Кроме Галларда. Он должен что-то с ним сделать. А там его ждем мы. Или его, или очередного посредника.
Во-вторых — он, скорее всего, захочет что-то сделать со мной.
В-третьих — он наверняка захочет что-то сделать со мной.
И здесь его будем ждать мы. Я и Гришка. Мало. Может, еще кого-нибудь вызвать? Наверное, да, ведь я совершенно забыл про тех двоих дуболомов, на которых наткнулся две недели назад, когда по дороге в Редлиф-Хилл остановился в Донкее, забыл о бандитах, главарь которых отправился за решетку после того, как я накрыл его подпольное казино. Оказались ли они здесь случайно или же преследовали меня? Или гнались за мной, так сказать, в личных целях, желая отомстить? Или по приказу шефа? Или, может быть, они тоже каким-то образом связаны с Делом? Во всяком случае — противников в ближайших окрестностях было больше, чем союзников, да и на помощь последних рассчитывать особо не приходилось.
Я сообразил, что открыл настежь дверь из спальни в кухню и уже в десятый или двенадцатый раз хожу туда и обратно. В Нью-Йорке я всегда мог выделить себе два часа из унылого дня и отправиться паромом на Манхэттен, где всегда полно было полицейских, а количество мелких преступлений и нарушений не превышало пяти за полгода. Там я усаживался на одну из сорока любимых скамеек и, запивая пивом поджаренные колбаски, развивал невероятную умственную деятельность. С определенной точки зрения жаль, что сейчас…
Я подошел к окну. Падал первый легкий снежок. Наверняка владельцы подъемников и пунктов проката снаряжения, главы автобусных компаний, повара и портье выбежали на улицу и велели своим семьям позакрывать окна и двери, чтобы не греть зря улицы и не пугать столь желанного гостя.
Шел снег.
На снегу, вдруг подумал я, следы видны чертовски отчетливо. Легко выследить. Трудно спрятаться. Всё зависит от того, кто ты — заяц или волк, волк или охотник, охотник или наемный убийца с заказом на охотника. Наемный убийца или частный детектив?
Ну и карусель.
То и дело кто-то вскакивает на ходу, кто-то сваливается, или его выбрасывают…
Смешно.
Смертельно смешно.
«Ленин воскрес?»
На прошлой неделе мы выиграли у самой слабой команды. Система розыгрыша предусматривала по три матча осенью и три весной. У моей команды после пяти матчей было шесть очков, две трети из которых она завоевала уже с моим участием. Судя по тому, что говорили сами игроки, дела у нас никогда еще не шли столь хорошо. Они хлопали меня по плечам и ожидали чего-то большего, не знаю, чего именно.
Я не мог их подвести. Гришка прилетел вечером, мы выпили целую бутылку «Олд Тома» и наговорились досыта — но только не по теме. Он поделился со мной новостями, рассказал, что происходит в том доме, где я прожил шесть лет, а он — последние полгода. Оба мы знали, что еще успеем поговорить завтра. Я лег спать в хорошем настроении, у меня даже мелькнула мысль, что мы могли бы сразу приехать сюда вместе, но готово ли было местное общество к встрече лицом к лицу с парочкой геев-детективов? Вряд ли.
Мы остановились у спорткомплекса. Гришка выскочил из машины, сунув руки в карманы, передернул плечами и прошипел:
— Yob tvoyu mat'!
Мне уже были знакомы несколько его магических ругательств. В этом говорилось что-то о матери и половом акте, на едином дыхании. Хорошим тоном якобы считалось отвечать: «Yebi svoju, dyeshevlye budyet», но он никогда не переводил мне, что это означает.
— Впечатляет, да? — спросил я, вытаскивая сумку с заднего сиденья.
— Зачем в этой дыре такое сооружение?
— Для туристов. — Я пожал плечами. — Иди и не разевай рот, а то подумают, будто ты приехал из России.
— Шутни-ик!
Мы вошли в здание; я остановился у автомата и купил упаковку минералки — у меня слегка пересохло в горле. Мне не мешали ни язвительная усмешка, ни прищуренный взгляд моего русского друга. У него была крепкая башка, которая не реагировала меньше, чем на три бутылки на двоих.
Я открыл одну бутылку и, не скрывая наслаждения, влил ее содержимое в свой организм. Краем глаза я заметил, что Гришка перестал улыбаться, слегка дотронулся до левого кармана куртки и, послав мне многозначительный взгляд, выбежал на улицу. Телефон? Я поставил бутылку и, отпихнув ногой сумку к стене, медленно пошел за ним. Миновав тепловую завесу при входе, я вышел на улицу.
На стоянку заехала машина Эрика Фирстайна. Он как раз выходил из нее, следом за ним — его жена. Эрик помахал мне рукой и пошел куда-то в сторону бокового входа. Впрочем, неважно, что ему там надо, сосредоточимся на Гришке. Он стоял, приложив трубку к уху, явно не в силах владеть собственным лицом. Я направился к нему, ускоряя шаг и начиная бояться, что сейчас он начнет кричать во весь голос.
— Что случилось? — толкнул я его рукой в грудь, когда он прервал связь. — Ленин воскрес?
Он посмотрел куда-то над моей головой и еще несколько секунд молчал.
— Твоя любовница появилась возле укрытия Галларда, — сообщил он тихим, едва слышным шепотом.
Мне стало жарко, словно я мгновенно перенесся под пальмы на Мальдивах, не снимая куртки и утепленных штанов. Снег вокруг меня начал таять.
— Что-нибудь еще? — выдавил я.
Теплая и сильная, романтичная и прагматичная. Твердая и доверчивая. Эйприл.
— Нет. Но это была не случайность. Они полагают, что она что-то вынюхивает и готовит удар. Через пятнадцать минут они войдут в его убежище и выведут его оттуда, чтобы она не смогла воспользоваться какой-нибудь пушкой или ракетой.
— Достаточно управляемого заряда в газовой сети… — пробормотал я, чтобы дать понять, что еще могу говорить.
— Например, — согласился он.
Я глубоко вздохнул. Гришка что-то прошипел сквозь зубы и с невозмутимым видом сказал:
— Кто-то идет, тот самый, который только что приехал.
Черт, только приятеля по банкету мне тут и не хватало. Я скрипнул зубами и разгладил черты лица.
— Если хочешь, посмотри, как мы выигрываем, а потом заскочим куда-нибудь пообедать, — весело сказал я Гришке.
Он широко улыбнулся и кивнул. Фирстайн подошел настолько близко, что я услышал скрип снега у него под ногами.
— Привет! — крикнул он.
Я начал оборачиваться, но не успел. Что-то холодное ударило меня в шею, чье-то ледяное дыхание окутало голову, полностью лишив сознания.
* * *
В сознание я пришел быстро и легко, без какого-либо головокружения и нарушения зрения, слуха или чувства равновесия, словно пробудился от спокойного послеобеденного сна. Я сидел в бамбуковом кресле, привязанный к нему несколькими длинными кусками крепкой веревки.
Слева сидел таким же образом связанный Гришка и обеспокоенно смотрел на меня. За ним, что удивило меня еще больше, сидел третий — Рори Донелан, знакомый мне баскетболист, с которым я с первой встречи не обменялся и десятком слов. У меня уже были готовы несколько вопросов, но я воздержался от того, чтобы их задавать, — Гришка видел и знал больше меня, пусть он и начинает. Он понял мой вопросительный взгляд.
— Очнулся? — спросил он и, увидев, что я кивнул, начал рассказывать: — Этот тип выстрелил тебе чем-то в шею, а на меня направил пистолет и приказал запихать тебя в машину. Тогда появился этот, — он кивнул головой назад. Донелан стиснул зубы. — Он хотел выбить пистолет, и сам получил по башке, пришлось и его запихать в машину.
Я наклонился вперед, чтобы лучше видеть Рори, — мы сидели на одной линии. Он посмотрел на меня и пожал плечами.
— Я увидел, что тебя тащат в машину, ну и подошел помочь, а тут смотрю — Эрик, бледный, с пушкой в руке… Безумный взгляд… Он меня не заметил, я пнул его в руку, но не попал, а он поставил меня возле машины и впрыснул какую-то гадость…
Мать…
…твою!
Ну и здорово же мы вляпались! Мало того, что я потащил за собой Гришку, так еще и этого спортсмена! Я вдруг сообразил, что вовсе не радуюсь, — а ведь наконец-то дело пошло, и противник, неизвестный уже много лет, замаскировавшийся так, что несколько правительственных агентств лишь беспомощно разводили руками, решил, что должен совершить нечто незапланированное, внезапное, рискованное. Так, как мне и хотелось, — я в самом центре событий. Вот только не один.
— Эрик Фирстайн?
— Да, — ответил Рори. — Никогда не любил этого прилизанного еврейчика. Гнида и лжец. Ведет двойную, а то и тройную жизнь.
Он пошевелил губами и сплюнул на пол.
Я огляделся. Помещение словно из фильма — бункер, металлическая дверь без каких-либо следов ручки с нашей стороны.
— Куда нас привезли? — спросил я.
— Не знаю, — ответил Грег. — Вы сидели втроем сзади, я за рулем. За городом он приказал мне врезаться на твоей машине в контейнер, а потом и мне дали чем-то холодным по башке.
Я вывернул запястье как только мог, но часов не видел. Я послал вопросительные взгляды остальным пленникам, они повторили мои усилия, и Рори сказал:
— Два часа дня.
То есть почти сутки. Разве что они преднамеренно перевели нам часы. Но скорее всего, нас увезли куда-то далеко, может быть, даже на самолете, кто знает? Вокруг не было видно никаких камер или микрофонов, но это означало лишь то, что их не видно. Я посмотрел на Грега, он спокойно выдержал мой взгляд, не передав мне никакой информации в ответ, — видимо, не знал ничего, кроме того, о чем уже сказал. Резюмируем: Эйприл наверняка имеет непосредственное отношение к преступной группе. Она появилась возле Галларда, которого они по непонятным причинам упустили — сбежал? Пренебрегли? Потерпели неудачу? Итак, появилась наша дорогая Эйприл, воспитанная в суровых условиях, сочиняющая душещипательные сказки женщина, нацелилась на Галларда и… наверняка что-то пронюхала. Потом известила кого-то еще, может быть Икса, а тот принял решение: «Хватит Скотту Хэмисдейлу болтаться по нашему тихому и такому уютному городку!» Неужели Фирстайн и есть Икс? Сомневаюсь. Но это в ближайшее время выяснится. Лишь бы только Грег не высовывался, пусть считается, что он всего лишь мой знакомый, скорее случайный. Вот только получится ли?
Ну и Рори, бедняга, тоже угодил в переплет. Хотел меня выручить, черт возьми. А мне ведь было вообще на него наплевать! Дурак ты, Скотти, и ни капли интуиции у тебя нет. Ни богатого Фирстайна не смог распознать, ни этого несчастного…
Стоп, что-то важное промелькнуло у меня в голове, но что? Почти физическим усилием я удержал поток мыслей и погнал его в обратную сторону. Кто-то что-то сказал вслух, я не обратил на это внимания, вернее, хотел не обратить, но спугнутые мысли тут же разлетелись в разные стороны.
— Черррт… — пробормотал я, приходя в себя.
Грег смотрел на меня, нахмурив брови. Рори выглядел обиженным — это он, видимо, что-то сейчас говорил. Я вздохнул и взял себя в руки. Мысли, как нелюбимые жены, — всегда возвращаются.
— Извини, что ты сказал?
— Я спрашивал, что вообще происходит?
— Сам толком не знаю, — сообщил я. — В книгах и фильмах подобное похищение означает, что детектив кому-то наступил на мозоль или опасно приблизился к разгадке дела, которое он ведет.
— Приблизился? Какого дела?
— Приблизился ли — не знаю. Может быть, но пока что это еще до меня не дошло. А дело — здесь я занимался только одним делом: об убийстве Вэл Полмант.
— Может быть, что-то за тобой тянется еще с Нью-Йорка? — подсказал Грег.
Что ж, хороший вопрос, но дадут ли они себя обмануть? Нет. Может быть, только решат, что Грег не имеет к этому никакого отношения.
— Может быть.
— Но… — не унимался Рори, — при чем тут вообще убийство?
— Похищение от убийства отделяет не слишком большая дистанция, — буркнул я, всё больше злясь на любителя, оказавшегося в числе действующих лиц пьесы, в которой вовсе нет для него роли. Теперь мне приходится о нем беспокоиться, и, что самое главное, он мешает мне думать. — У меня просьба: давайте все немного подумаем, может быть, кому-нибудь что-то придет в голову. А через несколько минут обменяемся мнениями.
Рори вытаращил на меня глаза, явно ничего не понимая, но замолчал.
К сожалению, мне не дано было подумать спокойно. Тихо щелкнул дверной засов, и звук этот был столь сочным и полным силы, что сразу стало ясно — любая попытка справиться с дверью была бы безуспешной. К тому же дверь слегка отодвинулась назад, словно под давлением наших любопытных взглядов, и лишь потом ушла в стену.
Вошли двое. На их лицах не было масок, свет не погас, нас не разделяли бронированные матовые стекла. Фирстайн и сопровождавший его Уиттингтон-Това не собирались скрываться или кого-либо обманывать. У меня забилось сердце. Фирстайн — это Фирстайн, но если кто-то тут и был Иксом, то это Уиттингтон-Това; как там сказал Эрик на вечеринке у шерифа? «Мой хороший друг, а до этого преподаватель»? Как-то так. Значит, там, в школе, Икс формировал свою группу! Но нет — учебные заведения мы проверили… Где-то тут должна быть зацепка, зацепочка… Но где и какая?
— Пестрая компания, — заговорил с язвительной усмешкой Фирстайн.
— Подожди, Эрик, — прервал его двумя словами и мягким движением руки Уиттингтон.
Оба были одеты в одинакового покроя теплые куртки, предполагавшие, что мы находимся где-то в холодных краях. Ложный след? Редлиф-Хилл? Не-ет…
Как там его зовут? Стефан? Стэйси? Нет, Стэйси довольно обычное имя, а у него двойная фамилия!..
— Вы зато одноцветные: серо-голубые, — сказал я. — В таком цвете я всегда вижу преступников, это цвет их тюремной одежды, — пояснил я.
Уиттингтон повернулся к Эрику; тот, не говоря ни слова, вышел и тут же вернулся, неся два легких и удобных туристских кресла.
— Как это, самый богатый человек штата в роли мальчика на побегушках? — издевательским тоном заметил я.
Всё это время я ощущал холод на затылке от ледяного предчувствия несчастья, лихорадочно и отчаянно пытаясь найти выход для Грега и Рори.
— Заткнись, сволочь, — мягко сказал Икс.
— О, мы уже переходим к деталям!
Я подскочил на месте вместе с креслом.
— Как ты до нас добрался? — невозмутимо спросил Уиттингтон, не обращая внимания на мои выкрутасы.
Я вспомнил — Стивен!
— Ни о каком разговоре не может быть и речи! — совершенно серьезно сказал я. — Если мы и будем говорить, то только в обществе заинтересованных лиц.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51