Охваченный дрожью, Кит смотрел на нее из центра круга. Нита видела и по его глазам, и по тому, как напряжено все его тело, что он готов уже прервать Песню, разрушить все. И только ради того, чтобы Нита вырвалась отсюда живой. Он все время искал какую-нибудь возможность, и коварный голос подсказывал этот выход.
– Нет! – попыталась она выкрикнуть снова, но что-то снова перехватило дыхание.
Невидимое, но так явно ощутимое зло поднималось из глубины, росло, обжигая ее. Кит колебался, не спуская глаз с Ниты…
…а потом вдруг глубоко вздохнул, вбирая чуть ли не весь запас воздуха, сохраненного заклинанием, и запел. Голос его дрожал от раздражения, но постепенно креп и креп. Он произнес последний стих Отказа на такой высокой ноте, что сорвался почти на визг, и немедленно повернулся к Ш'риии, потому что следующая часть Песни была всеобщей. Ш'риии давала сигнал для битвы.
И Ш'риии приготовилась для повторного Призыва.
Дно океана сотрясалось. И Нита вдруг поняла, что обжигает ее не только злоба Одинокой Силы, но и сама вода становится горячей.
– О, Море вокруг нас! – вскричала Ш'риии. – Нет! Нет! Что делать?
– Петь! – послышался мощный голос. Ар'ооон поднялся над всеми из круга и глядел во тьму, на выступающий из мглистой воды огромный столб Кэрин Пик. – Ради ваших жизней, пойте! Забудьте о битве! Времени нет! Х'Нииит, скорее!
Она поняла его. В последний раз Нита сделала большой глоток воздуха, наслаждаясь им так, будто ничего лучшего в жизни не пробовала, и одним движением хвостового плавника выплыла из круга. Оставалось найти самый острый выступ скалы и нацелиться на него. Позади мелькнула призрачно-белая тень. «Хорошо, – подумала Нита, – Эд'рум близко».
– Море, услышь меня снова, – запела она громким голосом. – И сделай Законом мной изреченное слово!
– НИ-ИИИТА-АААА!
– Х'Нииит, берегись!
Два крика слились в единый вопль. Нита бросила прощальный взгляд на Кита. И это было последнее, что видела она. Что-то гибкое и скользкое цепко обвило хвост и неумолимо повлекло ее вниз.
Следующие мгновения превратились в неописуемый кошмар, в круговерть мелькающих тел, извивающихся щупалец, рева и визга. Невидимые во тьме руки сжимали ее тело, намертво влипали и тащили туда, где, тускло поблескивая, поджидал жадный костяной клюв. И никто не придет ей на помощь, поняла вдруг Нита, не в силах оторвать взгляда от омерзительной клювастой пасти. Вода была просто пронизана ревом, воплями и криками. И среди этой какофонии Нита различала голоса двух кашалотов. Два? Но ведь Ар'ейниии уплыла. Изгибаясь всем телом, она билась в липких объятиях и старалась извернуться? так, чтобы видеть происходящее позади нее. Мелькнула Ш'риии. За ней неслась огромная серая фигура с разверстыми страшными челюстями. Ар'ейниии! Ее сопровождала целая свора извивающихся в темноте тел. Ни один Посвященный в каньоне Гудзон не мог бы привести с собой такую бесчисленную стаю.
«Она стала предательницей», – с тоской подумала Нита. Да, Ар'ейниии перешла на сторону Одинокой Силы. Она вернулась, сломала круг, разрушив заклинание, и в этот разлом, в эту щель проникли кальмары. Все, все напрасно, если я не сделаю сейчас… Нита с отчаянием двинула головой прямо в сплетение щупалец, в мерзкое тело кальмара. Она почувствовала, как треснул китовый ус, ощутила содрогание обхватившего ее кальмара. «ОТПУСТИ МЕНЯ, ТЫ, ОТВРАТИТЕЛЬНАЯ ТВАРЬ!» Никакое волшебство, кроме грубой силы, сейчас не спасло бы ее. «ОТСТАНЬ!» Она снова ударила кальмара головой. Он издал пронзительный крик боли, показавшийся Ните музыкой. «А, вот где ты уязвим! Глаза!» И она ударила еще раз.
И снова. И снова. Под ее ударами кальмар обмяк. Нита рванулась, освободилась от ослабевших щупалец и поплыла вверх. С трудом превозмогая слабость, она стремилась к острому выступу скалы. Вода вокруг Кэ-рин Пик кипела, и все пространство просто кишело кальмарами. Посвященные отбивались, отчаянно пытаясь удержаться в сфере защитного заклинания. Дно колыхалось. Из разверстых клапанов били фонтаны горячей воды. «Это нужно остановить, – пульсировала лихорадочная мысль в голове Ниты, – остановить, остановить…»
– К'и-иит! – позвала она. Остался еще миг, чтобы попрощаться.
Она увидела в мутной воде две тени. Одна – призрачно-белая, парящая вдалеке и нацелившаяся на проплывающего мимо кальмара величиной с вагон.
И другая тень – Кит-кашалот, только что отвернувшийся от ужасной рваной раны, которую он нанес Ар'ейниии. Он непрерывно пел. Но не на волшебном Языке, не на языке человека-кита, так понятном им обоим. Из его глотки вырывалась протяжная печальная нота прощания, пронизывающий воду голос жителя Моря – кашалота.
О нет! Неужто он потерял все человеческое? Забыл язык людей? Сердце у Ноты сжалось. Ш'риии предупреждала, что если такое случится, то китовая Сеть Жизни отторгнет чуждое тело. Он снова превратится в человека, беззащитного, окруженного стылой водой на трехмильной глубине.
Эта мысль так поразила Ниту, что жизнь мальчика, ее самого близкого друга вдруг показалась ей дороже и важнее всех этих далеких и нереальных жизней десяти миллионов людей, ради которых она гибнет. Именно в это мгновение Нита до конца поняла то, о чем говорил Карл. Она сделала круг и снова оказалась перед острым выступом скалы. Теперь РЕШЕНИЕ созрело. Она приняла его. И если раньше ей казалось, что другого выбора нет, то теперь ей не нужен был никакой спасительный выход. Она ЖЕЛАЛА этого! Восторг охватил ее. И это чувство она не променяла бы ни на что иное, разумное, спасительное. Она РЕШИЛА! Нита принялась усиленно работать хвостовым плавником, разогналась, ринулась на острое лезвие скалы и врезалась…
…но не в безжалостный каменный нож, а во что-то мягкое, упругое. Оглушенная, ошеломленная ударом, она отлетела назад, словно гигантский мяч. Кружась в бурлящей воде, которая волнами восходила с потрясаемого толчками дна, Нита увидела совсем рядом огромную белую тень.
– Молчаливая, – донеслось до нее, – отдай мне свою силу!
– ЧТО?
– Только верь мне! Отдай свою силу. Быстро!
Нита с трудом могла осознать смысл этой возмутительной просьбы, нет, требования! Только Киту могла она доверять, только ему согласилась бы отдать свою силу. Но перед акулой она останется совершенно беззащитной. Отобрав у нее силу и способность сопротивляться, Эд'рум сможет делать с Нитой все, что захочет. И мучение это может длиться долгие часы или даже целую вечность. К тому же Бледный не волшебник, а наделив его силой…
– Х'Нииит, скорее!
– Но, Эд'рум, сила мне нужна для Жертвоприношения! Тебе она зачем?'
– Чтобы призвать помощь! – проскрипел Эд'рум, выгибаясь дугой и устремляясь к Ар'ейниии и Киту, который из последних сил старался отвлечь разъяренную кашалотиху от Ниты.
– Килька, поторапливайся! И решайся, пока не поздно!
Эд'рум ринулся на Ар'ейниии, оттолкнул Кита, свирепо вцепился в бок кашалотихи и вырвал громадный кусок кровоточащей плоти.
Ар'ейниии обессиленно металась в воде, пытаясь сопротивляться. Она щелкала своими ужасными челюстями, но Эд'рум ловко уворачивался и продолжал совершать свои смертельные круги.
– Х'Нииит!
ПРИЗВАТЬ ПОМОЩЬ… Какую? И для этого надо отдать Властелину акул всю свою силу? Волшебную силу, которая сама по себе охраняла ее и стала частью ее самой?..
«ЧИТАЙТЕ НАПИСАННОЕ МЕЛКИМ ШРИФТОМ ДО ТОГО, КАК ПОДПИШЕТЕ, – возник в ее памяти скрипучий голосок. – НЕ БОЙТЕСЬ ОТДАТЬ ЧАСТЬ СЕБЯ!»
– Эд'рум, – решительно пропела Нита в сторону проносящейся мимо белой тени, несущей за собой, словно хвост кометы, дымящееся облако крови. – Возьми ее!
И она выкрикнула три слова, которые никому, кроме Кита, не говорила. Самые страшные и опасные три слова в Языке. Три слова, освобождающие твою силу и отдающие ее другому. Она почувствовала, как сила сочится, вытекает из нее, будто кровь из раны. Она почувствовала и то, как сила эта перетекает в акулу, из нутра которой вдруг вырвался невообразимый свирепый рев. И в ту же секунду Нита ощутила себя гигантской пустой раковиной. Эд'рум встряхнулся и устремился вниз, в самое пекло, где кипела и пузырилась лава. Бледный волок за собой и Ар'ейниии.
Кашалотиха сопротивлялась, потом вдруг извернулась и пропорола клыками бок акулы, оставив длинную глубокую рану от жабер до хвоста. Заклубилась кровь, хлынувшая из раны Властелина акул, повис в воде ужасающий кроваво-черный туман. В нем почти растаял, померк угасающий волшебный свет.
Нита молотила хвостом, с трудом дышала от напряжения. К ее удивлению, воздуха в защитной сфере хватило на полный вдох. Сама она все еще оставалась в облике кита-горбача. «Держу пари, что завязла в этой оболочке навеки, – подумала она, – непременно застряну, если не верну отданную акуле силу. Но что там делает Эд'рум?»
Морское дно вокруг зияющего в нем огненного жерла стало вдруг ПОДНИМАТЬСЯ. Оно раздувалось, разбухало, словно какое-то огромное существо, вдыхающее воздух. Трещины побежали во все стороны от нарастающей, вздымающейся выпуклости. Сквозь эти трещины вырывались горячие красные всполохи.
Морское дно загрохотало. Горячим гейзером выплескивалась окутанная паром вода из все расширяющегося отверстия-клапана. Камни дождем посыпались с Кэрин Пик. Красное сияние поднималось из разломов и трещин. Это была лава, пылающая лихорадочным алым огнем, из которого вырастали густые кусты искр, озаряя неверным мерцающим светом яростно кипящую воду. От соприкосновения с раскаленными языками лавы сама вода начинала гореть. Язычки фиолетово-голубого огня танцевали и извивались, разбегаясь от выливающихся наружу щупалец лавы.
Остатки волшебного света исчезали, превращаясь в белесоватый туман. Кэрин Пик дрожал до самого основания. Посвященных разбросало в разные стороны. Нита отчаянным усилием устремилась вверх, пытаясь, так же как и Кит, отплыть на безопасное расстояние от пышущего жаром дна. Все морское дно под ней было испещрено лабиринтом вскипающих лавой трещин, завалено осколками камней, тонущих в лаве, и вспыхивало сполохами фиолетового огня…
Под скалой, под лавой, в глубине гигантской трещины что-то ШЕВЕЛИЛОСЬ. Под напором этого невидимого мощного тела поднимались, разламывались каменные плиты дна, расплескивалась лава. Длинное это тело вдруг встряхнулось, вытянулось, распухло, сжалось и снова, пульсируя, раздулось. Обрисовалось существо, одетое в лаву и объятое черно-фиолетовым огнем, как гигантским пылающим плащом. Нита не могла оторвать изумленного, испуганного взгляда от этого чуда-чудища. Что это? Какой-то подземный кабель? Труба, кем-то проложенная по дну океана? Но ведь ничего созданного руками человека нет и не может быть на сотни миль вокруг! И потом, никакая труба не может сама по себе двигаться, дышать, раздуваться или же выползать из пролома в дне океана с такой ужасающей силой и неудержимым напором!
А пылающая фигура все поднималась. Теперь уже стали различимы части этого длинного горящего тела, которое растянулось с востока на запад насколько мог различить глаз. «Шея, – подумала Нита, когда эта гигантская кишка стала вырастать со дна, поднимаясь, вытягиваясь все выше и выше, – Шея и голова… Огромная змеиная голова с двумя острыми ядовитыми клыками, в чешуе темной горящей лавы, с пылающими черно-фиолетовой влагой глазами, из которых, казалось, вылетали язычки холодного пламени…»
В этом обличье она впервые появилась перед китами когда-то, после краха первой Песни. Теперь она снова торжествовала победу. Тьма с множеством имен. Змей-Искуситель, как его иногда называли люди, сейчас возвышался над морским дном. Узы, сковывавшие темную злобную Силу, ослабли, разорваны. «Да, вот она, ужасная правда, сокрытая в мифе о Змее, – подумала Нита. – об Искусителе, который лежит, свернувшись кольцом, под основанием мира и дожидается того рокового дня, когда сможет сжать мир в этом смертельном кольце».
И вот наступил ее миг. Но она все растягивала его, будто смаковала удовольствие, острый вкус своей победы. Она следила за Нитой, которая плавала всего в двух сотнях футов от ее клыкастых челюстей. Она испепеляла Ниту взглядом фиолетово-черных, пылающих алыми зрачками глаз, мрачный свет которых не мог забыть никто, окунувшийся в их горящую бездну. И эти глаза ЗНАЛИ Ниту.
Страх охватил девочку. И все же она обязана довершить то, что начала. «Я знаю свою партию, мне не придется добывать строки стихов из памяти Моря, – думала она, – поэтому и не потребуется той, отданной силы и волшебства, чтобы отогнать чудовище. Осталось одно – Жертвоприношение. Надо попробовать…»
Нита, борясь с кипящими водоворотами и осторожно наблюдая за малейшими движениями Змеи, отплыла назад, подальше от грозных челюстей. Она набрала в легкие остатки воздуха из защитного заклинания и возвысила голос, перекрывая какофонию грохочущей тьмы. «Эд'рум, – мысленно взмолилась она, – повремени!»
Должна ли я принять этот ничтожный Дар?
Тайну смерти признать и потерять Власть?
Так пусть же узнают, кто принял удар,
Кто кровь и дыханье свое позволил украсть…
Жадные фиолетовые глаза с тайным злорадством следили за ней, позволяя продолжать Песню, приблизить роковой миг. Но Одинокая Сила вовсе не собиралась дожидаться конца. Эта огромная отвратительная голова склонялась к ней, все приближаясь и приближаясь. Нита снова отплыла чуть назад и продолжала петь:
Не дозрела я для любви,
Зато для смерти созрела.
Пусть горло мое раздирает страх,
Свой удел принимаю смело.
В бледное тело зубы впились.
Пусть облаком алым колышется кровь.
Да, я не боюсь. Движенье и жизнь
Море вольет в меня вновь.
И с низким рокочущим голодным воплем голова Змеи обрушилась на беспомощно распростертую в воде Ниту.
ВОТ ОНО! НАЧАЛОСЬ!
Внезапный накат всколыхнувшейся воды отбросил ее немного назад. Не прекращая петь, она посмотрела вниз. Это был Кит. Сеть Жизни мерцала сквозь кожу кашалота, делая его тело как бы прозрачным и обрисовывая паутину переплетающихся нервов и кровеносных сосудов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32