В то же время Святой Дух воздвиг между зонами блаженное равенство. Умиротворенная Христом Плерома пожелала преподнести дар Вифосу. С этой целью каждый зон произвел из себя то, что было в нем наилучшего. Результатом их совокупных усилий стал «совершеннейший плод», «совершеннейшая краса и звезда» — 34-й зон Иисус, который явился в сонме окружающих его ангелов. Он — полнота всяческого, высшее и самое лучшее из того, что было создано В Нем конкретно осуществился вечный идеал Плеромы, в ее восстановленной упорядоченной гармонии. Иисус имеет лишь один изъян — Он не может быть без Своего женского дополнения, а Его пара, предназначенная Ему от века невеста Ахамот, оказалась, как уже говорилось, за пределами Плеромы. Чтобы вернуть ее обратно, Иисус должен дать ей то совершенство, которое имеют другие зоны. Вследствие этого процесс творения, который должен был бы окончиться с появлением Иисуса, получает продолжение. Плерома, утвердившись сама в себе, должна теперь заполнить Ке-ному, чтобы сделать ее завершением себя.
Исторгнутое из Плеромы бесформенное детище Софии — Ахамот — томится в Кеноме, где она пребывает во тьме кромешной и небытии. Она безобразна и безвидна, она, по сути дела, не существует. Преобразование Ахамот начинается с того, что Христос вкладывает в нее в качестве бессознательной идеи некоторый внутренний образ Плеромы, чтобы изгнанница могла чувствовать скорбь разлуки, а вместе с тем имела бы и светлое предощущение вечной жизни. Вследствие этого Ахамот приходит в сознание своего собственного несовершенства и испытывает ряд страстей печаль, страх, отчаяние, неведение. Затем к ней является Иисус и отделяет от нее гнетущие ее страсти. Под влиянием этого второго воздействия рождаются неодушевленная (материальная) и одушевленная (психическая) субстанции. Первая образуется из страстей Ахамот, вторая — от ее обращения к более совершенному состоянию после удаления страстей. Из страхов Ахамот возникают демоны и их царь Космократ (Сатана) — носитель злого начала в мире. Одновременно из ее лучшей, одушевленной части (то есть той, которая устремлена к Плероме) является другое божество — Демиург. Бессознательно внушаемый и направляемый Ахамот, он облекает в форму душевное (психическое) и материальное бытие и таким образом создает видимый мир. Но это не все. Облагороженная Иисусом и освободившаяся от чувственности Ахамот становится способной к зачатию.
Один взгляд на ангелов, окружающих Спасителя, уже оплодотворяет ее, и она зачинает третью, высшую, субстанцию — духовную.
В результате всех этих актов творелия, по заполнении Кеномы, образуются три области Плерома, где пребывают зоны, Огдоада, где находится Ахамот, и Гебдомада — место материального и психического мира. Им соответствуют три державных начала Вифос, Ахамот и Демиург. Каждый последующий из этих мироустроителей значительно уступает в совершенстве предыдущему. О несовершенстве Ахамот и ее бесконечной удаленности от Вифоса уже говорилось выше. Демиург оказывается еще более отдаленным от Него, так как не имеет того знания о Плероме, которым хотя бы отчасти обладает Ахамот. Поэтому и мир, созданный им и лишенный этого знания, вечно стремится, сам не зная куда. Находясь в неведение относительно всего того, что выше него, Демиург считает себя единственным творцом и владыкой Вселенной.
Это он возвестил через пророков. «Я Бог, и нет другого бога, кроме Меня».
Венцом миротворения, по Валентину, становится создание человека, которого Демиург творит из душевной (психической) субстанции при незримом участии Ахамот по образу зона Антропоса. Это самое совершенное создание Демиурга, в известном смысле, даже превышающее его возможности, так как Ахамот без его ведома насаждает в человеке искру духовной природы. Валентин писал, что Демиург и его ангелы чрезвычайно изумились, заметив в своем произведении нечто высшее, чем они сами. Демиург вследствие этого стал завидовать человеку — подчинил его строгому и стеснительному запрету, а когда человек нарушил его, отведав от запретного плода, низверг из рая на землю и облек его душевное тело в «кожаную одежду», то есть плотскую темницу, подвергнув человека узам материи (так объяснял Валентин известный стих Библии. «И сделал Господь Бог Адаму и жене его одежды кожаные и одел их»). Все это, однако, случилось по помышлению Вифоса, по намерению которого духовный элемент, войдя в мир вещественный, должен был сделаться средством его разрушения.
Первый человек Адам имел тройственную природу: материальную, психическую и духовную. Но эти начала не реализуются в равной степени всеми его потомками. В одних реализуется по преимуществу только материальное начало — это люди плотские (гилики), всецело отдающиеся чувственности и роковым образом предопределенные ко злу и гибели. В других — среднее психическое начало — это люди душевные (психики), способные ко злу и к добру по собственному выбору (под ними Валентин прежде всего подразумевал любимцев Демиурга иудеев) В случае предпочтения психиками добра, они спасаются верой и делами, но никогда не смогут достичь высшего совершенства и блаженства, предназначенных для людей третьего разряда, по существу духовных (пневматиков). Пневматики, эти «чада премудрости», не нуждаются ни в вере (ибо обладают совершенным знанием), ни в делах, ибо они спасаются не своими действиями, а тем духовным семенем, которое вложено в них от природы. Их высших стремлений Демиург не может понять, однако относится к ним с уважением и часто избирает из их среды своих пророков. Весь мировой процесс, по Валентину, состоит в том, чтобы это малое духовное семя раскрылось, развилось и воспиталось через познание душевных и чувственных вещей. Целью пришествия на землю Спасителя было собрать всех имеющих в себе «семя жены» (то есть Ахамот) и из бессознательных пневматиков превратить их в сознательных гностиков, открыв им истину о Небесном Отце, о Плероме и об их собственном происхождении Он явился также и к «душевным людям», чтобы пробудить их к истинной вере и праведным делам.
О природе Иисуса Христа Валентин говорил, что в нем вовсе не было материального начала (ибо материя не воспринимает спасения), и тело Его было особенное, кажущееся, имевшее только видимость материи. Этот психический Мессия был созданием Демиурга, который предназначал его для просвещения иудеев и облек невещественным телом, способным совершать человеческие действия, но свободным от человеческих чувств. К этим элементам уже без ведома Демиурга была присоединена духовная душа из высшего мира. Евангельский Иисус Христос действительно был рожден от Девы Марии, но ничего не заимствовал от ее материального существа, а только прошел через нее «как вода через трубу». Во время его крещения на Спасителя сошел эон запредельного Иисуса с целью исполнить то возвышенное назначение, которого не понимал Демиург: открыть людям вечное ведение и проявить для них тайны Плеромы. Высшее происхождение Иисуса, по мнению Валентина, подтверждается явным противоречием между Ветхим и Новым Заветами. Ибо Иисус пришел не подтвердить, а во многом поправить те законы, которые были даны Демиургом. Так, например, Он совершенно отверг ветхозаветные заповеди возмездия и многие обрядовые заповеди, мелочного исполнения которых требовал Демиург, но которые не существенны для Первоотца-Вифоса Впрочем, далеко не все проповеди Иисуса вошли в канонические евангелия. Самую важную часть Откровения он проповедовал тайно и только избранным (пневматикам). По сообщению этой совершенной мудрости, миссия горнего Иисуса была выполнена, и Он вознесся обратно в Плерому, забрав с собой духовную составляющую Спасителя. Это случилось в тот момент, когда Тот предстал перед Пилатом. На кресте после этого оказалось только психическое, бесстрастное тело, сотворенное Демиургом. Никакого искупительного значения Его Распятие не имело.
Далее Валентин учил, что, когда все гностики познают себя и разовьют свое духовное семя, наступит конец мира Ахамот, преобразившись наконец в небесного зона, получит место в Плероме и сделается супругой Иисуса-Спасителя, вместе с ней войдут туда духи пневматиков (гностиков) — они сочетаются браком с ангелами и образуют сонм вокруг Спасителя, Демиург и душевные праведники (психики) утвердятся навеки в своем царстве Небытия, или в «среднем месте», а материальный мир, с плотскими людьми и с князем мира сего — Сатаной — сгорит и обратится в ничто Таким образом, Кенома, заполненная сначала несовершенно, а именно творениями Ахамот без знания о Плероме, в дальнейшем, просвещенная этим знанием от Иисуса, примкнет к самой Плероме и даже явится ее ликующим завершением Тут-то и осуществится заветное желание Первоотца-Вифоса быть познанным со стороны творимого им инобытия (то есть Кеномы, которая оказывается представлена в Плероме душами пневматиков).
Такова вкратце была религиозно-философская система Валентина. Глубокомысленная, блистающая поэтической фантазией, она нашла многих последователей и произвела большое впечатление на современников Известно, что секта валентиниан в течение многих лет оставалась самой влиятельной и распространенной из всех гностических сект. Она существовала вплоть до VI в., и имела в некоторых городах свои особенные храмы. Главными священными книгами валентиниан считались евангелия (в числе которых, кроме четырех канонических, почитались и некоторые другие — прежде всего «Евангелие Истины», написанное, видимо, самим Валентином). Деяния апостолов и Апокалипсис ими не рассматривались. Что касается книг Ветхого Завета, то к ним валентиниане (как и все гностики) относились очень критично и отвергали в них все то, что не находило подтверждение в Новом Завете.
Савелий Птолемаидский

В последние десятилетия II столетия получили распространение еретические учения, вызванные к жизни трудным богословским вопросом: как примирить недвусмысленные и неоднократные указания Ветхого Завета на то, что Бог един, со столь же недвусмысленными свидетельствами Нового Завета о Троице (то есть с учением о Боге Отце, Боге Сыне и Боге Духе Святом)? Сложность проблемы заключалась в том, что само Священное Писание не давало прямых ответов на этот вопрос. В апостольских писаниях Иисус Христос мыслился как вочеловечившийся Бог, но суть этого Боговоплощения подробно ими не разбиралась. Касаясь вопроса о Его домирном бытии (то есть, чем же был Сын до того, как вочеловечился в конкретную личность — Иисуса Христа), в апостольские времена говорили, что Он пребывал в Боге от вечности (изначально, всегда) и сошел от Бога для сотворения мира. Подробнее этот вопрос не разбирался. Оно и понятно: первые верующие были по большей части люди простые, без философского и богословского образования. Ранние опыты богословской науки у христиан могли появиться лишь тогда, когда в церковь вступили лица философски образованные.
Отправной точкой христианского богословия стало знаменитое начало Евангелия от Иоанна: «В начале было Слово (Логос), и Слово (Логос) было у Бога, и Слово (Логос) было Бог. Оно было вначале у Бога. Все через Него начало быть, что начало быть». Первые христианские писатели, отталкиваясь от этих строк, стали развивать учение о Христе как о воплощенном Логосе. Этот греческий термин, вообще говоря, имеет более широкое содержание, чем русское «Слово», каким обычно переводится. «Логосу» в греческом языке соответствует также понятие «Разум».
Однако в богословие он пришел не из обиходного языка, а из древнегреческой философской лексики, причем философы также давали ему несколько значений. Для них Логосом прежде всего был идеальный божественный мир — совокупность идей (или первообразов), которые осуществляются в материальном мире. Вместе с тем Логос — это отражение Божественного в материальном. Говоря о Логосе, давали понять, что это Бог не Сам в Себе, а в действии, в осуществлении творения. Христиане, восприняв этот языческий по существу термин, отождествили с Логосом (Словом) второе лицо Троицы — Бога Сына. С одной стороны, это позволяло многим язычникам, глубоко впитавшим идеи греческой философии, уразуметь христианское учение. Когда Бога Сына называли Логосом, для них сразу становилось понятным, что Сын — это посредник между Абсолютным Богом (Богом Отцом), пребывающим в Себе, и материальным миром.
Но, с другой стороны, это порождало много новых трудноразрешимых вопросов.
Прежде всего, в такой интерпретации Бог Сын (или Слово-Логос) неизбежно воспринимался как божество низшее, сотворенное, подчиненное Богу Отцу, а во-вторых, возникали сомнения в его изначальности и со-вечности Отцу. Поскольку Логос есть как бы изреченное Слово, Которым Бог Отец творит мир, то его рождение следовало считать скорее предмирным, а не извечным. Те же, кто не поддавались этим сомнениям и считали Бога Сына по существу равным во всем Богу Отцу, неизбежно приходили к другой проблеме: выходило, что Бог не един, а изначально множественен, а это подрывало самые основы монотеизма, провозглашенного Ветхим Заветом и принятого Новым.
Одной из ранних попыток преодолеть все эти затруднения и примирить Троичность с Единством стало учение монархиан. Его основоположником считается некий Праксей, прибывший в Рим в 70-х гг. II в. О его собственном вероучении мы имеем лишь отрывочные сведения, причем исходящие от его противников. Пишут, что весь Ветхий Завет для Праксея сводился будто бы к единственной фразе: «Я Бог и нет другого, кроме Меня», а Новый Завет — к словам Иисуса, вроде: «Я во Отце и Отец во Мне» или «Я и Отец одно». Исходя из этого, Праксей считал, что «Сын» есть лишь название человеческой, небожественной стороны во Христе, а по сути Своей Христос есть Сам Отец, который из невидимого сделался видимым. То есть Сам Отец страдал на кресте и умер, но не по божеству, а по человечеству. Последователи Праксея — монархиане — рассуждали так:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124