Сто двадцать четыре черепа он уже нашел, но тут зашла луна, и стало совсем темно, а пес проснулся и опять заснул. Два дня спустя мальчишки, игравшие в войну, прибежали к алькальду и рассказали, что в пшеничном поле лежат черепа, и откуда они там взялись, кто их там сложил аккуратной горкой - так никогда и не узналось. Однако тех португальцев и испанцев, что проезжали через Вильялар в пароконной галере, местные женщины поминали только добром, ибо из всех бродячих торговцев, бывавших в здешних краях, эти оказались самыми честными - и брали дешевле, и товар у них был наилучшего качества.
Ни одно доброе дело не остается безнаказанным, говорили древние, и были совершенно правы, и, по крайней мере, умели рассматривать новые по тому времени обстоятельства в свете уже известного - опять же к тому времени - мы же с редкостным упорством не желаем извлекать уроков из опыта седой старины. Президент Соединенных Штатов сказал Пиренейскому полуострову "Добро пожаловать!", Канада же - ну, надо же! - заявила, что ей это не по вкусу. Если полуостров не переменит курс, сказали канадцы, это нам придется стать радушными хозяевами, и будет не один Новый Свет, а два, и бедные иберийцы не подозревают даже, что их ждет, да они от холода все околеют, в лед вмерзнут, и единственная выгода будет - и то не для всех, а только для португальцев - что окажутся они поближе к столь любимой ими треске, вот и весь выигрыш.
Представитель Белого Дома поспешил объяснить, что заявление президента было продиктовано исключительно соображениями гуманизма, исключающими всякий политический расчет, и что пиренейские державы, столько времени бултыхаясь по морям, не утратили своего суверенного статуса и когда-нибудь же окончится это плавание, и станут они тогда такими же как все остальные, после чего добавил: Администрация США твердо гарантирует, что традиционные отношения союзничества и добрососедства, связывающие обе североамериканские державы, не будут поколеблены ни при каких обстоятельствах, а в доказательство нерушимой дружбы народов США и Канады мы предлагаем провести двухстороннюю конференцию для рассмотрения различных аспектов новой реальности, каковая конференция в свете этих разительных перемен, преобразующих политический и геостратегический облик мира, станет первым шагом к оформлению новой международной общности, состоящей из США, Канады, Португалии и Испании, причем представители двух последних стран получат приглашение принять участие в работе конференции в качестве наблюдателей, поскольку чисто физически не подошли на расстояние достаточно близкое для того, чтобы можно было с полной определенностью определить перспективы интеграции.
Канада публично удовлетворилась представленными объяснениями, однако дала понять, что считает немедленный созыв конференции несвоевременным, поскольку статус наблюдателей способен ущемить национальные чувства испанцев и португальцев, и предложила четырехсторонний саммит с тем, чтобы обсудить, какие меры следует принять для минимализации ущерба, последующего в том случае, если полуостров врежется в канадское побережье. США немедля согласились, а лидеры её втайне возблагодарили Бога за то, что сотворил Азоры. Если бы Пиренейский полуостров не отвернул севернее, а продолжал двигаться по той же прямой, что и после отделения от континента, город Лиссабон оказался бы повернут окнами своих зданий к окнам зданий Атлантик-Сити, и представьте себе, что стало бы с Нью-Йорком, Бостоном, Провиденсом, Филадельфией и Балтимором, лишившимися своих портов, и как страшно упал бы в них уровень жизни, короче говоря, президент явно поторопился со своим радушным заявлением. Последовал обмен конфиденциальными дипломатическими нотами, предварявшими тайную встречу американского и канадского лидеров, в ходе которой пришли они к следующему выводу: наиболее приемлемым решением было бы остановить полуостров в некой точке его пути - достаточно близкой, чтобы вывести его из зоны европейского влияния, однако и достаточно удаленной от американского континента, чтобы ни сейчас, ни впоследствии не причинить ущерб интересам США и Канады, для чего уже сейчас внести подобающие изменения в соответствующие законы об иммиграции, обратив особое внимание на разделы, эту иммиграцию ограничивающие - пусть не думают испанцы с португальцами, будто могут вот так, здорово живешь, вломиться к нам в дом оттого лишь, видите ли, что мы оказались их соседями по этажу.
Правительства Испании и Португалии заявили протест против подобного отношения и желания определять их национальные интересы и курс, причем особый пыл проявило португальское правительство - что же ему ещё оставалось, раз оно именовалось правительством национального спасения. По инициативе испанцев между представителями высшего руководства двух островных государств установлены были прямые контакты с целью выработки общей платформы и с тем, чтобы выйти из новой ситуации с честью и без урона для себя, однако в Мадриде сильно сомневались, пойдут ли португальцы на эти переговоры, поскольку появился у них некий камень за пазухой - а именно желание извлечь особые выгоды из того обстоятельства, что именно они, португальцы, окажутся в непосредственной близости к североамериканскому побережью - а уж к США ли, или к Канаде, видно будет. И ещё стало известно, что в определенных политических кругах Португалии вынашивается идея заключения соглашения, пусть пока и неофициального, с Галисией, каковая идея доставила мало отрады Мадриду, не склонного поощрять сепаратистов, в какие бы одежды те ни рядились, а кое-кто не без ехидства мечтал вслух как было бы хорошо, если б располагалась Португалия в Пиренеях, а ещё лучше - если б осталась она, когда расселись они, по ту сторону трещины, и тогда был бы один полуостров и одна страна, и решена была бы раз и навсегда сложнейшая проблема его истинно-иберийской сути, но на это мы скажем лишь, что заблуждаются испанцы, ничего бы не решилось - и к сказанному не прибавим более ни слова. Подсчитывали, сколько же дней остается до того мига, когда появится на горизонте Новый Свет, разрабатывались планы с тем, чтобы начать переговоры в самый нужный момент - так, чтобы не промедлить, но и не поторопиться - это ли не золотое правило дипломатии?
А полуостров, безразличный ко всем этим политическим хитросплетениям и интригам, плыл себе да плыл к западу, скрываясь из виду так ходко, что с острова Корво уехали самые богатые и самые ученые наблюдатели, обеспечившие себе деньгами или же научными заслугами местечко в первом ряду. А зрелище было такое, что дух захватывало - достаточно будет сказать, что полуостров прошел от Корво всего в каких-то пятистах метрах, доплеснув до берега волной, и все это казалось кульминацией вагнеровской оперы, но ещё удачней будет иное сравнение: представьте себя на утлом челноке в открытом море, когда совсем рядом с вами проплывает исполинская туша порожнего и оттого высоко сидящего танкера, вот от такого зрелища голова закружится, захочется пасть на колени, воззвать к небесам, тысячу раз раскаяться во всех грехах и дурных поступках и в том, что не был тверд в вере и впадал в ересь, и признать безусловное существование Господа Бога - вот какое действие оказывает даже на так называемых культурных людей грубая сила стихии.
Но покуда Пиренейский полуостров таким образом вносит свою малую лепту в движение Вселенной, наши путешественники уже миновали Бургос, причем торговля их шла так успешно, что они решили даже двинуться по автостраде, которая, что говорить, получше проселочных дорог. Впрочем, после Гастейса они все равно свернут туда, иначе не подъедешь к маленьким городкам и деревням, где обитает основная их клиентура, и вот тут-то окажется Парагнедых в родной стихии и запряженный гнедыми лошадьми тарантас, органично вписавшись в сельский ландшафт, прекратит свое наглое и вызывающее издевательство над скоростной магистралью, по которой он плетется рысью как-нибудь - да не как-нибудь, а делая километров пятнадцать в час, и то - если под гору, и лошади в добром расположении духа. Но столь разительные перемены постигли иберийский мир, что даже патрули дорожной полиции, когда видят такое глумление, не останавливают галеру, не штрафуют гужевой транспорт, попавший не на свое место, а, не слезая с седла своих форсированных мотоциклов, машут путникам ручкой, желая счастливого пути и лишь в самом крайнем случае и если окажутся с нужной стороны, осведомляются, почему у них кусок парусины выкрашен в такой ярко-красный цвет. Погожие дни, дождя нет, можно было бы подумать, будто лето вернулось, если б только не задувал временами холодный ветер законно вступающей в свои права осени - особенно когда уже невдалеке показываются горные вершины. Когда женщины пожаловались однажды, что ветер пробирает до костей, Жозе Анайсо поведал им, какие тяжкие последствия возымеет приближение к высоким широтам и сказал даже так: Если нас и в самом деле прибьет к Новому Свету, кончится наше путешествие, в тамошнем климате на вольном воздухе жить может только эскимос - однако слушательницы не обратили внимания на его слова, оттого, вероятно, что не видели карту.
А ещё вероятней - оттого, что говорили не столько о том, что они продрогли под резким ветром, а о том, как зябнет другой человек, ибо они-то согревались в объятиях своих возлюбленных еженощно, а также и днем, если обстоятельства благоприятствовали, и сколько раз покуда одна парочка составляла компанию Педро Орсе на козлах, другая, убаюканная ровным ходом Парагнедых, нежилась внутри, переживая приятнейшие ощущения, наступающие непосредственно после того, как удовлетворено желание - внезапно возникшее или терпеливо ждавшее своего часа. Тот, кто знает, как распределялись по половому признаку пассажиры галеры, и к тому же обладает самомалейшей житейской опытностью, без труда угадает, что происходило под парусиновым пологом - в зависимости от того, какая композиция выстраивалась на облучке: если там сидели трое мужчин, можно предположить, что женщины заняты домашними делами - шитьем, прежде всего; если же на козлах, как уже было сказано, - двое мужчин и женщина, то ещё одна женщина и другой мужчина пребывают в любовном уединении, пусть даже оба одеты и заняты не чем-нибудь, а беседой. Разумеется, мы перебрали не все возможные комбинации, но вот чего никогда не бывало - как говорится, старожилы не упомнят - это чтобы женщина ехала на козлах не в сопровождении своего избранника, ибо это означало бы, что внутри фургона сидит другая женщина с другим мужчиной, а такой симметрии обе парочки стремились всячески избегать, и не требовалось собирать семейный совет для того, чтобы обсудить, как поддержать и укрепить моральные устои внутри и снаружи галеры, а раз так, то под действием простейшего математического закона получалось, что Педро Орсе сидел на козлах почти постоянно, за исключением тех редких случаев, когда все мужчины отдыхали, а лошадьми правили женщины, или когда, умиротворясь и утишив страсти, одна пара шла пешком, а другая под сенью парусинового полога не занималась ничем таким, что могло бы смутить, обидеть или обеспокоить Педро Орсе, прикорнувшего на своем узком тюфяке, положенном поперек, от борта к борту у самого передка. Бедный Педро Орсе, говорила Мария Гуавайра Жоане Карде, покуда Жозе Анайсо распространялся о стуже, царящей в Новом Свете, и о выгоде быть эскимосом, и соглашалась с нею Жоана Карда: Бедный Педро Орсе.
Привал устраивали они ещё до наступления темноты, выбирали какое-нибудь приятное и живописное место, невдалеке от ручья или речки, с видом на ближайшее поселение, а если место особенно приходилось по вкусу, задерживались там подольше, превращая привал в дневку. Незримо витал теперь над путешественниками древний и верный принцип "Тише едешь - дальше будешь", благодаря которому кони обрели бодрую игривость, а люди отрешились от вечно снедающего их нетерпения. Однако с той минуты, как Мария Гуавайра произнесла: Бедный Педро Орсе, что-то изменилось в атмосфере этого дома на колесах и в настроении его обитателей, и это тем более странно, что слышала жалостливую реплику подруги только Жоана Карда, а повторенные ею слова, в свою очередь, достигли лишь слуха Марии Гуавайры, а мы, зная, что на этом сентиментальный диалог оборвался, и больше никому женщины об этом не сообщили, вправе заключить: произнесенное слово живет долго, живет и после того, как замер воздух, сотрясшийся звуковыми колебаниями, из которых состоит оно, незримо и безмолвно присутствуя средь нас, храня свою тайну, уподобясь скрытому в глубине земли семени - мы же не видим, как прорастает оно, не видим до тех пор, пока наружу, к свету не пробьется туго скрученный росток или мятый и медленно расправляющийся побег. Ну-с так вот, путники останавливались, распрягали и разнуздывали лошадей, разводили костер, и, поскольку эти процедуры повторялись изо дня в день, все в совершенстве и в равной степени владели теперь нехитрым искусством, ибо каждому в свой черед выпадала обязанность делать то-то и то-то. Впрочем, не в пример тому, что было в начале пути, говорили ныне мало и, вероятно, сами удивились бы, скажи им кто-нибудь: Знаете, вот уж десять минут никто из вас не проронил ни слова, и осознали бы, наверно, особенную природу своей молчаливости, а, может быть, ответили бы как тот, кто, не желая признавать самоочевиднейших фактов, придумывает бесполезное объяснение: Что ж, бывает, и в самом деле нельзя же молоть языком беспрестанно. Но если бы в этот миг взглянули они друг на друга, то, будто в зеркале, увидели бы собственное смущение, замешательство, неловкость, присущее тем, кто понимает: объяснения - вздор и звук пустой. Здесь надо, правда, отметить, что взгляды, которыми обмениваются Жоана Карда с Марией Гуавайрой, явно значат для обеих что-то особое и действуют так сильно, что обе поспешно отводят глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46