулия? Это я тебя спрашиваю, Магулия!
- А я откуда знаю?! Я их не трахал!
- Да, ты всего-навсего их убил! За то, что они гомосексуалисты, так?!
- Ва! Если бы знал, что они пидарасы, убил бы!
- Момент! Что еще за «если бы»?!
- Но я же не убивал!
- Та-а-ак! Один, два, три, четыре, пять, шесть…
- Начальник, не убивал я!
- … семь, восемь, девять десять…
- Не я, начальник!!!
- …одиннадцать, двенадцать… Уф-ф… А кто? Кто?!
- Он! Вот он!!!
- Где?
- Там!
- Там? За стеной? Что ты пальцем в стену тычешь, Магулия? Где? В соседней камере? Кто там?
- Да позволит мне мой повелитель Молдер разомкнуть уста?
- Скалли, не выпендривайся! Говори.
- Можно, да?
- Скалли!
- Слушаю и повинуюсь, мой повелитель.
- Скалли И!
- Там, куда тычет этот… с позволения сказать, мужчина, за стеной не соседняя камера, а тюремный коридор, откуда мы сюда и попали. Лучше посвети на стену. Видишь?
- О! Ничего себе, образина! Кш-ш-шмар!.. Магулия! Это ты?!
- Это не я! Это Оно!
- Нарисовал ты?!
- Я.
- Зачем?
- Чтобы отогнать! Если Его нарисовать правильно, то есть похоже, - можно отогнать! Не всегда, не всякий раз! Но - можно!
- Ты нарисовал Его правильно? Как Брежнева? Тогда, в России?
- Что - Брежнев, эщщи! Брежнев тогда уже мертвый был! Чучело! А Оно - не чучело! Оно - живой. Вечно живой!
- И ты его нарисовал. Он у тебя на картине - как живой? Похож? Магулия!
- Не знаю! Я не знаю! Я ТАК вижу! Не знаю.
- Ты же талантливый художник, Магулия, не так ли?
- Я талант! Не я сказал! Оно!
- Оно сказало, что ты - талант?
- Оно не сказало! Оно выбрало! Оно не вселяется в ничтожеств!
- Почему?
- Когда большая идея попадает в маленькую голову, то может там вырасти только до размеров этой головы!
- Это Оно тебе сказало?
- Это Достоевский сказал.
- Кто такой Достоевский? Поляк? Тоже эмигрант? Нелегал?
- Достоевский - это Достоевский.
- Молдер, Достоевский - это их русский писатель, их икона.
- Скалли, мне их Достоевский не икона. И… помолчи - когда мужчины разговаривают.
- Молчу.
- Магулия! Итак, вы - талант,
- Ты сказал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10