Восхитительно!
- А теперь ты хочешь прогуляться по Венере? - Гвинет придвинулась ко мне в темноте. Она оказалась так близко, что я ощущал ее дыхание.
Наконец я выдавил через силу:
- Да дело не в деньгах! Будь они неладны. Я не из-за денег лечу, а ради брата. Я лечу туда за Алексом.
- А вернешься за мной.- Она поцеловала меня в темноте в щеку и прошептала: - Конечно, Ван, все будет, как ты хочешь.
А вдруг это правда? Может быть. Говорил ли правду хоть один из нас? Или мы лгали друг другу и самим себе? И тут у меня в груди кольнуло от осознания того, что я хочу, чтобы это было правдой. Мне нужна эта правда.
- И насчет квартиры в Барселоне,- неожиданно продолжила она.
- Что насчет квартиры?
Она колебалась достаточно долго, не решаясь высказаться.
- Ну, понимаешь… если ты все-таки не вернешься… нет, я не хочу сказать… но ты понимаешь, что я… в общем, мне нужны легальные основания, чтобы остаться там. Твой отец ведь вышвырнет меня оттуда, разве не так? Или это сделают его адвокаты.
«Нет,- подумал я.- Тебя он не вышвырнет. Только глянет один раз в твои многообещающие глаза, полные надежды, на твой гибкий стан и мигом заберет тебя себе». Но я не сказал ей этого. Вместо этого я произнес: - Я все понял. Квартира отойдет тебе по завещанию. Ты довольна?
Она прильнула ко мне снова и снова поцеловала меня, на этот раз в губы.
Мы никогда не говорили о любви или о благодарности, но понимали друг друга с полуслова.

СТАРТ

Родригес умолял меня чуть не на коленях: - Послушайте же, мистер Хамфрис, вы должны принять решение. Должны же вы когда-нибудь принять его? Кто, черт побери, будет в конце концов командиром экспедиции?
Я слышал от него подобные требования, но они звучали куда более закамуфлировано. Так резко, в таких тонах он еще не позволял себе выражаться. Вид у Родригеса был отчаянный.
Мы находились в моем кабинете на ракетном комплексе в городе Тарава. Ракета должна была доставить нас на орбиту примерно через час. Родригес сидел за столом напротив, как и в тот раз, но сейчас все вышло совсем по-другому. Куда делся тот вальяжный всезнающий зануда, неторопливый конструктор? Сейчас Родригес напоминал сжатую пружину.
А я как раз сидел на беспружинном кресле самой последней модели, с обивкой из псевдокожи, с удобной, приспосабливающейся под затылок откидной подушечкой - подголовником. Куда ни повернись - она всюду мягко вставала под голову, поддерживая ее в любом положении. Ну, я уже не говорю про внутренний подогрев, про встроенный пейджер для сообщений. Однако стресс - явление, с которым бесполезно бороться при помощи даже самого удобного кресла. И поэтому в настоящий момент я чувствовал, что все мышцы и сухожилия шеи и плеч у меня свело, как у вздернутого на дыбу.
Родригес уже переоделся в комбинезон, приготовившись к вылету. Но перед стартом он потребовал моего окончательного решения.
- Я или она,- потребовал он голосом оскорбленной невинности.- Один из нас становится капитаном, а другой - остается на Земле. Итак, кто остается?
Я уже несколько месяцев откладывал решение, избегая, насколько это удавалось, как Родригеса, так и Дюшамп. Тем более и предлог был: мне предстояло загрузить себе в голову столько планетарной астрономии, сколько она могла вынести. Заметим только, что знаниями корабль не перегрузишь, даже если на нем нет ни дюйма свободного места. Микки решила, что, коль скоро она не сможет лететь в составе экспедиции, я должен стать ее «альтер эго», суррогатом ученого с профессорской степенью. Мне предстояло разбираться с сейсмическими пробами и прочими сенсорными устройствами, которые будут загружены на борт «Геспероса», в то время как Микки будет руководить мной из Калифорнии. Таким образом, я взвалил себе на шею сразу двух руководителей: научного и фактического. Поэтому вопрос о капитане оказался для меня обоюдоострым.
Интересно, что все это время Дезирэ Дюшамп вела себя так, словно не оставалось никаких сомнений, что именно она станет капитаном. Она командовала остальными членами экипажа и даже с Родригесом разговаривала так, будто он - ее ассистент, стажер или помощник. Родригес совершенно прав. Решение больше нельзя откладывать.
Но не успел я и рта раскрыть, как дверь из коридора распахнулась и вошла Дюшамп. Вошла, между прочим, без всякого приглашения. Она была в таком же темных тонов летном комбинезоне, что и Родригес, но на ней он смотрелся новеньким, как с иголочки, и больше походил на военную форму.
- А, вы уже тут. Вот и ладно,- улыбнулась она. Родригес вскочил.
- Я здесь точно по той же причине, что и ты, Дэ. Мы собрались, чтобы решить…
Дюшамп ткнула в его сторону пальцем, который заканчивался длинным наманикюренным ногтем. Словно некий косметический (не космический!) пистолет.
- Томми, это ничего, что ты обращаешься ко мне так перед владельцем корабля, но не вздумай назвать меня «Дэ» в присутствии членов экипажа. В их присутствии ты можешь обращаться ко мне только «капитан Дюшамп».
- А кто сказал, что ты - капитан? - осадил ее Родригес.
- Человек, который оплачивает экспедицию, вот кто.
- Все приказы в отношении экспедиции, постройки корабля и его загрузки я получал от мистера Хамфриса, который стоит перед тобой.
Тонкая улыбка зазмеилась на ее губах. Она иронически улыбнулась.
Я медленно поднялся с места, еще гадая, что произойдет в следующую секунду. «Решение!» - прозвенело в мозгу. Я требовал от себя решения. Пора с этим кончать.
- Если вы просматривали приходящую электронную почту,- как бы вскользь обронила Дезирэ,- то могли убедиться, что ваши счета в банках были бы моментально урезаны, если бы не я была назначена капитаном. И вам бы пришлось отправиться домой без всякой надежды на денежное вознаграждение. И мальчик бы остался без всякой надежды на папины денежки.
- Черта лысого! - воскликнул Родригес. Повернувшись ко мне так резко, что мы едва не стукнулись носами, он совершенно искренне и убежденно заявил: - Пусть ваш отец делает, что хочет. Как только мы выйдем на орбиту, ему нас не достать. Слетаем на Венеру, выполним задание, а после вам не нужны будут его вшивые деньги. Когда мы вернемся, вы станете героем, знаменитостью! А ваш старик сможет со спокойной совестью идти на пенсию.
Тут вмешалась Дюшамп:
- А ты не подумал о том, что экипаж может неправильно понять, если узнает, что им урежут вознаграждение? - рассмеялась она в лицо Родригесу.- Тебе никогда не оторваться от Земли!
Я почувствовал, как на меня накатывает новый вал тошноты. Очередной приступ беспомощности. Схватившись руками за голову, я застонал:
- Почему вы не можете сами разобраться? Зачем вы меня втравливаете в это?
- Потому что вы - хозяин корабля.
- Вы - руководитель экспедиции,- одновременно с ней произнес Родригес.
- Нравится вам или нет, хотите вы этого или не хотите, вас уже «втравили» в это дело,- продолжала Дюшамп.- За все предстоит отвечать вам. Вы - единственный, кто может принимать решения.
«Это не так, неправда,- пронеслось у меня в голове.- Не я, а отец. На самом деле решения принимает он. Я только марионетка, а он дергает за нитки. И пляшу я под его дудку. И он заставляет меня "принимать решения", которые нужны только ему одному».
- Ну что? - в нетерпении спросил Родригес.- Как быть? Как скажете?
Руки мои бессильно упали. В желудке точно работала маслобойка. Колени стали как резиновые.
- Она права,- услышал я собственный голос. Это был писк раздавленного мышонка.- Если отец урежет деньги команде корабля, они даже не поднимутся на борт.
- Но я мог бы…- начал Родригес.
- Нет, нет! - перебил я его. Слова вырывались из моего горла, точно рыдания, я держался из последних сил.- Она будет капитаном. Я не могу рисковать экспедицией. Если экспедиция сорвется - все пропало. У меня связаны руки.
Дюшамп позволила себе улыбку победительницы.
- Благодарю вас,- произнесла она и направилась к выходу. Уже взявшись за ручку, она повернулась вполоборота и сказала:- Кстати, произошли некоторые изменения в составе команды. Нунэли не полетит. Я взяла на ее место биолога.
Она открыла дверь и наконец покинула мой кабинет. Я остался стоять, с облегчением понимая, что решение объявлено, и беспокоило меня только, как воспримет его Родригес… И еще это упоминание Дюшамп о новом члене экипажа - биологе, взятом вместо астронома. Биолог? Но зачем? Разве на Венере есть что-нибудь живое?
Родригес вернул меня к реальности.
- Ладно, пусть будет по-вашему.
Его кулаки медленно сжались. Казалось, он готов был пустить их немедленно в ход, обрушившись на первый подвернувшийся под руку предмет. У меня появились серьезные опасения за свой внешний вид.
- Не уходите,- предложил я ему.- Вы станете заместителем командира. Как это говорится… вице-капитаном.
- Экс-капитаном,- хмуро проронил, он.- Нет, это не по мне.
- Я удвою вам жалованье.
Он явно продолжал сердиться и не шел ни на какие уговоры. Тут дело было не в деньгах, а в его уязвленной чести.
И тут я понял, что Родригес хмуро смотрит на закрытую дверь.
- Я прибавлю вам премию из своей призовой суммы. Пожалуйста, не бросайте меня. Вы мне нужны. Мне без вас… ну просто никак.
Родригес медленно повернулся ко мне.
- Эта сучка знает, что я ни за что не упущу шанса слетать на Венеру. Она знает, что я полечу все равно, вне зависимости от того, какое звание вы мне присвоите, и на какую должность назначите, и каким жалованьем вознаградите. Она все просчитала.
- Так значит вы летите? - От радости у меня перехватило дух.- В качестве заместителя капитана?
- Лечу,- неохотно согласился он.- Даже если она будет капитаном. Я не могу упустить такой возможности. И этого права не уступлю никому, ни за какие деньги.
Я с облегчением рухнул в свое кресло.
- Спасибо, Том,- облегченно вздохнул я.- Я очень тебе благодарен. Бескрайне.
Астронавт невесело улыбнулся.
- Но я все же приму от вас двойное жалованье, босс. И премию. Пусть эта сучка знает, чего я стою.
Я кивнул, уже чувствуя наползающую слабость, когда он покинул кабинет.
«Ни за какие деньги»,- сказал Родригес. Вот как он сказал. Но точно так же принял деньги, как и все остальные. «Дают - бери, а бьют - беги» -вот единственный закон этого мира, которому подчиняются все беспрекословно. Да, и еще, как она там сказала, эта Дюшесса, или как ее - ну, в общем, Дэ - теперь она для меня всегда будет Дэ - значит, она сказала (если мне не изменяет память): «Золотое правило - у кого в руках золото, тот и прав». Вот и все. Как легко. Как правильно мы живем.
Да и почему бы Родригесу не взять эти деньги? На деньги можно купить все что угодно. И пока отец платит деньги, будут приниматься «правильные» решения.

* * *
Мне так и не удалось узнать ничего о том, что поделывает Ларс Фукс. Даже от отца. Скорее всего, он на самом деле ничего не знал. Казалось, этот человек просто исчез. Его просто не существовало.
- Ничего, скоро он появится,- время от времени «утешал» меня отец в своих оптимистических посланиях.
Я запросил изображение на экран, и отец снова появился передо мной.
- Но что он может сделать - ему же еще нужно выбраться с Пояса астероидов?
- Не беспокойся за него. Я не удивлюсь, если он уже отправился на Венеру прямо оттуда,- кисло заметил отец.- Его приятели, такие же «каменные крысы», молчат, сколько мои люди ни пытаются выдавить из них информацию.
- Но ведь он должен зарегистрировать корабль в Международной Космической Ассоциации, в МКА, разве не так?
Отец кивнул:
- Рано или поздно ему придется это сделать… или корабль будет объявлен вне закона. А я не собираюсь выплачивать премию тому, кто объявлен вне закона.

* * *
Ракета доставила нас к месту старта без проблем. Через десять минут мы уже были на орбите. Меня стало мутить от нулевой гравитации, которая в простонародье называется «невесомостью». Иными словами, состояние невесомости вызвало у меня состояние невеселости. И еще какой невеселости: желудок как будто вывернули наизнанку, словно приготовившись натянуть его на барабан, и я все время чувствовал себя так, будто безостановочно лечу в пропасть, хотя на самом деле мое тело мирно покоилось в кресле, пристегнутое ремнями. Стоило двинуть головой, чтобы моментально ощутить все оттенки и нюансы тошноты и головокружения, так что я предпочел сидеть, не двигаясь без нужды, если так можно сказать, «сидеть как вкопанный», и стараясь не дергаться, не рыпаться, не… ну и можете себе представить все, что можно считать синонимом к слову «двигаться». Не шевелиться, короче говоря. Ракету все это время мотало по сторонам, так как она приступила к маневрированию в орбитальных доках.
Все это тянулось часами, как мне казалось. Жизнь моя в этом состоянии явно затягивалась. Но наконец я почувствовал счастливое блаженство - обретение веса. После невесомости чувство такое, будто рождаешься заново.
Мой корабль «Гесперос» - правильнее сказать «моя ладья», поскольку назван был он женским именем, или «моя каравелла» - в общем, как ни скажи, все равно звучит странно - был сконструирован специально с расчетом полета на Венеру. То есть на другую планету на нем лететь было бы просто неудобно - не то чтобы перед человечеством неудобно, а в чисто бытовом смысле. Он оказался слишком маленьким, тесным и неуютным, как комната в общежитии. Чтобы перебросить «Гесперос» на орбиту Венеры, мы арендовали старую судостроительную платформу «Третьей», перегнав ее с Пояса астероидов и слегка перестроив для выполнения назревшей задачи. Оба судна соединили стапельными кабелями, и теперь они вращались вокруг общего центра гравитации, создавая, таким образом, на борту корабля гравитацию, близкую к земной.
Делалось это не только для комфорта. Дело в том, что на Венере гравитация всего процентов на пять отличается от земной, и если мы бы летели в абсолютной невесомости, наши мышцы совершенно обмякли бы и атрофировались за два месяца полета. Таким образом, подготовленные с помощью искусственной гравитации, вызванной вращением, мы могли нырнуть в облака Венеры, едва достигнув ее орбиты.
Как только прозвучало предложение отстегнуть ремни, я поспешил в свою каюту на «Третьене».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53