В этом была какая-то загадка, которую он не сумел разгадать так, как разгадал загадку воздушного вихря.
Ну и денек! Вот бы веселились его знакомые у Стены, услышав историю о том, как один из Племени учил язык Рикчикчиков на дереве их вождя.
Но возможно, он никогда больше не споет свою песню у Стены Сборищ. Он принадлежал к Племени и не мог нарушить клятву. Теперь он стал настоящим охотником. Но охотнику было очень грустно, и он чувствовал себя таким маленьким.
Уже заполночь он начал ощущать слабость в уставших мускулах. По меркам Племени, он ушел далеко, тем более для кота его возраста. Ему нужно было выспаться.
Разыскивая подходящее место, он нашел поросшую травой ямку у корней большого дерева. Хвосттрубой тщательно понюхал воздух, но не обнаружил ничего опасного. Он трижды покрутился вокруг себя в маленькой ямке, отдавая дань Праматери, Златоглазу и Плясунье Небесной – трем дающим жизнь, потом свернулся клубком, прикрыл нос кончиком хвоста, чтобы сохранить тепло. Уснул он быстро.
Фритти снилось, что он находится под землей, в кромешной тьме. Он изо всех сил царапал лапами легко поддающуюся землю, но ее все не убывало.
Он знал: на него что-то охотится, точно так же как он сам охотился на Писклю. Сердце бешено колотилось.
Наконец земля под лапами поддалась, и он вывалился сквозь земляную стену на открытый воздух.
Там, на лесной поляне, он увидел свою мать со всем выводком. Здесь же были Мягколапка, Потягуш и Тонкая Кость. Фритти пытался предупредить их, что за ним гонится нечто, но рот был забит землей: когда Хвосттрубой попытался заговорить, оттуда только сыпалась пыль.
Глядя на Фритти, его семья и друзья рассмеялись, и чем больше он пытался рассказать им об опасности, исходящей от преследующего его существа, тем больше они смеялись – пока у него в ушах не загудели пронзительные звуки, словно кто-то громко, раскатисто чихал.
Хвосттрубой разом проснулся. Смех превратился в пронзительный лай. Замерев, Фритти слушал отчетливо доносившиеся звуки. Они раздавались совсем рядом, и через несколько мгновений он понял, что они означают: где-то в темноте за деревьями тявкала лиса.
Для взрослых котов лиса не представляет опасности. Фритти снова было улегся, но тут услышал еще один звук – жалобное мяуканье котенка.
Он вскочил и поспешно направился вниз по заросшему склону – выяснять, в чем дело. Тявканье и рычание становилось все громче. Фритти вскочил на верхушку валуна, поднимавшуюся над низкорослым кустарником.
На много прыжков ниже по склону матерая рыжая лиса тявкала на прижавшегося к пригорку котенка. Малыш выгибал спинку, вся шерсть на нем стояла дыбом.
«Не слишком-то устрашающее зрелище – даже для лисы», – подумал Хвосттрубой. Спрыгивая с валуна, Фритти заметил что-то необычное в позе котенка: он был ранен и, несмотря на все свое грозное шипение, серьезного сопротивления оказать не мог. Лиса, без сомнения, это тоже знала.
И вдруг он с ужасом понял, что загнанный лисой в угол котенок – это Шустрик.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

… В единый меховой клубок
Свернувшись, свившись, кошки дремлют,
Подергиваясь, поднывая, -
Но видят ли единый сон?
Эрик Баркер


– Шустрик! Шустреночек! – Фритти кубарем скатился с поросшего кустами склона. – Это я, Хвосттрубой!
Котенок, не меняя оборонительной позы, бросил взгляд в сторону Фритти, но, судя по всему, не узнал его. Лиса резко повернулась к приближающемуся Фритти, но сдаваться не собиралась. Когда он затормозил всего в двух прыжках, она угрожающе тявкнула:
– Не подходи ближе, мышеед несчастный! Я и с тобой разберусь!
Теперь Хвосттрубой ясно видел, что это лиса-самка и, несмотря на взъерошенную шерсть, немногим больше его самого. Лиса была тощая, ноги у нее дрожали – от злости или от страха, Фритти определить не мог.
– Почему ты угрожаешь этому коту, сестрица-охотница? – медленно, примирительно произнес Фритти. – Он что, тебя обидел? Он мне родственник, и я за него в ответе.
Ритуальный вопрос, похоже, несколько угомонил лису, но она не отступила.
– Он угрожал моим деткам, – тяжело дыша, ответила она. – И если понадобится, я буду драться с вами обоими.
Ее детки! Ах вот оно что! Чтобы защитить своих малышей, лисы, как и матери Племени, готовы на все. Он посмотрел на ее торчащие ребра. Должно быть, осень была трудной и для лисы, и для лисят.
– Как же он угрожал твоей семье? – спросил Хвосттрубой. Шустрик, стоявший всего в одном прыжке от него, не сводил глаз с лисы и, кажется, даже не замечал присутствия Фритти.
Лиса одобрительно взглянула на Фритти.
– В предрассветной темноте я вывела лисят на прогулку, – начала она, – но почувствовала запах хищников – крупных хищников. Незнакомый запах. Он немного напоминал запах барсука и немного – кошки. Я тут же загнала лисят обратно в нору и легла на них, чтобы вели себя тихо. Но опасный запах не исчезал, и тогда я решила увести чужого зверя – кто бы он там ни был – подальше от детей. Я велела им не вылезать из норы, а сама выбралась через другой выход.
Запах очень усилился – хищники были где-то совсем близко. Я показалась им и бросилась прочь, а они за мной в погоню. Я вела их по оврагу и вдоль пруда. Даже выскочила на открытый луг, надеясь при свете луны увидеть своих преследователей…
– И кто же это был? – перебил ее Хвосттрубой. Лиса сверкнула на него глазами, шерсть у нее на загривке встала дыбом. – Терпение! – одернул себя Хвосттрубой.
– Не знаю, кот, – резко ответила она. – Они оказались слишком хитрыми, чтобы броситься за мной в траву.
Когда они так и не появились, мне пришлось вернуться, не то они перестали бы гоняться за мной и пустились бы на поиски норы. Впрочем, я уже сказала, это были жестокие и умные хищники… они уже поджидали меня у края леса, и мне пришлось мчаться стрелой, чтобы убежать от них. Они держались в тени, по кустам, я даже точно не знаю, сколько их было. Думаю, больше трех.
Отвага матери-лисы восхитила Фритти. А смог бы он так вести себя в подобном положении?
– Я все бежала и бежала, – продолжала свой рассказ с и л я н а, – пока не убедилась, что мои малыши в безопасности. И наконец бросила своих преследователей в роще, запутав следы… Надеюсь, ты слушаешь внимательно. Я редко разговариваю с котами и ничего не повторяю для них дважды!
– Я слушаю, и с большим интересом, сестрица-охотница.
– Вот и хорошо, – уже дружелюбнее отозвалась лиса. И Фритти понадеялся, что, чем бы по котееночному недомыслию ни досадил ей Шустрик, они сумеют договориться без помощи зубов и когтей.
– Так вот, вернувшись окольным путем, я услышала, как мои лисята отчаянно вопят и зовут меня. И нашла в норе это маленькое чудовище. Разве не ясно, что, пока я уводила подальше тех, других, он проник ко мне в нору, чтобы причинить зло моим деткам! – Она снова ощетинилась. Хвосттрубой собрался было сказать что-нибудь успокаивающее, как его опередил пронзительный крик Шустрика. Фритти и лиса разом повернулись к котенку.
– Нет! Нет! – подавшись вперед, задыхаясь кричал Шустрик. – Я прятался! Прятался от них! – Его начала бить дрожь.
Фритти, в тревоге за своего маленького друга, стал медленно придвигаться к нему.
– Сестрица-охотница, твое беспокойство о детях вполне понятно, но, по-моему, ты приняла за злодея еще одну жертву своих обидчиков. – Он уже был рядом с Шустриком. Уткнувшись носом в бок Фритти, котенок жалобно запищал.
Лиса внимательно посмотрела на Фритти:
– Как тебя зовут, кот?
– Хвосттрубой, из клана Стены Сборищ, – почтительно ответил он. Его вежливая речь, похоже, предотвратила столкновение.
– А меня Пролайза, – отозвалась лиса. – Ладно уж, забирай своего родича. Но изволь позаботиться, чтобы он обходил стороной норы лисьего племени. Еще раз увижу его возле своих лисят – не пощажу.
– Это очень великодушно с твоей стороны, Пролайза, – кивнул Хвосттрубой.
Лиса внимательно осмотрела его, потом снова взглянула на Шустрика, все еще прятавшего мордочку на животе Фритти.
– Ты умеешь разговаривать, Хвосттрубой, – медленно подбирая слова, сказала она. – Но в нашем мире одних разговоров маловато. Мы, лисы, это тоже умеем, да и знаем немало. Но мы учим наших детей еще и кусаться.
Она повернулась и важно зашагала прочь.
Рассвет уже занялся, а Хвосттрубой все еще лежал рядом с бедным дрожащим Шустриком и старался его успокоить. Мало-помалу котенок приходил в себя: ужас начал понемногу отступать. Фритти отвел его к тому дереву, где нашел место для ночлега, и улегся, свернувшись клубком вокруг котенка. Когда утреннее солнце бросило на землю косые тени, они уснули.
Разбудила Фритти жара Часа Коротких Теней. Шустрика рядом не было. Фритти поднял голову и увидел, что котенок проснулся и уже играет, а его мягкая шерстка вся в сосновых иглах и опавших листьях. Хвосттрубой встал, потянулся и почувствовал, что все мышцы у него болят. С завистью наблюдая за резвящимся котенком, он решил, что, пока не привыкнет к долгим переходам, надо быть поосторожнее.
Шустрик, весело прыгавший, покуда Хвосттрубой грел на солнышке ноющие лапы, казалось, совсем оправился от ужасов прошедшей ночи. Но стоило Фритти спросить его о случившемся, как в глазах малыша мелькнула тень беспокойства.
– А можно мы поговорим после еды? – попросил он. – Очень хочется есть.
Фритти согласился, и следующую часть дня они провели охотясь. Охота, впрочем, оказалась не слишком удачной, главным образом потому, что Шустрик пищал от возбуждения. В конце концов им удалось поймать пару жуков, которые хоть и щекотали горло, но были все же какой-то едой. Напившись из стоячей, но еще пригодной для питья лужи, они легли в тени отдыхать.
Долго сонное молчание нарушалось только монотонным жужжанием невидимых насекомых. Но когда Фритти начал уже засыпать. Шустрик заговорил:
– Я знаю, Хвосттрубой, мне не нужно было идти следом за тобой. Я и сам понимаю, что буду тебе только обузой. Но мне так хотелось помочь. Ты столько раз был добр ко мне, когда Быстролап и другие дразнили или лупили меня. Я знал, что ты не разрешишь мне пойти с тобой, вот и спрятался, а потом пошел по твоим следам. Сам! – гордо добавил он.
– Ага, так вот почему ты расспрашивал других о том, когда я ухожу.
– Ну да. И я хотел знать, откуда ты уйдешь. Я же еще не так хорошо хожу по следу, – грустно произнес он и тут же, повеселев, добавил: – Все равно я держал нос у самой земли и ступал след в след. Примерно до полудня все шло хорошо, а вот потом я сбился. Мне показалось, что твой след вдруг превратился в чей-то еще, потом повернул назад; он поднимался на деревья, спускался вниз – так мне показалось. Я совсем запутался, а когда снова нашел твой след, он уже совсем остыл. Я изо всех сил старался идти за тобой, но стало темнеть, и я проголодался. Вообще-то мне и сейчас хочется есть. Может, пойдем поищем жуков или чего-нибудь еще?
– Погоди, Шустрик, – остановил его Хвосттрубой. – Погоди. Сначала расскажи мне все до конца.
– А, да! Ну я старался догнать тебя – надеялся, что ты остановишься поспать или еще зачем-нибудь – и тут услышал ужасный шум. Надо мной летели птицы – огромная стая, – и они все так шумели! Я посмотрел наверх – их были сотни, целая туча крылянок , и все они как сумасшедшие кругами летали вокруг одного дерева и поднимали страшный шум.
Я, конечно, побежал посмотреть, что там случилось. Ужасное зрелище! Там, наверху, что-то случилось, и все вокруг было устлано мертвыми, растерзанными крылянками ; с верхних веток, кружась, падали перья. А когда я взглянул наверх, то увидел глаза!
– То есть как это – глаза? – не понял Фритти.
– Глаза. Большие, бледно-желтые – в жизни не видел ничего похожего. Я больше ничего не разглядел, мешали ветки, но знаю, что не ошибся. Потом что-то зашипело на меня, и я бросился прочь. Кажется, оно пустилось за мной следом, потому что птицы перестали так кричать, но я не стал оборачиваться, а просто побежал. – Мгновение Шустрик сидел молча, с закрытыми глазами.
– Судя по звукам, – продолжал он, – их там было много. Они помчались следом и схватили бы меня, не будь я таким маленьким, чтобы суметь проскользнуть под самыми низкими ветками и кустами. Так страшно мне еще никогда не было, даже когда за мной гнался Рычатель.
Под конец я уже не мог больше бежать и стал терять скорость. Но погони позади было уже не слышно, и я остановился, чтобы хорошенько прислушаться. И в этот момент что-то высунулось из-под камня и схватило меня.
– Из-под камня? – недоверчиво переспросил Хвосттрубой.
– Клянусь Первородным! Оно схватило меня за лапу! Вот посмотри, какие царапины! – И Шустрик показал свои раны. – Знаешь, Хвосттрубой, может, ты этому даже не поверишь, но у него – у того, что меня схватило – были… были красные когти!
– Но ты же сам сказал, там лежали убитые птицы. Наверное, это была кровь.
– Так они же полчаса гнались за мной по земле и кустам. Все должно было давно очиститься. И потом, это не была засохшая кровь. Когти были ярко-красные.
Озадаченный, Фритти дал ему знак продолжать.
– Я, конечно, заорал изо всех сил, но как-то сумел вырваться. И забился подальше в самый густой кустарник, надеясь, что им, таким большим, не пролезть туда следом за мной. Я уже не мог бежать. Эти существа не издавали никаких звуков, но я чувствовал – они все еще тут.
Потом появился запах лисы, и они вдруг все исчезли. Я еще немного подождал, а потом вылез из кустов и нашел вход в лисью нору. Я решил там спрятаться, чтобы хоть как-то защититься, если они вернутся за мной. Потом нагрянула с и л я н а. Ну а остальное ты знаешь.
Фритти наклонился вперед и потерся носом о лоб котенка.
– Ты очень храбрый, Шустрик. Очень храбрый. Значит, ты так и не увидел, кто гнался за тобой?
– Нет, не совсем. Но я никогда не забуду эти глаза. И эти красные когти. Уф! – Шустрика передернуло от носа до кончика хвоста. Потом, успокоившись, он повернулся к Фритти:
– После всех этих разговоров о крылянках я просто умираю с голоду. Я уже говорил, что хочу есть?
– Говорил, говорил, – засмеялся Фритти.
Весь конец дня они отдыхали и отправились в путь только в сумерках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42